Репутация трехкратного оскаровского лауреата Оливера Стоуна такова, что все от него всегда ждут очередного «ах!». Достаточно вспомнить такие фильмы, как «Взвод», «Рожденный четвертого июля», JFK, «Прирожденные убийцы». Он и кинематографического слова в простоте не скажет: всегда кого-то клеймит или обожествляет, всегда давит на самую больную мозоль общества, всегда дразнит власти и обывателя. И, конечно, пройти мимо глобального финансового краха, потрясшего Уолл-стрит, 64-летний ниспровергатель устоев никак не мог. Хотя бы потому, что он первым из голливудцев еще 23 года назад поставил жесткий диагноз банковско-корпоративному сообществу в психологическом триллере «Уолл-стрит», где романтика-новобранца Бада Фокса круто обламывает обаятельнейшая акула хищнического капитализма Гордон Гекко. Майкл Дуглас, который сейчас мужественно борется с тяжелейшим недугом, концертно сыграл на бис сильно постаревшего легендарного манипулятора в сиквеле Стоуна «Уолл-стрит: Деньги не спят». О выходящем на российские экраны блокбастере, вечных человеческих пороках и своем наболевшем Оливер Стоун размышляет в беседе с нью-йоркским корреспондентом «Итогов».

— Если судить по вашей новой картине, нравы финансовой столицы мира в эпоху кризиса и рецессии куда циничнее, чем в эпоху, запечатленную в первом «Уолл-стрит».

— Безусловно! К алчности, которая там царит, я бы добавил еще один вечный порок — зависть. Если у тебя 100 миллионов долларов, кажется, есть все основания чувствовать себя счастливым. Но нет, у твоего знакомого их 200 миллионов, и счастье омрачено. Если у тебя вилла в Хэмптонсе (элитный прибрежный район на Лонг-Айленде. — «Итоги») площадью 40 тысяч футов, а у соседа дом в 60 тысяч футов, зависть вытесняет все позитивные эмоции.

— Вы показываете Нью-Йорк как столицу роскоши, действие происходит в изысканных интерьерах, герои — как с картинок модных журналов. Вас перестали интересовать социальные контрасты?

— Мне было важно показать внешнее великолепие этой благополучной части Нью-Йорка. И я ориентировал прекрасного оператора Родриго Прието именно на такую визуальную презентацию мегаполиса. Да, с роскошью соседствуют бедные, убогие районы. Но мой фильм не о социальном неблагополучии, а о классе супербогатых, поэтому трущобы вы не увидите.

— Юный амбициозный протагонист, которого играет Шайя Ла Баф, влюблен в Винни, дочь Гордона Гекко, которая настроена к отцу крайне враждебно. Этот треугольник создает сильное мелодраматическое напряжение. Не возникало ли у вас опасения, что семейно-любовная линия затмит финансовые страсти?

— В фильме шесть основных персонажей. У каждого своя тема. Фильм как ковер, в который вплетено множество нитей. Мне нравится такая структура. Я такие многофигурные фильмы уже снимал, скажем, в моем фильме «Каждое воскресенье» — десять главных героев. И герою Майкла, и герою Шайи нужна Винни, скромное и бескорыстное существо, олицетворяющее подлинные человеческие ценности. Поэтому героиня Кэри Маллиган — эмоциональный центр картины. Я не открою секрета, если скажу, что деньги делают зло, подталкивая предавать самых близких людей. Мы начинаем фильм выходом Гордона Гекко из тюрьмы. Его никто не встречает, никто не ждет. Поклонение деньгам как фетишу привело его к одиночеству. Человек оглядывается вокруг — ни живой души, пустота.

— Вы намеренно останавливаете камеру, фиксируя внимание зрителя на известных торговых марках. Чем объясняется такой откровенный и не совсем для вас характерный продакт плейсмент?

— Не буду скрывать — мы брали то, что шло в руки. Бюджет был довольно стесненный (по данным студии 20th Century Fox, 70 миллионов долларов. — «Итоги»). Мы должны были уложиться ровно в 58 дней съемочного периода. В Нью-Йорке накладно и сложно снимать. Мы не строили декораций, а снимали в реальных интерьерах. Поэтому я пошел на то, чтобы пополнить бюджет деньгами от промоушна конкретных товаров и ресторанов. Кто-то из банкиров меня даже спросил: почему вы выбрали «Данкин Донатс», а не «Старбакс»? Что касается мотоцикла стоимостью в миллион долларов, который мы показываем во всей красе, то это просто монстр. Он легко развивает скорость до 200 миль в час. На таких мотоциклах соревнуются на лесной трассе герои Шайи и Джоша (Джош Бролин играет в фильме главного злодея-банкира Бреттона Джеймса. — «Итоги»). Надеюсь, этими действиями я не проституирую свой фильм.

