Кшиштоф Занусси — “МК”: “Стыдно умирать здоровым. А я на здоровье никогда не жаловался!”

Культовый режиссер Кшиштоф Занусси не поехал на Римский кинофестиваль, чтобы представить там свою картину-номинанта. Этот день он “пожертвовал” Петербургу. С утра получил международную премию “Балтийская звезда”, днем побежал общаться со студентами в Университет кино и телевидения. А вечером в киноцентре “Родина” его поздравили с семидесятилетним юбилеем поклонники. Были и цветы, и признания в любви, и ретроспектива фильмов мэтра. Чем сейчас живет режиссер и почему он так любит русских актеров, Кшиштоф рассказал “МК”.

— На Римском кинофестивале представлен ваш новый фильм. О чем он?  

— Фильм называется “Повторные визиты”. На экране встречаются персонажи моих прежних картин. Они появляются в сегодняшнем времени. Героев играют те же самые актеры. И показывают их воспоминания — отрывки из лент, снятых 40 лет назад, 20 и 30. Это своеобразный подарок к семидесятилетнему юбилею, который я себе сделал. И зрителю ответил на главный вопрос: а что было с Ней или с Ним дальше? В “Повторных визитах” показано, у кого какая сложилась судьба. Весь фильм снимался в Польше.  

— А если бы вы сделали “повторный визит” не героям, а себе? Как бы выглядел в ваших глазах Кшиштоф Занусси тридцатилетней давности?  

— Такая возможность у меня всегда есть. Я ведь с 15 лет веду дневники. Если честно, ни разу не осмелился заглянуть в эти тетради. Они лежат в “секретном месте” дома, и я стараюсь обходить это место стороной. Наверное, издать эти странички у меня никогда не хватит духа. Пусть печатают посмертно — разрешаю.  

— Вам “стукнуло” 70, но такое ощущение, что стук этот вы не услышали. Как удается оставаться молодым?  

— Генетика, наверное. Моя бабушка дожила до ста лет, ее не стало совсем недавно. Так вот, она всегда говорила: “Стыдно умирать здоровым!”. А я (тьфу-тьфу-тьфу) на здоровье никогда не жаловался.  

— Вы ведь не сразу пришли в кинематограф. Сначала хотели стать физиком, потом отказались от этой идеи. Почему?

— Я очень люблю физику. И большинство моих близких друзей — не коллеги по кинематографу, а ученые, с которыми я познакомился тогда, в годы студенчества. Но оказалось, что я люблю физику всей душой, а она меня — нет. Поэтому с учебой пришлось “закруглиться”. А поступил я на физический факультет из чувства противоречия. В гуманитарный вуз идти не хотелось — там ведь изучали как дисциплину марксистско-ленинскую теорию. А мне она всегда казалась фальшивой и нежизнеспособной. Не хотелось лицемерить и врать.  

— А из киноакадемии за что вас в студенчестве выгоняли?  

— Получилось так: на втором курсе я съездил в Европу и увидел там, как работают режиссеры “новой волны”. Это было далеко от классических канонов кино. Вернувшись, начал снимать в том же духе. Но мои преподаватели не поняли, что это новые веяния. Они молодых европейских режиссеров тогда мало знали. Потому обвинили меня в регрессе, ведь в моей работе был эффект “любительской камеры”. Я обиделся и ушел. Но в позе “обиженного гения” долго не простоял. Передо мной возник вопрос: отказываться от кино или попросить у педагогов прощения и попытаться вернуться в академию. После долгих раздумий я решил вернуться. И, слава Богу, меня приняли назад! Правда, как второгодника — на курс ниже. Пришлось учиться чему-то заново. Зато теперь у меня всегда есть повод сказать: “Видите, как вы меня недооценили!”. (Улыбается.)  

— Это не единственный момент в жизни, когда вас не оценили по заслугам. Чем утешали себя в такие минуты?  

— Помню, я снял для телевидения тридцатиминутный игровой фильм “Лицом к лицу”. Он был о человеке, который утром из окна ванной комнаты видит незнакомца, поднимающегося на крышу, а через мгновение стучащего в это самое окно, зависнув над двором. Герой фильма делает вид, что ничего не замечает, выходит из ванной, а потом, на улице, видит, что беглец лежит на носилках “скорой помощи”… Фильм принимался в марте 1968 года. В нем обнаружили политические намеки и положили на полку. Мне было тоскливо и досадно, и я спросил председателя Радиокомитета, может ли он мне посоветовать, о чем надо сделать следующую картину, чтобы избежать недовольства вышестоящих “органов”. Тот ответил: “О чем угодно, лишь бы фильм никого не трогал”. По-моему, ответ был глупым, хотя и вопрос — не лучше. Так вот, в минуты простоя я утешал себя тем, что глупостей на свете еще предостаточно.  

— А как сейчас дела в Польше с кинематографом?

— Дела идут относительно неплохо. У нас новый закон о кино: повторили его по французскому образцу. Режиссеры не зависят от сметы государства. На кинематограф идет 1,5% процента от всех затрат на рекламу по каналам ТВ. И каждый раз — процент от проданных билетов на любые картины. Так что Голливуд тоже на нас работает!  

— Легко ли вам было работать с нашим Богданом Ступкой в картине “Сердце на ладони”? И почему вы его выбрали?  

— Конечно, с великим артистом всегда легко. Да и как человек Богдан очень приятный и обаятельный. А вот он мучился — пришлось играть на польском языке. Богдан его знает, но это все-таки не родная речь. А мне был нужен человек с сильным акцентом. Ведь в картине актер играет олигарха, а мы такая бедная страна — своих олигархов не нашли, надо было взять “импортного”. (Смеется.) А если серьезно, я писал эту роль для него. Мне актер чрезвычайно понравился в русских картинах. Не могу не отметить “Тараса Бульбу”, где Ступка сыграл главного героя.  

— В вашем письменном столе лежат новые сценарии?  

— Конечно, в 2010 году буду делать одну очень интересную картину совместно с Россией и Италией. Речь там идет о бизнесвумен и о том, как они буквально преследуют бедных мужчин. О попранных правах женщины ведь много фильмов снято, а вот о правах мужчин — ни одного. Я решил исправить ситуацию.  

— Все кинематографисты мечтают об “Оскаре”. Думаете ли о нем вы?  

— Я не буду противиться, приму, если дадут. Но с юности мы считали “Оскар” внутренней американской наградой. Когда они награждают европейцев — это приз милосердия, для “бедных братьев”. Так что по большому счету “Оскар” меня не касается. Проамериканскую картину я не сделаю никогда. Для меня эта награда не так важна. Важнее — победить на любом европейском кинофестивале.  

— Будете ли вы носить “Балтийскую звезду”, которую получили в России?  

— Я на нее посмотрел и испугался. По-моему, звезда золотая. Надо проверить у ювелира, так ли это. Если окажется, что вещь драгоценная, положу ее в несгораемый шкаф. А если нет — поставлю на виду у всех и буду хвастаться.

 

Обсуждение закрыто