Национал-патриотическая партия «Вису Латвияй» («Все для Латвии») проводит сбор подписей для того, чтобы внести поправки в Сатверсме (Конституция ЛР) о переводе всего государственного образования на латышский язык. Для внесения в Сейм законопроекта надо собрать 10 тысяч подписей. Собрано уже 5 тысяч.

Цена вопроса – 2 лата

«Вису Латвияй» – самая малочисленная и радикальная партия Сейма Латвии: всего 6 депутатов. В Сейм вошла впервые, но шуму всегда производила много, ежегодно организуя 16 марта шествия легионеров Ваффен СС к памятнику Свободы. Накануне сеймовских выборов 2010 года именно эта партия провела и праздничное шествие, приуроченное к вхождению в Ригу фашистских войск 2 июля 1941 года. Членом партии и депутатом Сейма является 87-летний легионер СС Висвалдис Лацис, удостоенный в 1995 году высшей государственной награды страны – ордена Трех Звезд.

Не надо думать, что партия состоит из одних лишь коричневых динозавров – в ее рядах много латышской молодежи, которая намерена строить латышскую Латвию. Так, сбор подписей о переводе образования на госязык начался во время государственных праздников – в день Лачплесиса и в День независимости Латвии 18 ноября, когда националы устроили факельное шествие, проходившее под крики: «Мы латыши!».

Выбор времени и места для сбора подписей неслучаен – жалкая акция крошечной партии сразу приобрела весомость, торжественность и даже некую символичность. Факелы, правда, попахивали средневековьем и инквизицией, но сбор подписей на фоне государственных флагов как бы автоматически означал, что референдума жаждет весь латышский народ. Тот народ, который даже в день своего главного государственного праздника, надо понимать, не может быть счастлив, ибо для полного счастья ему не хватает только одного – закрытия, наконец, русских школ. Сейчас сбор подписей переместился в музей оккупации, а это тоже неспроста, ибо националы всегда считали русские школы последствием советской оккупации.

Желающие ликвидировать государственные русские школы должны предъявить паспорт и заплатить 2 лата в качестве госпошлины для подтверждения своей подписи. Даже старики и старушки, с трудом выживающие на свою нищенскую пенсию, становятся в очередь и раскрывают тощие кошельки.

Пессимисты и оптимисты

Как ко всему происходящему относятся русские школы, общественные деятели, политики? Никак. Потому что сбор подписей начался накануне выборов в Сейм, и многие расценивали эту инициативу как банальный промоушн одной отдельно взятой партии. Лишь пара русскоязычных депутатов выступила в прессе с заявлением о том, что сбор подписей – провокация, поскольку референдум и упразднение системы образования национальных меньшинств нарушает дух и букву принятой Латвией Рамочной конвенции «О защите национальных меньшинств».

Остальные никак не реагируют на происходящее, потому что никакие 10 тысяч автографов еще не решают судьбу русской школы: от сбора подписей до изменения Конституции путь достаточно длинный. Как пояснил глава Латвийской ассоциации в поддержку школ с обучением на русском языке (ЛАШОР), депутат Сейма от «Центра Согласие» Игорь Пименов, если нужное количество голосов граждан ЛР будет собрано, то их должны передать в Центральную избирательную комиссию. Затем уже ЦИК своими силами проводит аналогичный сбор, в процессе которого необходимо собрать уже не 10 тысяч, а 93 тысячи подписей или 1\10 от общего числа избирателей, принявших участие в последних выборах (934 тысячи человек). Если ЦИК эти 93 тысячи соберет, то законопроект отправляется к президенту, а тот передает его на рассмотрение в Сейм. В том случае, если Сейм законопроект не поддержит – проводится референдум.

И третье «никак». Оптимистов в русской среде оказалось гораздо больше, чем пессимистов, и многие считают, что «Европа не позволит ликвидировать образование нацменьшинств», «латыши проявят благоразумие и не побегут ставить подписи», «Сейм и президент никогда не одобрят этот бред».

Пессимисты напоминают о том, что в свое время многие не верили в приход к власти карикатурного Гитлера, а он таки к ней пришел, и никакое благоразумие немецкого народа не смогло остановить распространение коричневой чумы. Опять же 15 лет назад точно так же никто всерьез не относился к проекту партии «Тевземей ун Бривибай» («Отечеству и Свободе») о переводе всех школ Латвии на латышский язык с 1 сентября 1999 года. Тогда многие тоже считали проектом бредом, потому как объективно не было столько русских учителей, способных преподавать на латышском, да и бедные дети были совсем не готовы усваивать математику с физикой на неродном языке. Кончилось тем, что реформа, хоть и на пять лет позже, но была введена. И если бы не массовые акции протеста в 2003-2004 годах, то русские дети уже сейчас учились бы полностью на латышском.

