Художественный руководитель Театра имени В. Маяковского Миндаугас Карбаускис рассказал порталу «Культура.РФ» о том, почему он любит делать паузу, что думает о режиссерах-актерах и как нашел «своих» студентов.

— Миндаугас, шесть лет вы возглавляете один из старейших театральных коллективов Москвы. Вы изменили Театр Маяковского, а изменил ли театр вас?

— Изменил ли я театр — очень сомневаюсь. Сам поменялся — это да. Но ведь за этим и пришел.

— Случаются разногласия с самим с собой, когда приходится совмещать функции худрука и режиссера?

— Для меня художественное руководство стало продолжением режиссерской работы. Как бы дополнением к ней. Одно вытекает из другого.

— Но тем не менее чему-то пришлось учиться в должности художественного руководителя?

— Никогда раньше не чувствовал такой ответственности за людей, за их творческую судьбу, которая иногда и просто судьба. Я, конечно, стараюсь всех занять, оправдать ожидания каждого, но, увы, я не всесилен. И вот эти мои долги лежат на моих же плечах тяжелым грузом. И надо, наверное, научиться сбрасывать с себя этот груз.

— Тридцать пять премьер за пять лет — вы задали очень высокий темп работы…

— Темп как раз невысокий. Мы выпускаем столько, сколько можем сами изготовить. Театр Маяковского производит спектакли абсолютно самостоятельно: все цеха, мастерские находятся в театре. У нас огромный коллектив, и актеры в меньшинстве — лишь пятая часть всех сотрудников.

— Что нового увидят зрители Маяковки в 95-м, юбилейном сезоне?

— Первую премьеру уже представил Юрий Иоффе — это «Блажь» по пьесе Островского и Невежина. В декабре на основной сцене ждем «Пигмалиона» Бернарда Шоу, над которым работает Леонид Хейфец, а в главных ролях заняты Игорь Матвеевич Костолевский и Наталья Палагушкина. В начале будущего года Никита Кобелев покажет «Сказки Венского леса» по пьесе австрийского драматурга Эдена фон Хорвата, а завершающей премьерой станет работа Анатолия Шульева «Дон Жуан» Мольера. Так как в пьесе есть отрицательный персонаж, мы решили на эту роль актера брать со стороны. У нас в коллективе сплошь положительные люди (улыбается).

Идет активная работа и в рамках «Студии-Off»: мы предложили нашим актерам попробовать себя в роли режиссеров, в итоге молодой актер Павел Пархоменко продолжает работу над пьесой Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы».

— Как вы относитесь к тому, что актеры становятся режиссерами?

— Отношусь к этому крайне плохо. Это как сидеть на двух стульях одновременно. Но «Студии-Off» — территория эксперимента. Вдруг что-то получится.

— Что насчет собственных режиссерских планов?

— Как я уже говорил, наши возможности ограниченны. Так получилось, что режиссеры театра «разобрали» все время. А я не очень и сопротивлялся. Люблю делать паузы. Подумать, посомневаться. Если вдруг чем-то загорюсь, то, пользуясь служебным положением, кого-нибудь подвину (улыбается).

— Доводилось слышать, что вы очень требовательны в работе. Получается, что творчество — это всегда трудно?

— Раз трудимся, то и должно быть трудно. Зато потом легче. Я почти не притрагиваюсь к выпущенным спектаклям. Не смотрю их. Знаю, что приложил достаточно труда и «механизм» должен работать исправно. А насчет неожиданных «поломок», то ведь театр тем и прекрасен, что в любой момент все это может полететь в тартарары.

— Не смотрите только свои спектакли или вообще не любите ходить в театр как зритель?

— Если закрадывается мысль, что есть чему поучиться, то обязательно схожу. Это, наверно, чисто профессиональный интерес. Простым зрителем мне уже не стать. Хотя, знаете, важно не зачастить в театр. Не ходить в него очень часто. Это помогает более наивно, что ли, его воспринимать и ощущать. А то замечаю, что людям, «перебравшим» театра, если так можно выразиться, живется не так уж легко. Трудно им угодить.

— Неудача более важна чем успех? Она подстегивает или провоцирует пораженческие настроения?

— Петр Фоменко говорил, что нужен провал. У меня было несколько провалов, но зачем они нужны, я не могу сказать. То же и с успехом. В итоге он тоже не очень на что-то влияет. А вот любовь — она, наверное, главное. Без любви это дело не делается.

— Можете выделить какие-нибудь свои постановки? Те, которые особенно дороги…

— Наиболее дороги, конечно, первые спектакли. Первый опыт — он всегда дороже всего.

— Актеры для вас — это инструмент в создании спектакля или все же соавторы?

— Знаете, когда актер боится стать марионеткой в руках режиссера, это по крайней мере странно. Профессия актера — присвоить! Чужое сделать своим, ложь — правдой. Он всегда соавтор. Театр — это вообще ящик с инструментами, но не только — и это самое замечательное.

— Вы впервые набрали свой курс в ГИТИСе, причем это произошло спустя ровно двадцать лет с момента вашего поступления в этот институт. Настало время передавать опыт?

— Передавать опыт или получать его — это еще вопрос. Показалось, это большая несправедливость, что у театра, находящегося в паре шагов от ГИТИСа, уже больше пятнадцати лет нет своей мастерской. Курс набирал вместе с молодыми режиссерами театра, да и назвать предложил не фамилией мастера, как принято, а именем театра. Это звучит вроде «Маяковцы джуниор».

— Как среди нескольких тысяч абитуриентов нашли «своих»?

— Открою тайну (улыбается). За день мы прослушивали около трехсот человек, и только некоторые откладывались в памяти. Их было не очень много. Вот таких, запоминающихся, обладающих способностью закрасться в вашу душу, мы и взяли. Можно сказать, по памяти. Запомниться — это очень важное качество для актера.

— Чему будете учить своих студентов в первую очередь?

— В первую очередь надо научиться учиться. Всю жизнь.

— У вас, насколько можно судить, особое отношение со временем. Почему в вашем кабинете так много песочных часов?

— В театре бывает, что худруку иногда что-то дарят, и я предложил, раз уж подарков не избежать, дарить мне песочные часы. Вот и надарили. Ведь все мы в некотором роде — песочные часы. Переворачиваешь, и, кажется, времени много, а под конец этот песок так быстро сыпется, и все так быстро заканчивается.

Беседовала Елизавета Пивоварова

Обсуждение закрыто