«Все дали присягу Димитрию, и (3 Июня) Вельможи, Князья Иван Михайлович Воротынский, Андрей Телятевский, Петр Шереметев, думный Дьяк Власьев и другие знатнейшие чиновники, Дворяне, граждане выехали из столицы с повинною к Самозванцу в Тулу. Уже вестник Плещеева и Пушкина предупредил их; уже расстрига знал все, что сделалось в Москве, и еще не был спокоен: послал туда Князя Василия Голицина, Мосальского и Дьяка Сутупова с тайным наказом, а Петра Басманова с воинскою дружиною, чтобы мерзостным злодейством увенчать торжество беззакония.

Сии достойные слуги Лжедимитриевы, принятые в Москве как полновластные исполнители Царской воли, начали дело свое с Патриарха. Слабодушным участием в кознях Борисовых лишив себя доверенности народной, не имев мужества умереть за истину и за Феодора, онемев от страха и даже, как уверяют, вместе с другими Святителями бив челом Самозванцу, надеялся ли Иов снискать в нем срамную милость? Но Лжедимитрий не верил его бесстыдству; не верил, чтобы он мог с видом благоговения возложить Царский венец на своего беглого Диакона и для того Послы Самозванцевы объявили народу Московскому, что раб Годуновых не должен остаться Первосвятителем. Свергнув Царя, народ во дни беззакония не усомнился свергнуть и Патриарха. Иов совершал Литургию в храме Успения: вдруг мятежники неистовые, вооруженные копьями и дреколием, вбегают в церковь; не слушают божественного пения; стремятся в олтарь, хватают и влекут Патриарха; рвут с него одежду Святительскую... Тут несчастный Иов изъявил и смирение и твердость: сняв с себя панагию и положив ее к образу Владимирской Богоматери, сказал громогласно: "Здесь, пред сею святою иконою, я был удостоен сана Архиерейского и 19 лет хранил целость Веры: ныне вижу бедствие Церкви, торжество обмана и ереси. Матерь Божия! спаси православие!" Его одели в черную ризу, таскали, позорили в храме, на площади, и вывезли в телеге из города, чтобы заключить в монастыре Старицком. Удалив важнейшего свидетеля истины, противного Самозванцу, решили судьбу Годуновых, Сабуровых и Вельяминовых: отправили их скованных в темницы городов дальних, Низовых и Сибирских (ненавистного Семена Годунова задавили в Переславле). Немедленно решили и судьбу державного семейства.

Юный Феодор, Мария и Ксения, сидя под стражею в том доме, откуда властолюбие Борисово извлекло их на феатр гибельного величия, угадывали свой жребий. Народ еще уважал в них святость Царского сана, может быть, и святость непорочности; может быть, в самом неистовстве бунта желал, чтобы мнимый Димитрий оказал великодушие и, взяв себе корону, оставил жизнь несчастным хотя в уединении какого-нибудь монастыря пустынного. Но великодушие в сем случае казалось расстриге несогласным с Политикою: чем более достоинств личных имел сверженный, законный Царь, тем более он мог страшить лжецаря, возводимого на престол злодейством некоторых и заблуждением многих; успех измены всегда готовит другую - и никакая пустыня не скрыла бы державного юношу от умиления Россиян. Так, вероятно, думал и Басманов; однако ж не хотел явно участвовать в деле ужасном: зло и добро имеют степени! Другие были смелее: Князья Голицын и Мосальский, чиновники Молчанов и Шерефединов, взяв с собою трех зверовидных стрельцов, 10 Июня пришли в дом Борисов: увидели Феодора и Ксению сидящих спокойно подле матери в ожидании воли Божией; вырвали нежных детей из объятий Царицы, развели их по особым комнатам и велели стрельцам действовать: они в ту же минуту удавили Царицу Марию; но юный Феодор, наделенный от природы силою необыкновенною, долго боролся с четырьмя убийцами, которые едва могли одолеть и задушить его. Ксения была несчастнее матери и брата: осталась жива: гнусный сластолюбец расстрига слышал об ее прелестях и велел Князю Мосальскому взять ее к себе в дом. Москве объявили, что Феодор и Мария сами лишили себя жизни ядом; но трупы их, дерзостно выставленные на позор, имели несомнительные признаки удавления. Народ толпился у бедных гробов, где лежали две Венценосные жертвы, супруга и сын властолюбца, который обожали погубил их, дав им престол на ужас и смерть лютейшую! "Святая кровь Димитриева, - говорят Летописцы, - требовала крови чистой, и невинные пали за виновного, да страшатся преступники и за своих ближних!" Многие смотрели только с любопытством, но многие и с умилением: жалели о Марии, которая, быв дочерью гнуснейшего из палачей Иоанновых и женою святоубийцы, жила единственно благодеяниями, и коей Борис не смел никогда открывать своих злых намерений; еще более жалели о Феодоре, который цвел добродетелию и надеждою: столько имел и столько обещал прекрасного для счастия России, если бы оно угодно было Провидению!Нарушили и спокойствие могил: выкопали тело Борисово, вложили в раку деревянную, перенесли из церкви Св. Михаила в девичий монастырь Св. Варсонофия на Сретенке и погребли там уединенно, вместе с телами Феодора и Марии!»