Протесты заставили власть предложить компромисс: реформирование затронуло только старшие классы с 10-го по 12-й (основные школы работают по билингвальным моделям), и вместо тотального латышского языка обучения появились пропорции 40\60, которые означают, что на родном языке могут преподаваться до 40% учебных часов, и при этом три пятых предметов обязательно должны быть на госязыке. Понять сие непросто. Попробую объяснить.

40\60

В старших классах латвийских школ – около 15 предметов. Число предметов «плавает», так как оно зависит от учебной программы, которая осуществляется в каждом классе – гуманитарной, общеобразовательной или физико-математической. Точно так же «плавают» учебные предметы, переведенные на госязык, каждая школа сама решает, что включать в латышский блок, и делает это в зависимости от того, какие учителя-предметники могут преподавать на латышском, а также исходя из собственных приоритетов. Школы, которые делают упор на точных и естественных науках, именно их и оставляют в неприкосновенности.

Получается, что из 15 предметов на родном языке дети изучают соответственно русский язык и литературу (это один предмет, на который отводится 4 часа в неделю), а также математику, физику и химию. Все остальные 11 предметов – на госязыке. Но это далеко не все: выпускные экзамены в стране – единые, и, значит, русские ученики сдают их наравне с латышскими – на латышском.

Директор должен не ударить в грязь лицом и подготовить своих подопечных сдать ту же математику на госязыке. Как это сделать, если предмет изучается на русском? Естественно, постепенно переводя его на госязык преподавания к 12-му классу. Как ни крути, а 40% родного языка усыхает в два раза. Может быть, для компенсации какие-то другие предметы в 12-м классе переводятся, наоборот, с латышского на русский?

«Нет, это было бы очень сложно, и потребовалось бы менять программы и заново проходить аккредитацию, а мы и так намучились, разделяя предметы на два блока и пытаясь уложиться в пропорции», – признался мне один из рижских директоров.

Очень сложно стало теперь и поменять школу. К примеру, переезжает семья в другой район, несет документы в соседнюю с домом гимназию, и вдруг выясняется, что те предметы, которые в старой школе ребенок учил на родном языке, в новой школе отнесены к латышскому блоку. Пришел новичок на урок и будто попал на чужую планету: сидит, ничего не понимая – вся терминология на другом языке. Выучить ее сразу не получиться, так что школы в Риге меняют редко, а в других, даже крупных городах Латвии, и менять не на что – осталось всего по две русские средние школы в той же Лиепае или Вентспилсе.

В блокнот Задорнову

За прошедшие шесть лет после введения реформы никакой критики со стороны русских директоров и педагогов по сути не высказывается. Все послушно рапортуют о хороших результатах, о повышении конкурентоспособности русской молодежи и улучшении знаний по госязыку. Критиковать боятся, поскольку директорам накануне 1 сентября 2004 года министерство образования пообещало «строгую реформу с мягким исполнением» – проверками «отреформированную» русскую школу, действительно, не мучают. Критика же реформы наверняка спровоцирует проверки, и тогда обнаружится главное нарушение, на которое пошли почти все – предметы, записанные в латышский блок, преподаются не на латышском, а билингвально – на двух языках. А что делать, если хочешь хоть чему-то научить новое поколение? Чаще всего, ученики пользуются латышским учебником и рабочей тетрадью с заданиями, а объяснение материала и общение проходят на русском. А стоит прийти в школу какому-нибудь методисту – все волшебным образом меняется.

«Мы поем гимны билингвальному обучению и заявляем, что в наших школах реформа проходит нормально! – призналась одна учительница в личном разговоре, – и тем самым предаем наших детей! Мы все время врем! Врем, что знаем латышский, врем, что ведем уроки на госязыке и учим лгать своих учеников, потому что заранее готовим их к приходу комиссии. Они знают, как в этих случаях отвечать и что отвечать! И каков после этого наш моральный облик и чему мы учим своих учеников?»

