Он сам якут. Периодически бывшие боевые товарищи, перековавшиеся в криминалитет, приносят ему трупы «нехороших людей» и суют в топку. Однажды он узнает по слетевшей с ноги туфле свою дочь-красавицу. Практически оперный сюжет, напоминающий «Риголетто», разыгран в натуралистических декорациях постперестроечной жизни и озвучен гитарными переборами. Играют совсем неизвестные актеры и даже непрофессионалы. Впечатление фильм оставляет неизгладимое. Главный герой, сыгранный Михаилом Скрябиным, носит такую же, как Балабанов, тельняшку и панамку-«афганку». Вообще «Кочегара» можно прочитать как путеводитель по всей фильмографии Балабанова, тихо отметившего в прошлом году пятидесятилетний юбилей.

Мистер «Нет»

Со стороны Алексея Балабанова проще всего определять через отрицание. Он самый нелюдимый, немногословный, неполиткорректный, нетусовочный и очень плохо конвертируемый для Запада наш режиссер. Зарубежные фестивали его картины привечают, но видят в них только странные, «варварские» преломления массовых жанров. В жизни он и вовсе предпочитает быть незаметным, и ему довольно легко удается слиться с толпой — вахтерши Балабанова упорно не пропускают даже на его собственную премьеру. Однако, оглядываясь на историю так называемого нового русского кино, для которого, по легенде, собственно и было придумано критиком Александром Тимофеевским название «новые русские», понимаешь, что над всеми достойными персонами и персонажами Балабанов возвышается как главный символ целой киноэпохи. Да и вообще эпохи смены вех в нашей стране. Сегодня странно вспомнить, что на ялтинском Кинофоруме (1994) Балабанов отнюдь не считался лидером. Это очень задорное постперестроечное движение дало возможность заявить о себе молодым кинематографистам. По-рекламному смачно была раскручена номинация «Пять режиссеров XXI века», в число которых попали Иван Дыховичный, Сергей Сельянов, Валерий Тодоровский, Александр Хван и Владимир Хотиненко. Они говорили о времени и о себе в полный голос. Им принадлежало будущее. А Балабанов со своими эстетскими экранизациями классики века двадцатого — «Счастливыми днями» по Беккету и «Замком» по Кафке — выглядел изрядным маргиналом.

Но уже в альманахе «Прибытие поезда», который был снят как манифест этого нового поколения и посвящен столетию кинематографа, короткая новелла Балабанова «Трофимъ» оказалась лучшей по мастерству и многозначности прочитываемых смыслов. История крестьянина, который на заре ХХ века, из ревности убив жену и брата, сбегает в столицу вкусить прелестей цивилизации, ловко вписана не только в историю, но и в идеологию кинематографа. С тревожным любопытством вглядывающийся, как в будущее, в непонятную кинокамеру Трофим оставался жить в кадрах первой кинохроники, но был безжалостно вырезан режиссером. Режиссера сыграл Алексей Герман, а ассистента сам Балабанов. Когда-то это смотрелось как шутка для своих, теперь выглядит пророческой передачей знаков отличия.

Классик нового времени

В начале 90-х Герман-старший, уже тогда живое наследие великого русского кинематографа ХХ века, взял выпускника Высших курсов сценаристов и режиссеров Балабанова в свою ленфильмовскую мастерскую. Там он и снял свои первые игровые картины. А Герман не без юмора поучаствовал как актер не только в «Трофиме», но и в «Замке». Позже, после успеха «Брата», который мгновенно превратил Балабанова в кумира молодежи и жупел для пуристов, их отношения сменили вектор. Услышав с экрана реплику Данилы Багрова «Я евреев как-то не очень», Алексей Юрьевич, как и многие, принял слова героя за декларацию личной ксенофобии режиссера. Он даже перестал здороваться с коллегой, которому совсем недавно дал путевку в жизнь. Впрочем, однажды Герман довел свою неприязнь к Балабанову до вывода — «вредный режиссер», вменив ему в вину поэтизацию криминала. И пусть нет ничего более далекого, чем Балабанов и поэтизация, это повторяют многие, в дальнейшем приписав режиссеру смакование насилия в «Грузе 200». Скорее всего, прав Сергей Сельянов, ставший продюсером лучших его картин, включая теперешнего «Кочегара». «Ему удалось разорвать пуповину, соединявшую новое кино со всем «нашим советским», — говорит Сельянов. — До него занимались внутренними разборками с неизжитым прошлым, выговаривали недоговоренное, завершали неоконченные и уже никому не интересные споры».

