Алексей Гуськов не нуждается в представлении. Он известен как исполнитель ролей в таких картинах, как «Классик», «Турецкий гамбит», и сериалах «Граница: Таежный роман», «Белая гвардия». А вот о его продюсерских работах известно не всем. Ведь продюсирует он нечасто. Но если берется за дело, то впрягается в процесс серьезно. Сейчас он работает над фильмом, навеянным «Севастопольскими рассказами» Льва Толстого, — кино, способным увлечь зрителя эпическими баталиями обороны Севастополя. О деталях этого и других проектов Алексей Гуськов рассказал «Итогам».

— Алексей Геннадьевич, расскажите для начала читателю байку про свои отношения с Чеховым, а там и к Толстому перейдем.

— Снимали многострадальный, но любимый мной фильм «Рагин», где я работал в двух ипостасях продюсера и актера, что случается довольно редко. Сценарий базировался на чеховской «Палате № 6». Достаточно знаковом его произведении и трудно реализуемом в театре или кино. И когда проект выходил, все искали некие пиар-ходы. Редактор мне сказала: «В Питере есть филолог, которая провела огромную работу, разбив все произведения Антона Павловича по принципу: фамилия персонажа, род деятельности, название произведения». Я стал искать фамилию Гуськов. Потому что до сих пор увековечил меня только Эльдар Рязанов в фильме «Гараж», там была жена Гуськова. Больше нигде моя фамилия не упоминалась. Не найдя себя, успокоился. Листаю дальше, смотрю на «Б» — Брама-Глинский, и в скобках: по паспорту Гуськов, род деятельности — первый любовник, рассказ «Актерская гибель». Теперь я частенько людям предлагаю себя там поискать.

— Может, поэтому вас так часто к классике тянет? «Севастопольским рассказам», например?

— Все это случайности. Литературу отбирает время. Это у Давида Самойлова, по-моему, написано: «Поэзия пусть отстает/ От просторечья — / И не на день, и не на год/ На полстолетья./ За это время отпадет/ Все то, что лживо./ И в грудь поэзии падет/ Все то, что живо».

В обучении есть такой период, мы его называем «период в сапогах». Ребята его проходят, изучая военные рассказы. И вдруг мои ученики из Школы-студии МХАТ, где я преподавал, принесли Толстого — «Севастопольские рассказы», «Казаков». И я стал думать: а в чем тут поворот? А поворот и проблема состоят в очень простой вещи. Вот фильм «Освобождение: Огненная дуга», когда сто танков с одной стороны, сто — с другой, сто самолетов там, сто — здесь. А кто летел-то в этих самолетах? Молодому человеку это совершенно непонятно. Для молодости, как мне кажется, важно понять, кто против кого, «иду на вы», что называется. Обезличенная война уже никому не интересна. Классика больше затрагивает природу человека, что и есть предмет искусства, то, чем мы занимаемся.

Сегодня мы уже не собираемся просто экранизировать «Севастопольские рассказы». Слишком много воды утекло. Тогда, в 2005 году, режиссером этого проекта должен был быть Бахтиер Худойназаров. Там был размашистый сценарий, даже место под военные съемки уже арендовали, похожее на Севастопольскую бухту. Потом проект подзаморозился, Бахтиер занялся чем-то другим. И сейчас мы по-новому его рождаем. Идею мы сохранили, хотя и в трансформированном виде. Хотим показать первую оборону Севастополя. Но показать ее через судьбы людей.

— И кто возглавляет съемочную группу?

— У нас новый режиссер Джаник Файзиев, он же стал сопродюсером проекта. Существуют ведь вводные данные, такие, как инвесторы, которые будут рисковать деньгами. Он показался им очень симпатичным. И сейчас мы имеем сценарий под названием «Фрегат «Беллона», написанный Анатолием Брусникиным (он же Борис Акунин). Сценарий сейчас дорабатывает американский автор. Надеюсь, все получится.

— Это должно быть что-то развлекательное, а то ведь зритель не пойдет.

— Да. Если мы говорим о проектах стоимостью больше 10 миллионов долларов, это должно быть развлечением, иначе зачем затеваться. Но опять же, повторюсь, история, показанная через судьбы людей.

— Вас ведь в число счастливчиков, получивших грант Фонда поддержки отечественной кинематографии, не взяли? Не обидно было?

