Знать немецкий и французский в дореволюционной России должен был каждый просвещенный человек. Однако некоторые русские писатели вышли за пределы необходимого минимума и выучили более десяти иностранных языков. Пятерка самых известных полиглотов — в материале портала «Культура.РФ» 

Михаил Ломоносов

Михаил Ломоносов, выходец из крестьянской семьи, научился читать и писать лишь к 14 годам. Но уже в зрелом возрасте он освоил более десятка языков. Поступив в Славяно-греко-латинскую академию Ломоносов выучил латынь, греческий и иврит, а в Петербургской Академии наук — немецкий. Во время учебы за границей он довел знание немецкого до совершенства, а также овладел основными европейскими языками — французским, итальянским и английским.

Остальные языки — польский, венгерский, финский, монгольский, ирландский, норвежский и многие другие — ученый выучил самостоятельно. Благодаря хорошему знанию иностранных языков, Ломоносов перевел на русский многие важные научные тексты. Он и сам писал объемные трактаты на латыни. Кроме того, известны поэтические переводы Ломоносова римских поэтов — Горация, Овидия, Вергилия.

Александр Грибоедов

Александр Грибоедов изучал языки с детства — сначала под руководством иностранных гувернеров, а затем в Университете, куда поступил в 11 лет. К этому времени он уже владел французским, немецким, английским, итальянским и греческим, а также свободно читал на латыни. В 1817 году Грибоедов поступил на службу переводчиком в Коллегию иностранных дел: чтобы вести переговоры, ему нужно было выучить персидский, арабский и турецкий.

Дипломат Николай Муравьев-Карский писал в своих записках о том, как они с Грибоедовым занимались:

Пришел ко мне обедать Грибоедов; после обеда мы сели заниматься и просидели до половины одиннадцатого часа: я учил его по-турецки, а он меня по-персидски. Успехи, которые он сделал в персидском языке, учась один, без помощи книг, которых у него тогда не было, велики. Он в точности знает язык персидский и занимается теперь арабским. <...>
3-го. Грибоедов приходил ко мне поутру, и мы занимались с ним до пяти часов вечера.
5-го. Я провел часть дня у Грибоедова, занимались восточными языками.

В оригинале Грибоедов читал Фукидида, Гомера, Тацита, Горация, Вергилия, Гесиода и древних трагиков.

Прощай, сейчас иду со двора: куда ты думаешь? Учиться по-гречески. Я от этого языка с ума схожу, каждый божий день с 12-ти до 4-х часов учусь и уже делаю большие успехи. По мне, он не труден.

Нетрудным в изучении он считал и английский: «Выучиться языку, особливо европейскому, почти нет труда: надобно только несколько времени прилежания. Совестно читать Шекспира в переводе, если кто хочет вполне понимать его, потому что, как все великие поэты, он непереводим, и непереводим оттого, что национален. Вы непременно должны выучиться по-английски».

Лев Толстой

Перечитываем дневники Толстого и учимся лениться, как классик

Как и Грибоедов, свои первые иностранные языки — немецкий и французский — Толстой выучил у гувернеров. Готовясь в 15 лет к поступлению в Казанский университет, он освоил татарский. Позже Лев Толстой учил языки самостоятельно. Писатель-полиглот свободно говорил на английском, турецком, знал латынь, украинский, греческий, болгарский, переводил с сербского, польского, чешского и итальянского. Языки ему давались легко — греческий он выучил буквально за три месяца.

Софья Толстая вспоминала: «В настоящую минуту Л. сидит с семинаристом в гостиной и берет первый урок греческого языка. Ему вдруг пришла мысль учиться по-гречески».

После этого он уже мог читать греческих классиков («Анабазис» Ксенофонта», «Одиссею» и «Илиаду» Гомера) в оригинале. Как писала Толстая через три месяца после начала занятий: «С декабря упорно занимается греческим языком. Просиживает дни и ночи. Видно, что ничто его в мире больше не интересует и не радует, как всякое вновь выученное греческое слово и вновь понятый оборот. Читал прежде Ксенофонта, теперь Платона, то «Одиссею» и «Илиаду», которыми восхищается ужасно. Очень любит, когда слушаешь его изустный перевод и поправляешь его, сличая с Гнедичем, перевод которого он находит очень хорошим и добросовестным. Успехи его по греческому языку, как кажется во всем расспросам о знании других и даже кончивших курс в университете, оказываются почти невероятно большими».

Николай Чернышевский

Чернышевский родился в семье саратовского священника — именно отец дал ему начальное образование: научил истории и математике, а также греческому и латыни. Современники вспоминали, что он мог читать Цицерона в подлиннике, не обращаясь к словарю. В духовной семинарии, куда Чернышевский поступил в 14 лет, он выучил французский язык. Немец-колонист Греф давал ему уроки немецкого. Товарищ Чернышевского по семинарии вспоминал: «Научные сведения его были необыкновенно велики. Он знал языки: латинский, греческий, еврейский, французский, немецкий, польский и английский. Начитанность была необыкновенная».

Почти все языки Чернышевский освоил самостоятельно. А с персидским ему помог торговец фруктами — в обмен он обучал перса русскому. Всего Чернышевский знал 16 языков.

Константин Бальмонт

Как писала о Бальмонте Марина Цветаева: «Изучив 16 (пожалуй) языков, говорил и писал он на особом, 17 языке, на бальмонтовском». Языки Бальмонту давались легко. Например, грузинский он выучил, чтобы в оригинале прочитать Шота Руставели. До сих пор его перевод «Витязя в тигровой шкуре» считается одним из лучших. Всего же Бальмонт переводил с 30 языков — тексты были самые разнообразные: от «Слова о полку Игореве» до священной книги индейцев майя «Пополь-Вух».

Правда, многие переводы Бальмонта современники считали субъективными. Корней Чуковский писал о бальмонтовском переводе Перси Биши Шелли: «Не только стихотворения Шелли исказил в своих переводах Бальмонт, он исказил самую физиономию Шелли, он придал его прекрасному лицу черты своей собственной личности. Получилось новое лицо, полу-Шелли, полу-Бальмонт — некий, я сказал бы, Шельмонт».

Как и многие полиглоты, Бальмонт не знал языки в совершенстве. Писательница Тэффи описала забавный случай:

Случилось мне как-то завтракать с ним [Бальмонтом] и с профессором Е. Ляцким. Оба хорохорились друг перед другом, хвастаясь своей эрудицией и, главное, знанием языков.
Индивидуальность у Бальмонта была сильнее, и Ляцкий быстро подпал под его влияние, стал манерничать и тянуть слова.
— Я слышал, что вы свободно говорите на всех языках, — спрашивал он.
— М-м-да, — тянул Бальмонт. — Я не успел изучить только язык зулю (очевидно, зулусов). Но и вы тоже, кажется, полиглот?
— М-м-да, я тоже плохо знаю язык зулю, но другие языки уже не представляют для меня трудности.
Тут я решила, что мне пора вмешаться в разговор.
— Скажите, — спросила я деловито, — как по-фински «четырнадцать»?
Последовало неловкое молчание.
— Оригинальный вопрос, — обиженно пробормотал Ляцкий.
— Только Тэффи может придумать такую неожиданность, — деланно засмеялся Бальмонт.
Но ни тот ни другой на вопрос не ответили. Хотя финское «четырнадцать» и не принадлежало к зулю.

Одним из последних выученных языков для Бальмонта стал чешский, который он освоил в эмиграции.

Автор: Лидия Утёмова

Обсуждение закрыто