В таких же личных беседах учителя отмечают, что уже сейчас в 5-й класс приходят дети, которые плохо читают на родном языке. Отторжение к учебе, отсутствие мотивации – чуть ли не во 2-м классе! Речь детей – как письменная, так и устная – звучит анекдотично, так как представляет собой билингвальный коктейль: «Латвия граничит с Игаунией» («Igaunija» – по-латышски «Эстония») или «скульптура бишепа Альберта» («Bišeps» – по-латышски «герцог»). С трудом усваиваются отдельные многосложные понятия на госязыке. К примеру, пакт Молотова–Риббентропа. Один ученик удивляется: «Какое интересное имя у Молотова – Пакт! Никогда такого не слышал!». Другой вообще не понял, что Молотов – это фамилия, и написал: «пакт молотого Риббентропа». Какая же каша должна быть в голове у подростка, который составил такую фразу и представил себе жестокую картину пропущенного через жернова германского министра!

«Двуязычное преподавание приводит к тому, что на уроках теперь успеваем дать в два раза меньше материала, чем раньше. На неродном языке дети думают медленнее, соображают хуже, обязательно есть такие, которым надо переводить каждое слово. Раньше могла показывать научно-популярные фильмы, проводить лабораторные и творческие работы – теперь не хватает времени, успеть бы пройти программу. Наши дети никогда не будут знать столько же, сколько ученики латышских школ!», – считает учитель биологии одной из рижских школ. И с горечью признается, что в последние годы ее дети перестали попадать на государственные олимпиады, проваливаются уже на уровне городских.

И главное препятствие – пресловутая пропорция 40\60. Это подтверждает и учитель географии соседней рижской школы. «На уроках и дети, и мы – учителя, думаем на русском, а говорим на латышском, поэтому теряем время на перевод. А если это олимпиада, где каждая минута на счету? Ребенок может перевести каждое слово в задании, но не понять смысла предложения. Что такое «переложные земли» в дословном переводе? Потом уже выяснили, что по-русски это «залежные земли» или «залежи». Есть дети, которые знают предмет, но я не могу послать их на олимпиаду – они могут не понять заданий. Но даже если счастливо совпадает язык и предмет, ошибки на олимпиаде неизбежны. Обязательно попадется какой-то термин, какое-то название растения или животного, которые дети не знают, и, значит, задание не выполнят. Перевода на русский язык заданий на олимпиаде, даже в 9-х классах, нет. Словарями пользоваться запрещено».

Мало и этого. Латышские и русские учебники учат по-разному, так как в них приводятся разные данные – не совпадают, например, географические названия, высота гор, классификация растений, количество костей в теле человека. Каждое несовпадение – очередная ошибка в контрольной, экзаменационной или олимпиадной работе. Приведенные учителями примеры так и просятся в сатирический текст Задорнова.

Какая система первой закладывается в период эмбрионального развития человека? В латышских книгах указана кровеносная система, в русских – нервная. Учитель, говорит, что лишайники относятся к низшим растениям, а в новых латышских учебниках их считают грибами, в соответствии со скандинавской классификацией. Какая прививка была первой в мировой практике? В энциклопедиях написано, что Пастер сделал первую прививку от сибирской язвы, а в наших grāmatas значится оспа. Казалось бы, водопад Стэнли или озеро Рудольф в Африке никак не могут изменить названия, ан, нет – теперь это Bojomas ūdenskritums и Turkanasezers. Да даже самая глубокая впадина мира – Марианская – в латышских учебниках вдруг увеличилась на 12 метров, достигнув 11034 метров, хотя во всех атласах ее глубина – 11022!

Молчание – знак согласия

Но это отдельные наблюдения отдельных педагогов. Мониторинг реформы и исследования со стороны государства отсутствуют. Русские политики, грубо говоря, «въехавшие» в Сейм или в городские думы благодаря своей протестной деятельности и позиционирующие себя как защитники интересов русского избирателя, вдруг резко потеряли интерес к школьной проблеме.

Более того, в решении Конституционного суда ЛР, рассматривавшего в 2005 году заявление русских депутатов Сейма о соответствии перевода образования на латышский язык международным обязательствам Латвии, зафиксирована необходимость контроля за качеством образования в школах нацменьшинств после его перевода, пусть и частичного, на госязык. Было даже создано специальное государственное агентство по контролю за качеством образования, но оно стало заниматься… аккредитацией школ. Русские политики проглотили и это.

Так что акция «Вису Латвияй», хоть и является явной провокацией, но… Как рассказал председатель Консультативного совета по вопросам образования нацменьшинств при министерстве образования ЛР директор Классической гимназии Риги Роман Алиев, весной прошлого года на заседании КС представители комиссии Сейма по образованию также интересовались мнением директоров о готовности школ нацменьшинств к полному переводу обучения на госязык.

А это значит, что государство не отказалось от первоначального варианта тотальной реформы и только ждет удобного случая это сделать. Инициатива «Вису Латвияй» может стать отличным поводом осуществить задуманное.

rusedin.ru

Обсуждение закрыто