Фестиваль танец

 

Провозгласив девизом нынешней биеннале "Retour en avant", организаторы фестиваля вовсе не имели в виду, что главные открытия современного танца уже в прошлом. Они хотели лишь подчеркнуть, что эхо танцевального взрыва 1980-х резонирует в работах сегодняшнего поколения хореографов. Современность, разумеется, тоже не оставлена без внимания: за три сентябрьские недели 42 труппы из 19 стран покажут больше полусотни работ. В Лионе увидят свет 15 мировых премьер, со свежими спектаклями приедут главные ньюсмейкеры сегодняшнего дня. Но главной фишкой XIII биеннале станут возобновления шести шедевров хореографов французской "новой волны" — поколения 1980-х, уникального по фантазии, разнообразию и плодовитости.

Из этих спектаклей, вошедших во все хрестоматии современного танца, первым показали "Blue Lady" Каролин Карлсон — финки, ставшей повитухой французского danse contemporain. Именно она, в 1970-х пять лет руководившая экспериментальной "группой поисков" при Парижской опере, воспитала хореографов "новой волны" и привила консервативным французам любовь к пластическим вольностям.

"Blue Lady" — знаменитый моноспектакль Каролин Карлсон, который она впервые исполнила в 1983 году в венецианском театре Ла Фениче. За час сценического действия публике был представлен портрет женщины-интеллектуалки во всей красе — с ее бесчисленными комплексами, страхами, глубинами духа и мелкой бабьей тоской. После Каролин Карлсон "Blue Lady" лет двадцать не танцевал никто. Похоже, спектакль оказался слишком интимен, а хореограф — слишком ревнива, чтобы отдать свое детище другой женщине.

Во всяком случае, возобновляя его специально для XIII биеннале, она выбрала солиста-мужчину — своего соотечественника Теро Сааринена. Этот финн знаменит и сам по себе: глава собственной компании, хореограф, он изучил все значимые танцевальные стили, включая японский буто, и прославился спектаклями, в которых видео значит не меньше, чем собственно танец. В "Blue Lady" сценография и световой дизайн (спускающиеся на просцениум белые металлические жалюзи, корявый ствол теряющейся в колосниках пальмы, пятна, полосы, лучи и струи света) тоже играют важную роль, но весь смысл спектакля — в пластических трансформациях. Контрастные душевные состояния своего персонажа Каролин Карлсон обозначает тончайшими сменами темпоритма, амплитуды движений, их эмоциональной окраски.

Для такой ювелирной работы кряжистое, малопластичное тело немолодого Теро Сааринена оказалось слишком грубым материалом. На беду и актерский дар новой голубой леди оказался весьма скромным. Со сменой пола исполнителя спектакль явно проиграл. На сцене действовал не мужчина, но и не вполне женщина — облаченный в платья трансвестит-неудачник, мерно движущийся от юности к смерти. Его резвость — всевозможные подпрыжки и прискочки — вызывала чувство неловкости, как при ребячествах пожилой звезды, а мимические "крупные планы" сценической старости — с подергиванием головы и вытаращенными в экзистенциальной тревоге глазами — размышления не о быстротекущей жизни, а об уместности воскрешения призраков прошлого. Даже если в их реинкарнации участвует сам создатель.

Когда после спектакля узкая, высокая, ломкая Каролин Карлсон кланялась бок о бок со своим исполнителем, ее ноги доходили Сааринену до груди, и в одном наклоне головы было больше своеобразия, чем в его часовом танце.

                                    

Обсуждение закрыто