— Тимур, что для вас футбол? Болеете?

— Да, и даже играю, когда есть время. Нечасто удается, но если получается — это радость. На съемках «Выкрутасов» в Ейске в перерывах, когда снимали сцены с футболом, мы со съемочной группой могли и сами мяч погонять. Может показаться, что между футболом и кино мало общего, но наш фильм и его успех у зрителей доказывают обратное! И если ты хоть однажды стал свидетелем красивой, яркой игры, накала настоящих страстей и эмоций, скорее всего тебе как режиссеру и продюсеру захочется, чтобы такие же чувства и эмоции рождал твой фильм..

— Но ведь в фильме в футбол играют не звезды, а мальчишки...

— Это важно, что в фильме играют и выигрывают не профессиональные футболисты, а дети. Причем мальчишки у нас — беспризорники. И выигрывают они ради того, чтобы об этом напечатали в газетах и таким образом их нашли родители. Понятно, что это желание вряд ли осуществимо. Но победа все-таки принесла им удачу — сам Александр Кержаков становится их настоящим тренером в специализированной школе. Это наши будущие победы, наша честная, красивая игра, которую мы все, я верю в это, еще увидим в 2018 году. Об этом, кстати, тоже есть слова в фильме.

— Что добавляют российскому фильму такие мировые звезды, как Милла Йовович?

— Еще четыре года назад я хотел снять Миллу в «Иронии судьбы. Продолжение», но договориться не получилось. Она состоявшаяся звезда американского кино. И при этом по-настоящему русская актриса. Конечно, мы рисковали из-за того, что она должна была играть по-русски. Но Милла очень упорно учила текст. И ее акцент придает роли шарм.

— А Константин Хабенский, похоже, является талисманом вашей студии.

— Он не только талисман, но и партнер. Замечательный актер. С ним очень интересно работать. Он много привносит не только в свою роль, но и в картину в целом.

— Наверняка благодаря вам Хабенский сейчас снимается в международном проекте.

— Я же и кино занимаюсь во многом потому, что это возможность общаться с людьми, которые мне нравятся. И с актерами в том числе. Но чтобы наш актер стал тем героем, которого полюбит зарубежный зритель, это пока мечты. Не потому, что наши актеры не могут стать международными кумирами и звездами. Проблема в языке. Это большая преграда. Иногда даже дело не в акценте, а в том, что за ним стоит. Хотя вспомогательные роли для русских периодически появляются. Вот Володя Машков сейчас снимается в четвертом фильме «Миссия невыполнима». Такие примеры есть и будут. И это может постепенно что-то изменить. Потому что любовь к актеру обычно автоматически означает и любовь к стране, которую он представляет.

— Стратегия вашей студии — кино к праздникам?

— Можно и так сказать. Конечно, нам интересно выпустить фильм на экран в тот момент, когда его посмотрит наибольшее число зрителей. Такая возможность появляется именно в праздничные дни, в дни каникул. Это нормальный коммерческий расчет. Но ведь кино и должно быть праздником. Так что наша стратегия и задачи кино совпадают.

— Какой процент от бюджета картины должен составлять бюджет для ее продвижения?

— Точной цифры не знаю. Но часто он составляет от половины до полной стоимости самой картины. Это везде, не только у нас. В США тоже. Другое дело, что здесь работают две модели выпуска фильма. Одна — традиционная, когда устраивается часто очень затратная рекламная кампания. О фильме начинают говорить и писать задолго до проката, идет информационная атака. Делается большое количество копий и одновременно выпускается на большом числе экранов. Но при этом фильм реально работает в кинотеатрах две недели — это дает больше половины общих сборов. Дальше начинается спад. Да и другая картина уже выходит таким же образом, вытесняя эту с экранов.

— У нас разве не так?

— Так. Но в Америке есть и другая модель. Это называется платформенный релиз. Фильм выпускается в небольшом числе кинотеатров больших городов без широкой рекламной кампании. Информация распространяется только в среде киноманов. Они и приходят, скажем, в пять кинотеатров, смотрят картину и рассказывают о ней всем — друзьям, в Интернете. После этого число копий и кинотеатров начинает постепенно расти и может достичь высоких цифр. Такая рекламная кампания не стоит практически ничего: фильм сам себя постепенно раскручивает. У нас такая модель не работает. Само количество экранов в России не позволяет рассчитывать на такую модель. Если в Америке их около 40 тысяч, то у нас чуть больше двух тысяч залов. Так что нет места для фильмов, которые сами себя хвалить не хотят, а готовы ждать, когда их зрители похвалят.