— Нет, совершенно. Я не самый успешный продюсер, хотя заметный. Меня не взяли справедливо: я произвожу штучно и редко.

— На телевидение не пробовали податься? Сделать сериал?

— Сегодня с телевидения ушел бюджет. Делать сериал по «Севастопольским рассказам» — это очень дорого. Хотя сценарий, набросанный Андреем Геласимовым, был очень хорош. Но им должен увлечься кто-то из начальников.

— А вы не пытались заразить?

— Пытался, не получилось. Для каждой истории должны совпасть звезды. Каждый проект плетется, как паутинка. Либо она рвется, либо превращается в крепкую сеть. Параметров очень много, вплоть до того, готово ли общество принять эту историю. Вспомнить хотя бы сериал «Граница: Таежный роман». Александр Митта еле-еле убедил начальство, что этот проект будет пользоваться популярностью. Поэтому очень много картин доходит «после».

Но мое сердце уже не с «Фрегатом». Меня теперь интересует такое ругательное слово — «мейнстрим». Скорее даже арт, обернутый в мейнстрим. Примеры такие есть. К сожалению, я не коснулся этого как производитель, но был исполнителем. Я говорю, например, о французской картине «Концерт».

— Она получила итальянскую премию «Давид ди Донателло», номинировалась на «Золотой глобус».

— Да-да-да, я много поездил, посмотрел, как все это делается во Франции. У них результат, видите, сколько «Оскаров» получил фильм «Артист»? Итог законный. Тот, которого мы у себя никак не можем добиться.

— Почему же у нас нет качественного мейнстрима?

— Перестройка прервала некую передачу ремесла. И сегодня трудно заставить зрителя потратить два часа на родное кино. А американский кинематограф двигался дальше-дальше-дальше.

— Эволюционировал?

— Как сказать, по технологии он положил на лопатки всех. К тому же там нет обмана, написано «драма» — будет драма, написано «спецэффекты» — будут спецэффекты. А у нас: ах-ах-ах, сделали фильм со спецэффектами. А что там за невидаль? Меч из руки вылезает. Понятно. Несколько лет подряд наши кинопроизводители зрителя обманывали, а сейчас он перестал нам доверять. Мы как упыри, которые в зеркале не отражаются. Мы как бы есть, но нас вроде бы и нет. Зритель за нас не голосует рублем.

Недавно читал письмо молодых кинематографистов. Идея такая: давайте выбросим продюсеров, сценарии будут подавать сценаристы, министерство их будет читать, сценарист выберет режиссера, потом они это дело отметят, и лишь затем придет продюсер и принесет деньги. Это наивно и смешно. Могу сказать как эксперт, что сегодня количество графомании не поддается исчислению. А потом идут подметные письма, что кого-то обидели. Убежден, что, если твой сценарий содержит великолепную идею, картина случится. Хороших историй очень мало, их все ищут. Даже Голливуд сейчас испытывает огромные сложности.

— Денис Евстигнеев говорит, что фамилии качественных сценаристов умещаются на листочке формата А4.

— Мой последний подобный опыт — с фильмом «4 дня в мае». Здесь мы закопались по полной — никак не могли получить сценарий. Пока не пришел очень талантливый человек — немец Ахим фон Боррис. Один из авторов сценария «Гудбай, Ленин!». И каким образом он написал эти сложные «4 дня», уму непостижимо. У нас очень плодовитые авторы. Но не в обиду будет сказано, на главный вопрос: «Старик, а вот в том, что ты тут накидал, есть то, из-за чего ты не спишь?» — ответа нет.

— Почему у того же Файзиева с «Августом. Восьмого», выходившим одновременно с «4 днями в мае», было более 1100 копий, а у вас 200?

— «Август. Восьмого» — это госзаказ, государственные деньги. Были включены все возможные кнопки. Но зато на Украине у нас копий больше, чем у «Августа». «4 дня» еще и в Казахстане идут. У меня есть ворлдсейл, прокат на 200 копий в Швеции, Германии, Швейцарии, есть телевизионные покупки в Канаде. Когда это происходит так, получается приличный профит, без всяких рычагов и воли сверху. Каждая картина, если сделана от сердца, найдет своего зрителя.

