Ваши имена в списке лучших балетных танцоров. Что для вас означает такое признание?

Ольга (О): Это говорит о том, что мы на правильном пути, что мы нравимся людям, что мы доставляем им радость, в принципе, это самое главное, то, для чего мы работаем.

Артем (А): Да, это очень приятно. Ты выходишь на сцену, делаешь свою  работу, стараешься, и тебе это кажется обычным делом. И когда тебе пишут, что вы попали в 170 лучших танцовщиков мира, значит я не просто этим занимаюсь, значит, это достойно. Мы достойны, Эстония достойна, эстонский театр, эстонская балетная труппа. Я слышал очень много отзывов о том, что уровень эстонского балета сейчас стал гораздо выше. Наверное, в первую очередь это происходит благодаря Тоомасу и Аге (Тоомас Эдур и Аге Окс — прим. Ред.), которые пришли сейчас в руководство. Но начало этому положил Тийт Хярм, в первую очередь тем, что он пригласил Ольгу сюда, вернул меня, Сергея (Упкина — прим. ред.).

Это огромное признание и огромная удача быть в этом списке. Там можно увидеть всех, или даже не всех звезд мирового балета, которых мы знаем, и быть в их числе очень приятно. Это большой стимул работать дальше, чтобы и в следующем году снова попасть в этот список. Быть всегда на виду, чтобы тебя заметили, показываться достойно и на нашей сцене и на зарубежных. Нужно работать дальше.

О: Хотя, я не понимаю, когда говорят «работать». Тебя спрашивают: ты делаешь сегодня спектакль? Мне кажется слово «делать» не для нашей профессии, потому что мы танцуем: «Ты танцуешь сегодня спектакль?» То, что мы делаем нашу обычную работу — это совершенно неправильно, мы занимаемся искусством. Мы же не пишем отчеты.

Артем, легко ли было вернуться, Ольга, легко ли было приехать в Таллинн из России?

А: На самом деле я родился не в Эстонии, а в Украине, но благодаря родителям переехал сюда в возрасте пяти лет. Также благодаря им я начал заниматься танцами. Никогда не хотел отсюда уезжать. Таллинн — это прекраснейший маленький город, где настолько уютно. Но у каждого танцора, наверное, возникает момент, когда хочется что-то изменить. На тот момент мне хотелось перемен, я был молодой, мне казалось, что здесь я всего достиг, мне хотелось уехать. Конечно сыграло роль и то, что зарплаты были очень низкие, а я взрослел, хотелось отдельной жизни, хотелось, да и до сих пор хочется танцевать на большой сцене, чтобы были хорошие условия для работы. И я уехал в Амстердам, хотя мне все время хотелось вернуться. Меня заметили там, стали давать сольные партии. Но в один момент позвонил Тийт Хярм и сказал: «Артем, приезжай обратно, у меня все разъехались, танцевать некому. Какую зарплату хочешь?» Я даже оторопел сначала. Я не стал просить заоблачные суммы. Я подумал, что у меня здесь родители, друзья, я тут вырос, может, мне стоит вернуться. Выбор был непростой — я уехал с половины сезона и этим нарушил контракт, испортил отношения с дирекцией и педагогами, которые занимались со мной, рассчитывали на меня.

Но я вернулся и не жалею об этом, потому что за это время очень много чего станцевал, и в тот же момент вернулся Сергей Упкин из Берлина. Работать стало интересно. Я станцевал в «Дон Кихоте», это всегда было моей мечтой, и она осуществилась. Я станцевал только несколько спектаклей, но я надеюсь, «Дон Кихот» к нам еще вернется.