Вредным режиссером считал Балабанова и Никита Михалков. Он тоже резко критиковал творческий метод Балабанова, приписывая режиссеру все грехи и пороки его героев и получая в ответ от противника едкие, как кислота, оценки своих картин. Пока не снялся неожиданно для всех в балабановском комиксе «Жмурки» в роли провинциального пахана. Это был шок. Казалось, Балабанов, не дожидаясь временной дистанции, решил сделать пародию на самого себя в стиле программы «Городок». А Михалков пожимал плечами и говорил: «Я ничего не имею против отечественного Тарантино». А ведь еще вчера имел — и ох как имел! — и против отечественного, и против самого Тарантино. Балабанов же, как всегда, отрицал какие бы то ни было метафорические пласты своей картины, утверждая, что делал смешное кино для массового зрителя. Однако по факту получается, что в «Жмурках» он собрал цвет нашего кино — там Татьяна Догилева и Рената Литвинова по пять секунд на экране, — чтобы всех поубивать в балаганном беспределе 90-х. Михалков, которому в чувстве юмора не откажешь, после этого опыта несказанно к Балабанову помягчел и даже снялся в еще одном его фильме — мелодраме «Мне не больно». Балабанов, не гордясь, а просто констатируя, как-то сказал: у меня на площадке Михалков плакал. А сам Михалков объяснил свою работу с ним просто: «Он образован и очень хорошо технически вооружен. Он точно знает, чего хочет. Некоторые режиссеры — как костюмы на вешалке. А Балабанов не такой. Он хоть и в рубище, но под этим рубищем личность». Загадку этой личности пытаются разгадать многие. Но Балабанов настолько сторонится всякой публичности, что иногда кажется: он сразу на свет появился, каким его увидел «брат» Данила Багров в самом начале своего пути к силе и правде, — нервный, лысеющий мизантроп, озабоченный только своим кино. Похоже, это был парафраз сцены из советского хита «Полеты во сне и наяву», где неприкаянный герой Олега Янковского случайно попадал на уличную съемку Никиты Михалкова.

Рок-н-ролльщик

У Балабанова, как у кошки, много жизней. Если по канве его биографии снимать кино, выйдет приключенческая эпопея. Родился в продвинутой, как он сам говорит, советской семье с крепким положением в промышленной столице Урала: мама — директор Института курортологии и физиотерапии, папа — редактор Свердловской киностудии. Сын, решая, кем быть, положился на их выбор и уехал учиться на переводчика в город Горький. С одной стороны, прелести студенческого общежития. С другой — ему удалось постажироваться в Англии, что при советской власти было нереальной удачей.

Балабанов вообще успел мир повидать в том возрасте, когда впечатления впитываешь как губка. Пока был военным переводчиком, летал с торговцами нашим оружием и в Африку, и на Ближний Восток, и в Афганистан. Подробности он не слишком склонен раскрывать, но однажды признался: «Знаете, какое ощущение войны? Это не когда убивают, а когда ты оглядываешься: не убьют? Когда садишься в открытый джип. И переводчик, который там служит, говорит тебе тихонько-тихонько: «Ты сзади водителя сядь». Они уже там разобрались, где правильно сесть...» Потом, когда, бросив профессию переводчика, Балабанов стал работать ассистентом режиссера на Свердловской киностудии, ему удалось увидеть ту страну, которая для большинства жителей центральной России навсегда остается терра инкогнита, — Крайний Север, Сибирь, Дальний Восток, Сахалин, Курилы. В родном Свердловске, а потом и в ставшем родным Питере снимал своих друзей рок-н-ролльщиков — Вячеслава Бутусова, Настю Полеву, Владимира Шахрина и других. Да и свое кино он сравнивает с рок-н-роллом.

Отсюда, из этого опыта тертого калача, происходит неподдельность иногда кажущихся гротескными и неправдоподобными деталей в его «Войне» или «Грузе 200». Балабанова раздражает глупое недоверие критиков: он к каждому сомнительному с их точки зрения эпизоду может приложить документ времени, как к знаменитой майке с надписью «СССР» — фото из тех самых 80-х. Недаром он по первой своей режиссерской жизни — документалист. Из того же документалистского опыта общения с людьми растет умение неприветливого вроде Балабанова договориться с весьма колоритными личностями. К примеру, в «Брате-2» украинских бандитов в Чикаго сыграли сами эти персонажи, оказавшиеся большими поклонниками первого «Брата». Они даже пытались вложить свои деньги в бюджет картины, но этого не допустили американские партнеры продюсера Сельянова, которым пришлось бы открыть свои счета для откровенного криминала. Так же легко Балабанов уговорил сниматься и американских полицейских, которые вполне серьезно защелкивали наручники на герое Виктора Сухорукова, а он от неподдельной боли орал: «Русские не сдаются!» Вот и в «Кочегаре» у него некоторые персонажи играют самих себя: бармена — бармен, шулера — шулер, бывших «афганцев» — бывшие «афганцы».

