Государственный Исторический музей пытается вернуть себе зрителя, привыкшего в последние годы постигать отечественную историю при помощи телепередач и кинофильмов

В Историческом музее проходит выставка «Избранники Клио. Перед судом истории». Экзамен по отечественной истории здесь сдают при помощи картин живописцев XIX—XX веков из Русского музея и Третьяковки. 

Этот безотказный прием работает уже два столетия. Живописное произведение как ничто другое превращает преданья старины глубокой в нравоучительную притчу — потому и привлекает публику куда больше, чем пожелтевшие документы, упрятанные под стеклянный колпак. Страшный Иван Грозный — у Васнецова, подозрительный Петр Великий — у Ге, духоподъемный Ленин — у Герасимова, сиятельный Брежнев — у Салахова. Отчего вдруг весь набор академического живописания оказался сегодня актуальным? Почему ГИМ с таким энтузиазмом за него ухватился в самый туристический сезон? На то есть две причины.

Первая лежит на поверхности: история постигается визуально. Не то чтобы нынешние посетители музея отказываются углубляться в летописи, но кино и телевидение приучили их к тому, что соль истории — в интонации, красноречивом ракурсе, мизансцене. Сколь бы ни были противоположны во взглядах и подходах Леонид Парфенов, исследующий былое на ТВ, или Никита Михалков с Павлом Лунгиным, снимающие исторические кинофильмы, они в первую очередь заняты визуализацией русской старины. До изобретения кино и телевидения примерно тем же самым занимались исторические живописцы в XIX веке.

Отсюда вытекает вторая причина «картинного бума»: до сих пор Исторический музей вместе с семью сотнями историко-краеведческих музеев страны по всем статьям проигрывал битву за зрителя. За последние пять лет в ГИМе не было ни одной выставки, вызвавшей бурное обсуждение, столкновение позиций или, по меньшей мере, живой отклик. Недавние юбилеи Победы (2010-й) и полета Гагарина (2011-й) породили шквал дискуссий где угодно, но только не в музее. На первую из этих дат ГИМ откликнулся лишь камерной экспозицией «Парад Победы», а вторую вообще не заметил.

Очевидно, что в какой-то момент все наши исторические музеи впали в долгий ступор. Это случилось, когда надо было что-то делать с историей ХХ века. Одни попросту задвинули советские стенды в дальний угол и вывели на авансцену боголепную старину (так, например, поступили в Горках Ленинских, превратив усадьбу из места поклонения Ильичу в образцовое хозяйство помещицы Зинаиды Морозовой). Другие слишком сосредоточились на диссидентстве, на попытках разобраться с репрессиями (над этим работают, например, в Музее политической истории России в Санкт-Петербурге). Но ни у кого нет четких представлений о том, как должен выглядеть постперестроечный музей.

«Да, музеи истории, особенно в провинции, сейчас пребывают в растерянности, — признается директор ГИМа Алексей Левыкин. — Но корни кризиса очень глубоки. Вы когда-нибудь читали «Краткий курс истории ВКП(б)»? Там вся история России показана сжато и структурно. Она была рассчитана на не слишком образованного человека. Под нее и создавалась сеть музеев, которую мы имеем поныне. Вы полагаете, ее так просто изменить? Приходится признать, что написать столь же ясную и структурную историю России, как в сталинском учебнике, сегодня не может никто. Вот и приходится экспериментировать с нюансами, местными особенностями. Мне в этом плане симпатичен опыт Америки — там музеи истории не оперируют общими понятиями. Они сосредотачиваются на своих раритетах и подлинниках, и каждый имеет неповторимое лицо».

Алексей Левыкин не зря упомянул опыт Америки. Еще в 1971 году директор Бруклинского музея Дункан Камерон опубликовал эссе «Музей: храм или форум?», наделавшее немало шума по всему миру. Камерон заявил, что все музеи, имеющие отношение к истории, «срочно нуждаются в психотерапии», так как переживают «кризис идентичности» и даже шизофренические синдромы. Ведь они, по мнению бруклинца, не понимают своей роли в обществе. Прошло время хранилищ и священных складов. Музей должен быть активен, критичен и провокативен.

Начиная с 70-х годов даже самые консервативные заведения, будь то Британский музей или парижский Карнавале, стали отходить от академического канона, отдавая предпочтение ярким темам, острым разделам. Судя по всему, спустя 40 лет к тем же выводам пришел ГИМ. Для того чтобы начать новую битву за зрителя, он вынужден отступить на дальние позиции — на два века назад. К тому времени, когда возник жанр исторической картины и художники начали судить избранников Клио.

Обсуждение закрыто