— Пока вы снимали кино, на Уолл-стрит начались решительные реформы, инициированные кабинетом Обамы. Если бы можно было отмотать пленку назад, вы бы внесли коррективы в вашу концепцию?

— Беды финансового сектора носят системный характер. Я лично был свидетелем четырех лопнувших «пузырей»: 60-е годы, эпоха Рейгана, хай-тековский крах и нынешний кризис. Одним усилием, пусть и решительным, дело не исправишь. Банки по-прежнему хромают на обе ноги. Что касается реформы, то, похоже, мало кому по зубам осилить предложенный правительством мудреный билль в несколько тысяч страниц. Может, только паре дошлых адвокатов. Да и то они это сделают, чтобы отыскать лазейки и обойти закон. Главный изъян системы остался — это отсутствие демаркационной линии между коммерческими и инвестиционными банками. Сегодня, как и вчера, деньги зарабатывают не клиенты банков, а сами банкиры, пользуясь при этом существенной помощью федерального правительства. Деньги делают деньги, бесстыдно огромные деньги. Гордон Гекко восклицает в конце фильма: «Боже, да я просто мелкий мошенник по сравнению с этими ребятами!»То, что считалось нарушением закона в 80-е годы, сегодня стало легальной нормой. Банки не выполняют свою главную социальную функцию — добросовестно кредитовать людей. Они продолжают наживаться на наших деньгах. Понятно, что люди им не доверяют.

— Вы обличаете ужасный и зловредный Уолл-стрит. И в то же время ваш первый фильм стал культовым: известны свидетельства банкиров и брокеров, которые объясняют свой выбор профессии сильным впечатлением, которое произвел на них ваш фильм. Как вы объясняете этот парадокс?

— Неизбывным очарованием Майкла Дугласа (смеется). Если бы я захотел впрямую атаковать систему, то снял бы документальный фильм, как я это делал в прошлом. Деньги действуют на людей магнетически, завораживают и слепят даже вроде бы здравых и сильных. Деньги всегда были и остаются гламурными и сексуальными. Гекко далеко не однозначен. В нем бушуют страсти, он всецело отдается игре, азарту. И даже у такого закоренелого циника, как он, есть чувства, и он может, так сказать, инвестировать их в благое дело.

— Готовясь к съемкам, вы встречались со Дональдом Трампом, Джорджем Соросом и другими знаменитостями и экспертами финансового мира. Некоторых из них вы показали в фильме под их реальными именами. Что вы вынесли из этого общения?

— Перемены идут неостановимо. Открываются совершенно новые рынки. Это связано с продолжающейся революцией в области технологий и коммуникаций. Банковский, биржевой бизнес изменился кардинально. Нью-Йоркская фондовая биржа стала потемкинской деревней. Здесь совершается лишь 10 процентов операций, все остальные перешли в виртуальный режим.

— В картине как визуальный лейтмотив проходит образ пузыря. Мыльный пузырь, выпущенный ребенком из трубочки, взмывает в небо над Манхэттеном и повисает там на мгновение перед тем, как лопнуть. Образ, конечно, красноречивый, но ничего не объясняющий. Почему все-таки случился кризис, кто его конкретные виновники?

— Я ничего не пытаюсь объяснить. Это не моя задача. Более того, я вырезал снятый большой кусок про манипуляции со страховыми свопами и другими кредитными деривативами. Вырезал из опасения, что зрители не поймут финансовых премудростей. Гораздо важнее для меня полноценные характеры. Если зритель начинает героям сопереживать — значит, я достиг цели. Почему кризис? Я вынес одно заключение: никто ничего не знает. Финансы — игра со множеством неизвестных. Что будет следующим пузырем? Не исключено, что «зеленая», экологически чистая энергетика. Ничем нельзя обольщаться. И нужно помнить, что эволюция движется повторяющимися на новом уровне кругами. Единственное, что остается неизменным, — человеческие ценности.

Нью-Йорк