Про нас и про них

Возможно, личность Балабанова лучше всего характеризуют актеры, буквально влюбленные в этого «мизантропа», готовые сниматься у него снова и снова. Маковецкий, у которого был уникальный опыт в лучшем и самом совершенном балабановском фильме «Про уродов и людей», очень хотел сменить в «Брате‑2» Сухорукова, так ему нравилась эта роль. Даже оправдание придумал — старший брат сделал пластическую операцию. А сам Сухоруков, для которого роль в «Брате» стала началом триумфального киновосхождения, называет Балабанова «сложнейшей формулой природы»: «Гремучая смесь детскости с цинизмом, упрямства и наивности, беспокойства и равнодушия. Он имеет хороший дом, у него красивые дети бегают по земле. Он теряет шарфы, шапки, перчатки, разбивает локти, падая с велосипеда. Служение кинематографу награждает его одиночеством, затворничеством, нелюдимостью, эмоциональной скудостью и заметным невниманием к людям вокруг. Эгоист. Улыбка — редкость. Слез я не видел никогда».

У Балабанова был тяжелый период, растянувшийся на несколько лет. Был закрыт его проект «Американец» из-за сорвавшего съемки в Норильске Майкла Бина, того, что в «Терминаторе» играл посланца из будущего. Выяснилось, что залетная звезда пьет не по-детски. Суды с его агентством идут до сих пор. В тяжелой аварии, в которую попала съемочная группа незавершенного фильма «Река», погибла якутская актриса Туяра Свинобоева, а также серьезно пострадала жена режиссера, художник по костюмам Надежда Васильева. Впоследствии Балабанов сделает из отснятого материала короткометражку и назовет «Реку» своим лучшим фильмом... Погиб в Кармадонском ущелье друг Балабанова Сергей Бодров, чья группа отчасти состояла из людей, давно работавших с Балабановым. В частности, прекрасный монтажер Марина Липартия сумела оправиться после аварии на съемках «Реки», но попала вместе с Бодровым под сошедший ледник. Три года Балабанов был не в силах работать. И когда он стал собирать звездную актерскую сборную на очень рискованный проект «Жмурки», ему никто не захотел отказать. А вы говорите — репутация плохая.

Был только один прецедент: роль мента-маньяка Журова в «Грузе 200», от которой последовательно отказались Евгений Миронов, Сергей Маковецкий, Кирилл Пирогов. В итоге жуткую роль сыграл теперь уже покойный Алексей Полуян, который, как оказалось, раньше озвучивал Сухорукова в «Брате». А скандал вокруг «Груза 200» придавил следующий проект Балабанова — «Морфий», основанный на сценарии погибшего Сережи Бодрова. Минкультуры наотрез отказало в господдержке этой красивой и сложнопостановочной картине по рассказам Булгакова. В принципе всех напуганных отказников можно понять. Однако Балабанову все эти разговоры про мораль и усталость от насилия кажутся лицемерием: «Два раза в прайм-тайм показали фильм про Ганнибала Лектера, который вскрывает череп, жарит мозги, ест ложечкой. Еще и ребенка ближе к финалу в самолете кормит. Заметьте, положительный герой, хороший. Такое лицемерное восприятие мне не нравится. Потому что если бы все, что я рассказал, было про американцев — мне бы не возразили. Не прощают того, что это про нас».

Из этого «про нас так нельзя» и выросли многие обвинения Балабанова в национализме, расизме и агрессивном патриотизме. Сельянов точно сказал про пуповину, которая многих по-прежнему связывает с совком — оттуда наша подсознательная неприязнь к родине и оттуда же способность невероятно трансформировать свое прошлое в сознании, придавая ему формы модных идеологем. Балабанов же демонстрирует удивительную художническую трезвость: Родину люблю, детей ращу, чтобы жили здесь (у режиссера два сына — Федор и Петя), мерзости прошлого помню, думать по законам политкорректности не хочу, никаких потаенных смыслов в сюжеты своих фильмов не вкладываю. В этом, конечно, можно увидеть лукавство опытного провокатора. Не забуду, как на каком-то «Кинотавре», предлагая заплыть в море ночью, он командовал: «Плывем, пока не испугаемся!» Но лучше верить в честность режиссера, который не скрывает, что, снимая кино, разбирается со своими демонами.