О: В моем присутствии здесь тоже сыграл роль Тийт Хярм. После училища я поехала на стажировку в Милан при «Ла Скала». Уехала в Европу, потому что мне было интересно, в России оставаться не хотелось. После стажировки стала рассылать свои резюме во все театры. Несмотря на то, что было много приглашений, я приехала на просмотр сюда. И когда я уже была дома в Москве раздался звонок на мобильный. Звонил Тийт Хярм. Он спросил: «Вы не могли бы приехать и подготовить «Дон Кихота»?» Я, конечно, растерялась, потому что была по сути еще ученицей, а тут целый балет, тем более такой, технически очень трудный, на выносливость, сложная прыжковая партия. Но я сразу сказала «да». Он спросил, «а вы танцевали па-де-де из «Дон Кихота»?». Так танцуют на гала, школьных выпускных. Я никогда не танцевала, но тоже сказала «да». Тут же приехала, выучила, станцевала. Чисто на юношеском энтузиазме, потому что партия очень трудная. После этого я поняла, что в этом театре у меня будут перспективы.

Здесь хорошо то, что тут очень разнообразный классический репертуар, что редкость. Потому что обычно везде танцуют блоками. Два месяца ты работаешь, репетируешь, и потом месяц танцуешь одну «Спящую красавицу».

Здесь я стала солисткой, потом перешла в должность ведущей солистки. Мне интересно, мне нравится сам город: очень милый, красивый. Здесь произошло мое становление, как артистки. Конечно, я до сих пор развиваюсь, но прошло уже два с половиной года, и я вижу, что очень много важных событий произошло за это время. Многое тут случилось впервые. И благодаря новому руководству, Тоомасу и Аге, которые привозят такие большие спектакли, как «Манон», «Щелкунчик», будущее видится очень интересным.

А: «Манон» ставится в ведущих театрах мира. Это очень сложный спектакль, требующий очень хорошего уровня не только солистов, но и кордебалета. Чтобы танцевать его нужно очень много людей, до сегодняшнего момента мы и не представляли, как это возможно, потому что наша труппа не настолько большая. Но раз Тоомас решился, значит, он знает, что это возможно. Поэтому мы ждем с нетерпением.

Что важнее или приятнее: признание критиков или простых зрителей?

О: Важно и то и то. В Эстонии публика очень тихая, и даже если им очень нравится, как ты танцуешь, они воспринимают все очень спокойно, интеллигентно. Немного не хватает ощущения теплого приема. В Большом публика кричит браво, и артисту, конечно, это приятно: он выходит на поклон, и ему столько оваций. Здесь это редкость.

А ведь это — то, ради чего артист работает по столько часов в день. Ведь профессия на самом деле очень тяжелая. Если нет отдачи, то начинаешь думать, зачем это делать вообще. Критики же дают чисто профессиональную оценку. В принципе, мы работаем для зрителей.

А: Одного без другого быть в принципе не может. Если нравится публике, то нравится и критикам, они ведь такие же зрители. Хотя, конечно, публика здесь более сдержанная, возможно она не знает, как себя вести в театре.

О: Нет, они как раз, наверное, знают, как вести себя в театре. Тихо.

А: Скромно. На Западе, в частности, в Амстердаме, где я танцевал, публика выражала свои эмоции тем, что вставала. Весь зал вставал. За те полгода, что я там проработал не было ни одного спектакля, чтобы публика осталась сидеть. А в Америке люди просто сумасшедшие, они кричат, визжат. Стоит тебе сделать простую поддержку с балериной или прыжок... Но это уже перебор.

У нас зал тоже иногда встает.

О: На моей памяти на балете зал встал один раз. Это как раз был «Дон Кихот».

А: Когда есть возможность прийти в театр, как зритель, ты видишь, что публика очень разная. На разные спектакли приходят разные люди. На какие-то важные спектакли приходят люди, которые разбираются в балете, они ведут себя совершенно по-другому. Они знают, как себя нужно вести, как выражать эмоции. И они встают.

О: В драматических театрах встают, на концертах тоже, там даже топать начинают, а у нас никогда не топают.

Цветы хоть дарят?


О: Цветы дарят или на премьере, или кто-то из знакомых, или коллеги.

А: В больших театрах конечно принято дарить огромные букеты, но опять же Эстония маленькая, нужно думать о том, что если человек приходит в театр со своей семьей, из трех человек, то это уже около тысячи крон. Букет роз уже позволить сложно. Так что цветы дарят или свои или те, кто уже давно ходят и которым ты нравишься.

О: Но если тебе после спектакля тебе кричат браво и дарят цветы, то это такое счастье!

