Наступило дело потруднее: начали читать статью, что в Переяславле, Нежине, Чернигове и Остре быть воеводам и ратным людям. Поднялся шум: "Мы били челом, чтобы воеводам не быть на этой стороне!" "Так, вы били об этом челом, - отвечал Ромодановский, - но великий государь велел быть воеводам для крепкого утверждения и обороны тебе, гетману, и всем малороссиянам, для проезду до Киева и к тебе, чтобы сухим и водным путем всяким проезжим людям и хлебным отпускам путь был чист, а не для того, чтобы воеводам и ратным людям, живя в городах, делать налоги; ты, гетман, видишь сам, что малороссийских городов жители шатки, всяким смутным воровским словам верят и на всякие прелести сдаются. Петрушка Дорошенко, который называется гетманом той стороны, поддается султану турскому и, присылая на эту сторону козаков, воровски здешних жителей прельщает, многие из них и теперь еще держат его сторону; Переяславль, Нежин и другие города разорены, жители их разбрелись, все пусто; и если в них царских ратных людей не будет, то возвращающимся жителям без обороны нельзя будет строить своих домов и жить, да и Дорошенко тотчас же займет эти города своими людьми, дороги до Киева займет и учинит вас в подданстве у турка вместе с собою". "Не поставь себе в досаду, - сказал Демьян, - что мы эту статью оспорили; вели читать другие статьи, а об этой мы подумаем". Начались толки о Киеве, просьбы, чтобы не отдавать его ляхам. "Ведомо вам самим, - говорил Ромодановский, - что той стороны Днепра козаки и всякие жители от царского величества отлучились и польскому королю поддались сами своею охотою прежде Андрусовских договоров, а не царское величество их отдал, по тому их отлучению и в Андрусове договор учинен". "Нам ведомо подлинно, - отвечал гетман, - что тамошние козаки поддались польскому королю сами, от царского величества отдачи им не бывало, и если положено будет на съездах с польскими комиссарами, что Киев отдать, - в том воля великого государя, только бы поляки благочестивой веры не гнали, а царскому величеству можно митрополию и в Переяславле сделать". "Нет, - возразил Лазарь Баранович, - митрополию надобно сделать в Чернигове. Чернигов старше Переяславля, и княжение древнее".

На другой день пришли к боярину обозный Петр Забела, войсковые есаулы, полковники и от имени гетмана начали говорить, чтоб воеводам не быть в их городах, и подали письменное челобитье по статьям: жаловались, что царские воеводы, наезжая на города, заведывали войсковою арматою; просили, чтобы реестровых козаков было 30000; просили на пять лет льготы от податей, а если недостанет денег на жалованье реестровому войску, то чтобы платила казна царская; чтобы гетману жить в Батурине, а когда Переяславль окончательно подчинится государю, то в Переяславле; чтобы воевод вывесть хотя через полгода или через год, когда все успокоится».

 

История в лицах

---

Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 12, глава 1. М.: Мысль, 1991. с.373-374

«Новое столкновение между Венецией и Оттоманской империей произошло в битве за Крит, столица которого Кандия (Гераклион) более 20 лет (1648-1669) оставалась неприступной, несмотря на все усилия турок. Крит, куда в 1453 году стекались многие византийские беженцы, давно уже стал настоящим плавильным тиглем, где венецианская и греческая культура сливались и смешивались, обогащая друг друга. И потому победа турок означала для республики большие потери и в культурном, и в финансовом плане. На этот раз помощь от других европейских государств подоспела только к самому окончанию событий: в июне 1669-го сорок кораблей с французскими добровольцами под папским флагом прибыли наконец к великой радости жителей осажденного города. Всего шесть дней спустя французы были обращены в бегство, а их предводитель, герцог Бофор, погиб вместе с пятьюдесятью своими солдатами, когда случайно взорвавшийся порох не позволил им внезапно напасть на турецкие позиции. Уцелевшие отправились восвояси в августе, а венецианский флотоводец Франческо Морозини наконец смирился с неизбежностью и начал переговоры, добившись в обмен на капитуляцию разрешения защитникам и немногим оставшимся в живых обитателям Кандии беспрепятственно покинуть город».