— Соотношение роли режиссера и продюсера в зрительском, коммерческом кино серьезно изменилось. На фильмах вашей студии это тоже заметно.

— Довольно большое число режиссеров являются и продюсерами. А вот, к сожалению, наоборот — случай очень редкий. Соотношение ролей тут очень простое. Функция режиссера, если романтические представления об этой профессии отодвинуть, — это суметь управлять большим коллективом людей, который работает над картиной. Задача продюсера — родить проект, найти идею, правильного режиссера и дать ему в управление коллектив. Конечно, в современной киноиндустрии роль продюсера очень важна. У многих даже складывается впечатление, что время режиссеров закончилось. Но это не так. Просто хороших режиссеров очень мало, гораздо меньше, чем хороших продюсеров. Поэтому режиссеров надо производить. Из нашей компании за последние годы вышло, наверное, десять новых режиссеров. Начинали они монтажерами, ассистентами. У нас много дебютных работ, и они достаточно громкие, из последних — «Черная молния», «Елки», «Выкрутасы». В своих американских проектах я тоже придерживаюсь этой стратегии. Анимационный фильм «9» делал дебютант Шейн Эккер. Сейчас я доделываю фильм «Аполлон 18» с испанским режиссером Гонсало Лопес-Гальего, для которого это второй фильм и первый американский проект. Готовлюсь к съемкам новой картины Гарета Эдвардса, который дебютировал в прошлом году «Монстрами».

— Вы делаете продюсерскую ставку на дебютантов?

— Да. Дебютанты чаще склонны ломать прежние каноны. Они смело берутся делать малобюджетное кино со спецэффектами. Я помню, как мне было трудно, когда я начинал. Поэтому я, может, лучше понимаю, что нужно молодым людям, и стараюсь помочь им стать режиссерами. В Астане я провожу фестиваль, где в прошлом году на конкурсе проектов молодых кинематографистов победил американский сценарист. И вот в апреле в мировой прокат выходит «Аполлон 18».

— Сейчас любимая игрушка — 3D. Что это, по-вашему, — технический трюк или способ развития языка?

— Я отношусь к 3D с большим любопытством и легким недоумением. Появилось новое измерение в киноизображении, но пока никто толком не умеет им пользоваться и никто не написал законов для этой новой формулы искусства. Все-таки это не совсем кино — кино в очках. Иной принцип восприятия может дать новый тип искусства. Когда смотришь кино на двухмерном плоском экране, то фильм как некое объемное зрелище рождается в твоей голове. Зритель сам преображает тени на экране в реальность. А когда тебе выдали очки и показали готовое трехмерное изображение, ты ничего не должен довоображать к тому, что видишь, — иллюзия объемной, глубокой реальности уже сделана за тебя. Ты просто потребляешь. Зрителю — пока — для восприятия трехмерных фильмов не надо включать воображение.

— Разве ваш американский фильм «Авраам Линкольн: Охотник на вампиров» не выйдет в этом формате?

— Мы уже сняли в Москве фильм «Фантом» в 3D. Он выйдет летом. А «Линкольна» я буду снимать в обычном формате и переводить в 3D на стадии постпродакшн. Мы постараемся осмыслить, что такое трехмерное пространство в кино, как рассказывать простые душевные истории на этом языке. Но я уверен, что это два разных искусства — кино, которое мы знали, и трехмерное кино.

— «Линкольн» — это же пародия, комедия?

— Нет, что вы. Это очень искренняя правдивая история об одном из самых великих американских президентов. Тайная история, но очень достоверная. По тональности фильм искренний и душевный. В нем много любви, много страданий, много приключений.

— И много вампиров?

— Ну что вампиры? Это не редкость. В нашей жизни всегда было много вампиров.

— Как вы думаете, наши традиционно тяжелые взаимоотношения с прошлым могли бы разрядить такие картины, как, допустим, «Иван Грозный: Охотник на упырей»?

— Это вы сказали, не я! Я пытался снять фильм про Александра II, чья фигура мне кажется очень похожей на Линкольна. Но не получилось. Неинтересно это нашему зрителю. Нет у нас кумиров, вот в чем проблема. Мы упустили возможность в 90-х, когда могли бы создать стране кумиров. Теперь вот мучаемся.