Свои поклонники у вас есть? В некоторых странах это обычное дело, когда у каждого артиста свой круг поклонников.

О: Я такого не знаю. Я знаю, что есть балетоманы, которые просто любят балет, ходят на спектакли. А такого круга пока что нету. Или я просто не знаю, хотя должна бы знать.

А: Бывает, что приходишь после спекакля, открываешь свой сайт в интернете, а там пишут «были на Вашем спектакле, получили большое удовольствие, спасибо огромное». Есть друзья, которые ходят в театр и после каждого спектакля говорят мне, как прошло. Или, бывает, знакомые подходят и говорят: а ты знаешь, это — твоя фанатка. Просто самая большая фанатка! Наверняка, этот круг есть, просто мы об этом не знаем.

О: Мне даже пару раз дарили цветы инкогнито. Потом думаешь, кто же это?

А: Иногда даже бывает так: выходишь из театра, а там записка: «ждем тебя в таком-то баре или ресторане». Естественно не идешь, но приятно все равно.

В каких спектаклях вы сейчас заняты?

О: «Коппелия», «Три мушкетера», «Лебединое озеро», которое будет во втором полугодии, в тех, что мы сейчас готовим: «Манон», «Щелкунчик», «Who Cares?» Баланчина. И «Вечер балета», который тоже во втором полугодии будет.

А: Я танцую во всем текущем репертуаре. Не могу сказать, что работаю без отдыха. Получается два-три спектакля в неделю, по сравнению с Европой, где, когда идут «блоки», спектакли каждый день, это не так много.

О: Мне, например, не хватает работы, я бы танцевала больше спектаклей в месяц, мне необходима физическая нагрузка и сцена.

А хотелось бы участвовать в каких-то проектах вне балета?

О: Да, очень хотелось бы. И в театре бы с удовольствием сыграла, и в кино. Мне кажется, что бы ни предложили творческое, я бы на все согласилась. Все интересно попробовать.

А: Были бы интересны любые проекты, и связанные с искусством, и не связанные. Можно найти время, но не всегда можно найти идеи, потому что все мысли всегда устремлены в одном направлении...

О: Нет, извини, я перебью. Мне кажется, идеи можно найти. Они могут быть разные, вплоть до открытия ресторана. А не всегда можно найти людей, компанию.

А: Я часто разговариваю с Тоомасом на ту тему, что нужно тоже делать проекты, показывать труппу, наших лучших ребят и в Эстонии, и за рубежом, чтобы люди знали, что мы есть. Мне кажется, даже можно деньги найти, ведь это будет полезно для государства, тем более, что в 2011 году Таллинн будет культурной столицей Европы. Так что главное — чтобы было желание и время. Я думаю, этим стоит серьезно заняться.

Как идет работа над новыми спектаклями?

А: У меня всегда самая большая проблема, которую нужно преодолеть — это самокритичность. Бывает так, что не выдерживают нервы, и я начинаю взрываться, если что-то не выходит. Не могу сделать себе скидку на то, что если что-то не выходит сначала, то пройдет время, все войдет в тело и получится. Начинаю сам себя забивать, потом приходит начальство и говорит: Артем, ты что? Все прекрасно получается, и ты все замечательно станцуешь, просто дай время.

О: Для меня вообще очень сложно проходит период репетиций, когда учишь, запоминаешь. Гораздо приятнее, когда ты уже знаешь всю хореографию, и начинаешь ее украшать.

А: Вообще работа над спектаклем идет постоянно, пока он есть в репертуаре. Некоторые идеи приходят очень спонтанно, прямо во время спектакля. Никогда не бывает так, что прошел третий спектакль и я думаю, больше мне тут добавить нечего. Спектакль все время живет.

О чем вы мечтаете?

А: Я всегда всегда ставлю себе цели-ступени, по которым надо подниматься. Пока получается. Хочется, чтобы так было и дальше. Чтобы никого не разочаровывали, чтобы родители нами гордились, и чтобы было за что нами гордиться.

Анастасия Ищанова

rus.err.ee

Обсуждение закрыто