— Ну очень пафосно...

— Согласен. Если вы меня спросите про мои 50 с лишним картин, я назову лишь пять, которыми был доволен. Все остальное — это моя работа, которую должен выполнять, как акробат в цирке, иначе в один прекрасный день упаду и расшибусь. Это профессия, которой зарабатываю деньги, которая мне интересна. Еще есть театр, репетиции, спектакли. Сейчас вот идет постановка по Горькому. А алгоритм прихода интересного сценария — это 5—7 лет. Так у каждого артиста. Я счастливый человек, не обижен судьбой. За год снимаюсь в двух-трех работах, но это проекты, куда ты можешь вложить частичку себя.

— Думаете, зритель это ценит?

— Безусловно. Голый энтертейнмент повсюду плохо хавают. Должна быть заложена социально ожидаемая история. Когда зритель понимает, что это про него, — все, он голосует рублем. Талант продюсера — угадать эти чаяния. Как «Голодные игры» или «Район № 9», например, они верно и замысловато сняты.

— Над чем сейчас трудитесь?

— В 2007 году нашел в Израиле небольшую повесть, сказку для взрослых. И вот 1 октября с 90-процентной вероятностью мы включаем мотор. Это история о том, что жить надо каждым днем. Первый раз снимаю кино полностью на английском языке. Для мирового проката. Но подробно говорить не хочу. Могу назвать лишь сценариста — это Ларри Гросс (1-я и 2-я части фильма «48 часов», «Игра» Дэвида Финчера), мастеровитый американец. А редактор — Дэнни Рубин («День сурка»).

— Вас, стало быть, на «чужбину» потянуло?

— Это надо пройти. Сельянов делает фильм с немцами, в котором ваш покорный слуга участвует. Александр Роднянский продюсирует американское кино. Только объехав весь мир, начинаешь понимать, что многое возможно. Плюс проверяешь собственные силы. Я счастлив, что судьба мне подарила встречи с интереснейшими режиссерами. Но все происходит случайно. Разрешения на работу во Франции с режиссером «Концерта» Раду Михайляну я добивался три месяца. Но ему удалось перехитрить Canal+, он сказал, будто я знаю французский. Я уже не верил, что это возможно. И когда пришло предложение из Италии, я рванул туда, задрав штаны. Фильм выйдет осенью. Там играю русского. Заблуждаться на эту тему не надо. Интересен я им только тем, что русский. За пять лет — три большие картины в разных странах. Это необыкновенно интересно — пощупать другой рынок и сделать роль на иностранном языке.

— Вы как продюсер можете сказать, за какими фильмами будущее?

— У меня младший сын учится на продюсерском факультете. И я ему сказал, что сейчас победит тот, кто сделает кино для YouТube. Ведь посмотрите, чем они обмениваются в социальных сетях — маленькими картинами, снятыми на телефоны, фотоаппараты. И зачем им идти в кино? С театром все ясно — это определенный выход в свет. А что меня может заставить пойти в хрустящий попкорном, чмокающий и жующий зал, я не знаю — есть DVD, про пиратов вообще молчу. По картине «4 дня в мае» было 28 тысяч скачиваний в день премьеры. Я когда узнал, ойкнул, но возгордился. В России высокие технологии разрушили прокат. К тому же у нас слишком много забот, чтобы ходить в кино.

— А вот Никита Михалков заявил, что культура должна стать приоритетом государства, и оно должно спасти кино от «оскотинивания». Согласны с мастером?

— Лет десять назад сказал бы однозначно да. Должна быть ответственность государства. Но дальше у меня вопрос к Никите Сергеевичу. Если раньше была некая коммунистическая идея: такую-то пьесу к постановке разрешали, потому что она соответствовала идеям партстроительства, то сейчас какая государственная идея будет предложена культуре? Что мы должны критиковать, а что поощрять? Здесь ответа нет. Вот тут мы и приходим к мысли об ответственности художника. Если мне сейчас какой-нибудь чиновник скажет, что надо бы вот, Алексей Геннадьевич, увековечить то-то и то-то, я рассмеюсь и пожалею его. Ассанж опубликовал переписку правительств, а я попрошу его повторить то же самое на камеру в мобильном телефоне. И потом выложу туда же, на YouТube. Вот в каком веке мы живем.