Первым делом мы, конечно, позвонили Валерию Золотухину:

— Так могут в перспективе Таганки объединиться?

— Нет-нет. Сейчас у нас объединение чисто хозяйственное. Это же два здания под одной крышей. И со стороны Любимова были препятствия с подачей «Содружеству актеров Таганки» тепла, воды, электричества. Поэтому Губенко и решил строить автономную бойлерную, а теперь, когда человеческий контакт восстановлен, необходимости в этом нет.

— А творческие пересечения возможны?

— Конечно. Но как это будет — я не знаю, не предполагаю пока. Возможно, его актеры будут у нас играть, а наши — у него. Но это — дела будущего. Пока же у нас на выпуске стоят «Венецианские близнецы» итальянского режиссера Паоло Ланди; потом репетирует Мак-Донаха замечательный режиссер из Перми Сергей Федотов, в январе премьера. И Кшиштоф Занусси в марте выпускает со мной «Король умирает» Ионеску.

— А вы лично какой-нибудь спектакль будете ставить?

— Нет, это не моя профессия.

— Скажите, зрителей стало не меньше после ухода Любимова?

— Финансовые показатели первых месяцев лучше, чем они были в прошлом году. Другая политика. Эксплуатируются те спектакли, которые дают сборы. А еще, скажем, открыли Малую сцену для экспериментов...

— Любимов больше не стремится бороться за авторское право, что-то у вас отсудить?

— Он же понял, что не имеет права на это.

— Но хотел же...

— Да это так, на уровне, как обычно, блефа и эпатажа...

Николай Губенко также поспешил расставить все точки над «i», воскликнув: «Прошу не пугать всех нашим объединением! В 1993-м нас расчленили. И как теперь можно сшить сиамских близнецов? Пока живы 1-е, 2-е и даже 3-е поколения таганковцев — мы никогда не будем вместе. Ибо та мерзость, та гадость и лицемерие, которые были посеяны разными людьми, неистребимы в памяти!».

	Фото: Геннадий Авраменко

Хотя коллектив поддержал Губенко в его инициативе «пожать руки»: «Я позвонил Валере, пошел к нему без лишних церемоний, и никакой „берлинской стены“ между нами не стало».

Однако, по мнению Николая Николаевича, слишком различен творческий путь Таганок: любимовские-де — провластные, прорежимные, а у губенковцев иные ценности — «утверждать в народе достоинство».

По поводу теплового узла Губенко выразил надежду, что сэкономленные городу 100 млн. рублей на бойлерную частично вернутся «Содружеству» — скажем, на обновление сценического оборудования.

— И все же, предложи вам — могли возглавить любимовскую Таганку?

— Никогда в жизни, ни за какие деньги, — твердо ответил Губенко, в итоге допустив мысль позвать Юрия Любимова в качестве режиссера на некий совместный спектакль обеих Таганок. «Но без гонорара. Так, как все мы жили 16 лет». Некоторые журналисты, не поняв юмора, приняли его слова за чистую монету и стали переспрашивать.

— Я не комментировал ситуацию с Любимовым потому, что знал, сколько грязи и мрази он потом выльет. Для меня Любимов делится на три периода. Первый: Любимов — отец родной и основатель театра. Второй: тот, каким его сделала Катя (жена Каталин). Когда за Любимовым ходила с камерой ассистентка Света и записывала каждый шаг, за исключением туалета. И третий — Любимов, вернувшийся с Запада, преображенный, ставший снимать с репертуара великолепные спектакли — например «Мать», которой на фестивале в Испании публика, не имея перевода, аплодировала 15 минут...

Последней парфянской стрелой стала фраза Губенко, что «не пророк он, не Глоба, но поверьте: постановка „Князя Игоря“ (на которую Юрия Петровича позвал Большой театр) станет для Любимова большой проверкой!».