В Русском театре состоялась премьера спектакля по пьесе Александра Вампилова «Старший сын» (режиссер Александр Кладько, сценограф Борис Шлямин, оба из Санкт-Петербурга).

Спектакль заставил поверить в то, во что хотелось верить уже после «Острова сокровищ» и «Горя от ума»: в театр возвращается высокая постановочная культура, год или около того назад казавшаяся уже вновь утраченной.

С первых минут действия становится ясно: режиссер Кладько любит актеров и выстраивает интересные образные ходы даже для исполнителей эпизодических, служебных, ролей. Я видел много постановок «Старшего сына», но не помню ни одной, в которой крошечная роль Соседа расцветилась бы таким многообразием красок. У Александра Окунева он – и трусоват, и не в меру любопытен, и жесток: с каким садизмом он выставляет за ограду бесприютных героев спектакля!

Еще до того, как началось действие, нам дают понять, что предместье провинциального города – вовсе не райский уголок. Здесь свои нравы, свои законы, и шумная, безалаберная, странная семья Сарафановых – исключение из общего правила.

Все из одной песочницы

В 1971 году в Русском театре режиссер «Старшего сына» поставил Александр Паламишев. Сарафанова играл покойный Николай Егоров, Бусыгина – Евгений Гайчук. Спектакль стал потрясением. Открытием. Тогда мы еще понятия не имели о Вампилове.

Но я не сравниваю тот спектакль с нынешним. Как не сравниваю нынешний с замечательным фильмом Виталия Мельникова, в котором снимались Евгений Леонов, Николай Караченцов, Михаил Боярский. Время нынче другое. И заслуга Кладько в том, что он не навязывает пьесе жесткую концепцию. Вампиловская драматургия отличается изощренным совершенством формы. В «Старшем сыне» и в пьесе «Прошлым летом в Чулимске» драматург использовал классический принцип «трех единств» (времени, места и действия), буквально щеголяя формальным мастерством. И все же его драматургия – это движение живой жизни; режиссеру нужно только довериться автору и плыть вслед за ним по течению, тогда сами – откуда ни возьмись! – возникнут точные наблюдения и яркие подробности. При условии, что талантливы и постановщик, и артисты. (Желательно еще и сценограф!) Здесь все сошлось.

Дом, выстроенный на сцене, не просто место действия, он – концентрированный образ провинции, где, с одной стороны, все стремятся отгородиться друг от друга глухими заборами, а с другой – все равно все нараспашку. Песочница в углу сцены помогает создать атмосферу спектакля. Возле этой песочницы присаживается вернувшийся с очередных то ли танцев, то ли похорон Сарафанов (Сергей Черкасов). Ему почему-то не хочется домой (то ли немножко стыдно за утрату профессии, то ли просто выпил лишнего), он лепит куличики – и сразу видно, сколько еще детского в этом пожилом и все еще старающемся быть богемой (как лихо повязан его «артистический» шарф!) человеке!

Черкасов, в отличие от Евгения Леонова, не стремится играть положительно прекрасного человека. Его Сарафанов – жуткий эгоцентрик, человек монологического склада характера: исповедываясь, он в какие-то моменты забывает о собеседнике, упивается звуками собственной речи. Симфония, которую он сочиняет много лет, – действительно музыкальное графоманство (тут он похож на маэстро Раду Удря из «Безымянной звезды» Себастиана; роль, кстати, вполне черкасовская!). Ну и что? Наивность большого ребенка, которого так легко обмануть, его вера в то, что человек по природе добр, заставляет симпатизировать этому Сарафанову. Тем более что вся семья его тоже не подарок! У каждого своя «симфония». Васенька (отличная работа молодого актера Александра Синяковича; его герой уморителен и вместе с тем абсолютно узнаваем!) зациклился на своей любви к не очень молодой и легкомысленной соседке; Нина (Татьяна Егорушкина) всеми силами пытается быть рассудительной, хотя это противоречит ее сарафановской природе.

(Посреди песочницы лежит опрокинутый «грибок», символизирующий разлад в семье Сарафановых. В финале, когда все выяснится, они вчетвером, вместе с Бусыгиным, поставят «грибок» на место – как бы подчеркивая, что с приходом этого парня семья приобрела тот «цемент», который скрепит ее, устранит внутренний разлад.)

Ностальгия по светлым временам

Сильва (Сергей Фурманюк) просто замечателен! Разбитной парень, весельчак, душа компании, которому за старание можно простить даже то, что мотивы популярных песен 1970-х годов он исполняет на свой лад. Видно, что он хитер, изворотлив, но при появлении хорошеньких девиц начинает думать не головой, а совсем иной частью тела. А задрапированный в плюшевую занавеску, как римский цезарь в алую порфиру, он смешон до слез.

Бусыгину (Дмитрий Косяков) в спектакле возвращено то центральное место, которого – после фильма, который получился про Сарафанова, – он был лишен. Ведь для Вампилова важны были все действующие лица, но все-таки человек, пытавшийся обмануть, но раскаявшийся, важнее того, кто был обманут: в его душе происходит более сложная работа.

Герой Косякова раскрывается в тот момент, когда Сарафанов рассказывает о своей утраченной любви. Бусыгин молчит, но видно, что он примеряет эту историю к себе, переносит на Сарафанова свою злость на того мужчину, который бросил его мать, но постепенно, чувствуя, как наивен и беззащитен собеседник, теряет запал ненависти, заглядывает в свою душу и испытывает желание очиститься. В линии отношений Бусыгина с сарафановской семьей есть только один серьезный просчет. Их с Ниной в самом деле бешено тянет друг к другу, но эта тяга еще не успела проясниться к концу первого акта, и режиссер, выстраивая сцену под абажуром, в которой влюбленные по сути дела полностью открываются друг другу, форсирует события. Хотя мизансцена хороша!

Естественно, спектакль небезупречен. Начало его обещает чуть больше, чем может дать пьеса: кажется, что режиссер собирался выстроить картину провинциальной жизни, но не нашел достаточно материала. (А в «Старшем сыне» его и нет!) Зато многовато подробностей – вкусных, но тормозящих действие, из-за чего спектакль дважды – во второй половине первого акта и в начале второго – слегка провисает. И, конечно, темпоритмический рисунок можно бы сделать резче, собраннее: три часа сорок минут, которые длится спектакль, – это все-таки многовато.

Хотя... публика этого не замечает. Она увлечена атмосферой спектакля, зарядом человечности, который вложен в него. И покидает зал со светлой ностальгией о тех временах, когда совершать подлости было неприлично, а отказываться от лучшего в себе самом – больно. Вампилов предвидел наступление иных времен, но сказал об этом в «Утиной охоте», а «Старший сын» светел и добр, хотя не безмятежен. И у автора, и у режиссера А.Кладько!

Фото: Елена Руди / Русский театр
Как хочется верить в то, что они – отец и сын. (Сарафанов – Сергей Черкасов, Бусыгин – Дмитрий Косяков.)

Обсуждение закрыто