И хотя нарушить этот договор не так страшно, как 31-ю статью Конституции, – Евгений Александрович еще ни разу не отступился от правила. За год он перенес две не самые простые операции, но все равно 18 июля согласно договору появился на сцене Политехнического музея, чтобы прочитать свои новые стихи, одно из которых, кстати, было посвящено и той самой 31-й статье.

Из-за кулис он вышел, прихрамывая и опираясь на трость, а в конце вечера говорил, что публика дает ему силы («повышается гемоглобин»), и ушел легкой походкой, забыв свою палку на сцене. Впрочем, на это мало кто обратил внимание, поскольку Евтушенко невозможно представить медлительным или хотя бы усталым. На вечере не раз звучали сравнения с вечным двигателем, поскольку дела, совершаемые поэтом, под силу скорее научно-исследовательскому институту. Двадцать пять лет Евгений Евтушенко работает над антологией «Десять веков русской поэзии» (главы антологии регулярно печатаются в «Новых Известиях»), собирает стихи и восстанавливает биографии забытых поэтов, а в прошлом году накануне своего дня рождения он подарил государству музей-галерею, целиком состоящую из его личной коллекции.

Почти год Евтушенко не выступал на публике. «Для меня это гигантский срок, – сказал он. – Я не могу жить без чтения – должен видеть лица своих читателей, ведь это люди, которые, несмотря ни на что, остаются совестью России, не поддаются никаким соблазнам, и ничего выше слова «совесть» для них нет. И таких людей, я уверен, большинство в нашей стране и в этом зале».

Для творческого вечера Евтушенко отобрал стихи, написанные за минувшие пять лет: «Я еще не налюбился, Я всех женщин не добился», – раздавались со сцены звонкие, как в песенном куплете, строчки, которые сменялись мудрой лирикой. Совесть, борьба долга и чувства, обида, раскаяние – это по-прежнему главные темы лирики Евтушенко. Но все равно, как и прежде, больше всего стихов – о любви.

«В любовной лирике Евгений Александрович особенно преуспел, – сказал на вечере сатирик Михаил Задорнов. – В школе я читал девушкам его стихи на свиданиях. А в благодарность они разрешали мне подержать их за ручку, иногда поцеловать. Два года назад я рассказал об этом Евгению Александровичу, он посмотрел на меня и спросил: «Нравились стихи?» – «Да». – «Значит, и я причастен к твоим успехам. Девушек было много?» – «Много». – «Получается, я хороший поэт».

Вечер в Политехническом музее продолжался четыре часа: никого не отпугнула жара и отсутствие кондиционера в зале. В промежутках между чтением стихов к микрофону выходили многочисленные друзья Евтушенко – Алла Пугачева, Сергей Никитин, Дмитрий Быков, Владимир Вишневский, Михаил Задорнов, Алексей Симонов, Игорь Волгин…

Новый цикл стихов Евтушенко посвятил «самому недооцененному» поэту ХХ века Осипу Мандельштаму: «Я все больше и больше его ценю. Потому что этот совершенно неполитический человек первым в нашей стране написал стихотворение против Сталина. И хотя даже Пастернак просил его никогда не читать этих стихов, он все равно продолжал читать и поэтому был арестован. Мандельштам был на редкость чистым человеком. Он ненавидел Сталина даже больше, чем политически. Ему Сталин не нравился эстетически: что-то «негигиеническое» было в нем. Мандельштам никогда в жизни не выполнял соцзаказов, но его антисталинское стихотворение само собой стало таким «соцзаказом»: он предупреждал свой народ о грядущих бедах. И для меня это высшая категория поэзии: он читал, обрек себя на смерть, но выполнил свой долг перед народом». Стихи о Мандельштаме начинались вопросом: «Кто в двадцатом столетии всех поэтов поэтее?» И хотя дальше речь шла, понятно, о Мандельштаме, гости вечера не раз цитировали эту строчку в отношении Евтушенко. Так, ректор Владимирского гуманитарного университета Владимир Малыгин сказал: «Обычно профессора ставят вопросы, но сегодня я дам ответ на твой вопрос: И в двадцать первом столетии – ты всех поэтов поэтее».

На один из вопросов Евгения Александровича ответила и Алла Пугачева: «Женя спросил у меня вчера по телефону: а что такое неформат? Так вот, я отвечу: к сожалению, Женя, на сегодняшний день это – ты. И, к счастью, Женя – это ты». Он и на вечере общался «неформатно»: исполнил стихотворение про «Биттлз» (ливерпульская четверка перед концертами, оказывается, читала стихи Евтушенко), а рефреном к нему вместе со зрителями несколько раз спел куплет из Yellow submarine. На вечерах Евтушенко обычно много шестидесятников, которые, казалось бы, многое знают о своем флагмане. Но каждый раз поэт не перестает удивлять своими рассказами, например, о том, как снимал кино, как позировал Сикейросу, как подружился с Пикассо, как тонул в море и был спасен Федерико Феллини, как вызвал недовольство Фиделя Кастро, но их помирил Габриэль Гарсиа Маркес… Сколько бы ни длился концерт, таких историй хватило бы надолго. «Ты наш великий неформат», – подытожил Михаил Задорнов.

Впервые в Политехническом музее Евтушенко прочитал стихотворение «Снегурочка», посвященное Людмиле Алексеевой: «Вы, наверное, видели, как 84-летняя правозащитница не так давно вышла на Триумфальную площадь и протестовала против несоблюдения 31-й статьи Конституции, – сказал он. – В ее поступках совершенно не было агрессии, но ей скрутили руки за это невинное выражение гражданских чувств в поддержку Конституции». Правозащитную тему продолжил и белорусский поэт Владимир Некляев, экс-кандидат в президенты Белоруссии: «Меня Евтушенко спас. Когда я вместо президентского кресла оказался в тюрьме, как это часто бывает в Республике Беларусь, то мне вменяли в вину, что погибли люди на той площади, куда я призывал. Реальной ситуации я не знал и думал: боже мой, неужели по моей вине случилось непоправимое! Однажды я дежурил по камере, а в обязанности дежурного входит уборка мусора. Конвоиры открыли дверь в коридор, я прошел туда, где стоял мусорный бак, и вдруг вижу обрывок газеты. И переворачивая картонный ящик с мусором вправо, я влево поворачиваю шею так, чтобы прочитать хоть несколько строк. И читаю: «Держись, Володя! Твой брат Евгений Евтушенко». Я не поверил своим глазам. В тюрьме я написал сотни писем, и мне написали сотни писем, но ни одно не дошло, так что весточку я получил только от него. Весь Евтушенко с его пронзительной поэзией – это пронзительная любовь к людям. Я убеждался в этом столько раз и лишний раз убедился в тюрьме. И если бы за мной действительно был грех, Евгений Александрович мне бы письмо не написал. И тогда я перестал бояться, перестал мучиться, и это помогло выдержать все испытания».