Колокола мне шлют привет. Юрий Шумаков. Продолжение

Часть 8 (Начало здесь - Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7)

Вспоминается невыносимо жаркое лето середины тридцатых годов.  Поля истомились без влаги, крестьяне ждут дождя, как милости небес. Священники  и монашенки «поднимают Владычицу». Икона словно выплывает из собора под мерный колокольный благовест. Образ проносят вокруг обители. На фоне хора инокинь и вторящих им богомольцев звучит баритональный бас поистине оперной мощи. Это голос Игоря Северянина. Лицо его словно в мольбе обращено к небу. Невольно вспоминаются слова Александра Блока о Северянине: в этом поэте есть что-то детское, предельно искреннее.

Мы идем под лучами палящего солнца, и вдруг с доселе беспощадной выси срывается несколько капель дождя, постепенно переходящего в ливень. В «Солнечном дикаре» и «Рояле Леандра» монастырская тематика отнюдь не является лейтмотивом. Зато в лирике поэта мы находим десятки стихотворений, написанных в Куремяэ и о Куремяэ. В этом смысле особенно значительна лучшая зарубежная книга Игоря Северянина «Классические розы» изданная в Белграде в 1931 году.

Перелистывая этот сборник, то и дело встречаешь стихи о Пюхтицах, о стремлении поэта, отринув скверну, поспешить под утешающую сень обители. Вслушаемся в строки:

 

В ПУСТЫЕ ДНИ

Бывает: сразу станут дни пусты.
Рьянь стихнет в них. Я складываю книжки
И тридцать верст иду без передышки
В свой девичий озерный монастырь.

Идти лесными тропами легко,
Бесчисленные обходить озера,
Идти не очень тихо и не скоро,
Дышать сосной и влагой глубоко.

Со мною только удочка моя –
Дороже всех услад земных тростинка.
Об Аглавене грежу Метерлинка
И мучаюсь о Селизете я…

К закату возникает монастырь.
Мне шлют привет колокола вечерни.
Все безнадежней и все безмерней
Я чувствую, как дни мои пусты…

В этом стихотворении, написанном в 1928 году, столько автобиографических и характерных черт, присущих тому периоду жизни Игоря Северянина. И не для красного словца говорится – «иду в свойдевичий озерный монастырь».   

Взыскуя града вышнего, поэт устремляется в Пюхтицы и за цветущей весной, и жарким летом, и под осень. Удивительной нежностью пронизан зимний пейзаж опушенной снегом обители:

 

Заголубеет первозимок,
Снежинка сядет на плечо, –
Тогда меня неотразимо
К нагорным соснам повлечет.

И в лес путем голубоватым
В час лучезарящейся мглы
Шагну – по полушубку ваты
Зимы безудержностью лыж.

Я побегу, снега утюжа,
Свой путь обратный желобя.
Мороз окреп, – ноге все туже:
Я упоенностью объят!

По вызеркаленным озерам,
В них образ  скользкий отразив,
Помчусь, как снизившийся ворон,
Куда ведут меня стези.

Они ведут, – в закате бронза,
И сосны гор ее пестрят, –
На озере – дев слезы Конзо
У женского монастыря…

Так и видится высокая,  несколько долговязая фигура Игоря Северянина… Он приближается к искрящимся от инея стенам. Любопытно отметить, что на одной из напечатанных в рижской газете карикатур поэт изображен в виде ворона.      

Продолжение следует... 

(Начало здесь - Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7)

Справка:  

1. Аглавена и Селизетта. Смотрите  одноименную пьесу-сказку бельгийского писателя, драматурга, философа Мориса Метерлинка.

2. Конзо– озеро, расположенное в трех километрах от Пюхтиц. На эстонском языке – имеет различные названия, основное – Konsu järv (https://et.wikipedia.org/wiki/Konsu_j%C3%A4rv)

Анонс! В следующей, 9-й части, очередная порция стихов Игоря Северянина, в том числе, посвященный озеру Конзо.

© «Славия»

Add comment

 


Security code
Refresh

Читайте также:

ТОП-10 материалов сайта за месяц

Вход на сайт