Мир в это время

---

В 1605 году скончался падишах Индии Акбар I, и на трон взошел его сын Салим

«Поведение Салима, вероятно, послужило причиной и толчком к созданию новой ситуации, при которой множество людей стали поддерживать в качестве претендента на престол его старшего сына, семнадцатилетнего Хосрова. Противостояние сына и внука, по сути, определяло жизнь при дворе Акбара в последний год жизни императора и достигло высшей точки в бурной сцене во время боя слонов. Акбар, видимо, желал по-лучить некое знамение и в высшей степени недипломатично велел свести в бою сильнейшего слона Салима с сильнейшим слоном Хосрова. Император наблюдал за боем с балкона, рядом с ним сидел его любимый внук Хуррам, младший брат Хосрова. Как писал ранее Абу-ль-Фазл, «чувствительный повелитель любил внуков больше, чем сыновей». Победил слон Салима, но тут вспыхнула открытая драка между сторонниками Салима и сторонниками Хосрова. Акбар отправил вниз тринадцатилетнего Хуррама и велел ему от своего имени передать царевичам, чтобы они прекратили недостойную стычку. Мальчик, передавший своему отцу и старшему брату этот выговор повелителя, был будущий Шах Джахан, который, прежде чем добиться престола, провел несколько лет в состоянии мятежной войны с отцом и убил старшего брата. Сцена, как видим, была чревата гораздо большим числом предзнаменований, чем могли предполагать ее участники и наблюдатели.

Менее чем через месяц после этого события, 15 октября 1605 года Акбар скончался. Во время его трехнедельной предсмертной болезни, симптомами которой были понос и кровотечение из кишечника, участники споров о престолонаследии склонились на сторону Салима. Хосрова поддерживали два наиболее влиятельных и знатных человека в империи, соответственно его дядя и тесть: то были Ман Сингх, владетель Амбера, на сес-тре которого женился Салим, и молочный брат Акбара Азиз Кока. Но на беспрецедентном совещании знати, созванном специально для обсуждения этого вопроса, эти двое убедились, что все остальные с ними не согласны. И Акбар, который лично предпочитал Хосро-ва, не захотел рисковать гражданской войной в случае, если он выразит такое мнение. Когда Салим навестил отца в день его смерти, его право наследования было официально подтверждено; Акбар жестом предложил Салиму надеть царское облачение и тюрбан, а также опоясаться мечом Хумаюна, висевшим в ногах постели императора.

Несогласия в семье омрачили последние годы жизни Акбара. Его молитвы о сыне были удовлетворены трижды, и сам он добился большего, чем, возможно, мог рассчитывать, только для того, чтобы убедиться, что словно по иронии судьбы ни один из его сыновей неспособен или недостоин унаследовать созданное отцом. Нет сомнения, что отчасти он сам в этом повинен; то, что все сыновья одного отца пристрастились к алкоголю, — это более, чем простое совпадение. Акбар как личность был чрезмерно властным и уверенным в себе, а это трудные черты в отце. Кажется, он лично не слишком нуждался в сыновьях, не считая потребностей династии, а это значит, что они были для него сравнительно не важными в период между двумя чисто династическими моментами — их рождения и его смерти. В конечном итоге в его жизни не хватало сильных семейных привязанностей, которыми отличались другие правители династии Моголов; как Джахан-гир, так и Шах Джахан всегда зависели от влияния любимой жены и оказывали сильное предпочтение одним детям перед другими; в правление Акбара такие предпочтения пусть и существовали, однако лишь его мать глубоко предавалась своим чувствам. Близкая дружба Акбара отдана была его придворным, таким, как Абу-ль-Фазл или Бирбал. Особые черты личности императора в сочетании с его преданным и, еще более того, щедрым окружением могли стать причиной того, что царевичи приучились потакать своим слабостям. А неуязвимость Акбара, неверие царевичей в свои спо-собности сбросить его с трона, вероятно, привели к легкомысленной растрате жизненной энергии, которую царевичи более поздних поколений обратили на мятежи и заговоры. Следует добавить, что Акбар делал все, что представлял необходимым, чтобы воспитать своих сыновей хорошими правителями. Он намеренно поручал им уже в раннем возрасте руководить делами как военного, так и административного порядка, и Абу-ль-Фазл приводит замечательное письмо, посланное Акбаром Мураду, которого он в возрасте двадцати одного года назначил правителем Мальвы. В письме император излагает свой взгляд на ответственность правителя. Вот отрывок из этого письма, включающий в себя самую суть его теории: «Не позволяй различиям в вере вторгаться в политику, не будь пристрастным, налагая наказания. Советуйся наедине с людьми, которые знают свое дело. Если тебе приносят извинения, принимай их». Следуя этой теории, употребляя силу для поддержания мира, предпочитая превращать бывших противников в сильных союзников, а не в слабых врагов, выбирая доверенных чиновников из числа тех, кто умел создавать и проводить в жизнь свои планы, Акбар, располагая плацдармом на северо-западе, сумел в течение полувека взять под контроль весь Хиндустан. Причем контроль нового и устойчивого порядка. Абу-ль-Фазл, перечисляя благодеяния Акбара, выше всего ставит «процветание века и безопасность времени». Неудивительно, что оба эти человека понимали, какую опасность для этих благ заключает в себе слабый характер Салима. Чего Акбар не мог знать и чему Абу-ль-Фазл, несомненно, отказался бы поверить, так это тому, что царевич, став Джа-хангиром, отнюдь не погубит империю.

После недели траура по отцу Салим 24 октября 1605 года воссел на трон в Агре и объявил, что как император принимает имя Джахангир — «повелитель мира», — дабы избежать путаницы между собой и правящим султаном Турции Селимом II».

.

Обсуждение закрыто