В минувшую субботу театр «Арт-гротеск» под руководством Татьяны Буйновой показал премьеру спектакля «Счастливый…» по сказке Оскара Уайльда.

Занавес открылся, и зрители оказались в непроглядном пространстве ничем не нарушаемой секундной тишины. Потом в неярком луче возник молодой человек в черной вязаной шапочке, одетый в какое-то, по всей вероятности, не очень согревающее его пальто. Он вышел из передней кулисы и побрел к противоположной. Не дойдя до нее, вдруг остановился, повернулся к залу и задал простой вопрос, на который обычно ответить непросто: «Вы счастливы?». Вопрос повис в тишине.

Все тот же неяркий свет заполнил затем почти всю сцену, на которой оказалось не слишком много декораций — главным для художницы Ольги Гриневой было выстроить в центре некое сооружение, которое и стало прибежищем для Счастливого Принца. Сам Принц угадывался где-то вверху, но время нашего близкого знакомства с ним пока еще не пришло.

Пока же мы познакомились с девушкой, продающей спички (Евгения Ларионова), и сразу поняли, что сегодня ее торговля, как и вчера, наверное, шла неважно. Потом увидели Швею с маленьким сыном, которого нечем было накормить. Потом четким строем к постаменту Счастливого Принца не прошествовала, а протанцевала группа людей, ведомая имеющим вес городским чиновником. И сразу стало понятно: Счастливый Принц – это не просто фигура, вознесенная вверх, он — местная достопримечательность, своего рода символ благополучия и добропорядочности.

А потом в компании подружек прилетела Ласточка. И сразу наполнила все вокруг себя какой-то особой радостной энергией. Вместе с приятельницами она готовилась улетать на юг, в вечно зеленый и теплый Египет, и потому пребывала в отличном настроении. Но увидеть Египет ей суждено не было, и теперь остается только гадать, хорошо это или плохо.

Зато у тех, с кем мы познакомились вначале, ближе к финалу, благодаря доброте и бескорыстности Счастливого Принца, все наладилось как нельзя лучше. Швея обзавелась замечательной шляпкой, а ее сына мы теперь всегда видим счастливо откусывающим от солидного бутерброда. А бедняжка продавщица спичек теперь вовсе и не бедняжка, глядите, как порхает по сцене, что в который раз подтверждает старую истину — для счастья многого не требуется. Вот и персонаж Андрея Лещенко, который в самом начале спектакля интересовался, счастливы ли мы, теперь в роли Поэта доволен всем совершенно, помощь Счастливого Принца его окрылила, с нею в душе творца проросло чувство собственной недюжинной одаренности.

Но перепало от Счастливого Принца не всем, кто-то оказался обделенным, и возглавляемая высоким местным деятелем толпа накидывается на вчерашнего кумира, чтобы сорвать с него последние золотые листочки. Сорвали. Вот теперь довольны, кажется, уже все. А оловянное сердце Счастливого Принца, лежащее сейчас на земле рядом с мертвой птицей — это что такое? Господи, какой непорядок! В нашем городе, что так славится своей чистотой, не должно быть места для мусора в общественных местах. Так что извольте подмести, распоряжается высокий городской деятель. А на освободившийся после Счастливого Принца пьедестал, советуется он с общественностью, неплохо бы установить новую фигуру. И его, городского деятеля, персональное изображение будет в самый раз.

Мне всегда казалось, что «Счастливого принца» написал очень разочарованный в нас с вами человек. И в себе, наверное, тоже. В отличие от полных юмора и надежды «Кентервильских привидений» того же Оскара Уайльда.

Татьяна Буйнова, поставившая в театре «Арт-гротеск» спектакль по знаменитой сказке, прочитала эту притчу иначе. Ее спектакль о том, что пока есть хоть один человек, для которого чья-то беда будет оставаться личной, жизнь имеет смысл. Даже при том, что, как в нашем случае, благодарности за содеянное доброе дело не дождаться никогда. Но надо ли ее ждать? Главное, чтобы в каждом жила потребность в Поступке.

В исполнении Александра Плутакова Счастливый Принц у Буйновой в первую очередь носитель идеи. Он расстанется сначала с рубином на шпаге, но зато сделает счастливой (надолго ли?) несчастную Швею и ее маленького сына. Потом расстанется с одним голубым сапфиром, который заменял ему глаз, чтобы поддержать молодого драматурга, потом с другим, чтобы выручить ту самую попавшую в беду девушку, что продавала спички. Он отдает самое дорогое, отдает последнее, и это и есть Поступок.

А вот Ласточка Натальи Барановой, которой всеми правилами и законами природы предназначено витать в облаках, вдруг оказалась существом сугубо земным. В ней, как и во всякой взбалмошной представительнице прекрасного пола, намешано всего: девчоночьего легкомыслия пополам с кокетством, потому что еще беззаботно молода. Объяснимой расчетливости, потому что девушке без нее в жизни никак. Наконец, полных мечтаниями мыслей о далеком и экзотическом Египте, потому что там тепло, в то время как здесь уже холодно. И подруги там уже Ласточку дожидаются. Но она все медлит, не летит, продолжает оставаться возле этого странного Принца, стоящего на пьедестале.

А он и вправду странный – и рубин отдал, и сапфиры. Что же держит ее возле него? Может, живущее в каждой женщине стремление кого-то опекать, оберегать. И тут Ласточка живет безоглядно, а уж про расчет какой-то говорить и вовсе смешно. И вдруг выясняется, что они очень похожи, два таких разных существа – один витающий в облаках, другая – реальная, земная. И оба не похожи на окружающих.

Художница Ольга Гринева не случайно создавала пространство, в котором глазу практически не за что зацепиться. Об одинаковости и единообразии, которые приобретают в «Счастливом…» метафорический смысл, наверняка думала и сочинявшая для него костюмы Ирина Барсегян. В городе, который всему предпочитает одинаковость, одеваются тоже одинаково. Кто-то богаче, кто-то беднее, но почти всегда в немаркое серое. И только Счастливый Принц и Ласточка выделяются из этой немаркой гаммы цветовой необыденностью и нестандартностью.

На сцену Центра русской культуры в минувший субботний день «Счастливый…» явился в ранге обладателя первой премии прошедшего только что в Литве международного театрального фестиваля. С чем мы «Арт-гротеск» и поздравляем, радуясь, что в тяготении к высокой романтике театр постоянно стремится повышать свою планку. Радуясь за его молодых артистов, которые приобретают необходимый опыт, осваивая образцы хорошей литературы. Жизнь «Счастливого…» только начинается, ему еще предстоит обрести полное дыхание и набрать ход. А для этого есть лишь один рецепт – спектакль следует играть чаще. Другого пока не придумано.

 

 

Обсуждение закрыто