Известный в Латвии политолог Виктор Макаров возглавляет центр политических исследований EuroCivitas, занимающийся анализом позиции Латвийской республики в отношениях с Россией и её местом в Евросоюзе, разрабатывает рекомендации для политиков и государственных институций, этнолингвистическими проблемами, вопросами идентичностей и политической культуры нацменьшинств. Работа центра строится по «сетевому» принципу, что даёт возможность приглашать на конференции таких известных личностей, как Фрейзер Камерон – директор информационного центра ЕС-Россия – международной некоммерческой организации, зарегистрированной в Бельгии, или Надежда Арбатова – заведующая отделом Центра европейской интеграции ИМЭМО РАН.

Десять лет В. Макаров провел в Дании и вернулся в Латвию в 2006 году, то есть школьную реформу-2004, а также другие примечательные события в латвийской политике он мог наблюдать из Европы.

Наша с ним беседа касалась нескольких актуальных, даже больных для Латвии тем, в том числе т.н. оккупации в 1940 году, дискуссии о которой активизировались в прошлом году в связи с 70-летием вхождения Латвии в состав Советского Союза. Мой оппонент безоговорочно убежден в факте оккупации. Его аргументация не показалась мне убедительной, однако, на мой взгляд, не стоит лишать читателей возможности самостоятельно судить о том, насколько прав или не прав человек, представляющий новое поколение латышской политологии. К тому же его позиция дает представление о тех настроениях, которые царят в правящих кругах страны относительно перспектив латышско-российских отношений, а также процессов ассимиляции этнических русских.

– Виктор, вы не раз высказывались по поводу того, что Латвия не должна быть мостом между Западом и Востоком. Что, кстати, прямо противоречит, например, убеждениям Татьяны Жданок, евродепутата от партии «За Права Человека в Единой Латвии». Жданок поясняла, что это должен быть мост, дороги от которого идут в обе стороны с равноправным движением. Не могли бы вы развить свою мысль?

– Государство не может быть мостом. Государство плюс общество равняется страна, причём слово «общество» я бы поставил на первое место. У нас есть страна, которая должна пользоваться своим выгодным географическим положением. Однако, когда произносят слово «мост», сразу возникает мысль о том, что по нему постоянно ездят. А Латвия это не мост, а государство со своей идентичностью, интересами и ориентацией. Потому желание стать куском дороги – это не лучшая амбиция для страны.

Латвия чётко определила своё положение в мире. Это – евроатлантическое сообщество, то есть пребывание страны в Евросоюзе, который является основным контрагентом в отношениях с ЛР. А что касается сферы безопасности, то это – членство Латвии в НАТО.

– А как же наш восточный сосед, то есть Россия? Ведь у нас богатые исторические и культурные связи. Разве плохо быть связующим звеном, тем самым мостом между ЕС и РФ?

– Я считаю, что соседа нужно воспринимать как соседа и строить с ним нормальные отношения. Мостик же по определению служить этому не может, более того, им норовят пользоваться все, в то время как у страны есть свои национальные интересы. Первостепенной из задач Латвии является успешное членство в ЕС, а второй – нормальные отношения с Россией. Я не возражаю против прямого соседства, я возражаю против подчинённого положения во взаимоотношениях с соседом.

– Судя по вашим рассуждениям, если бы вы выбирали близкую по духу политическую партию, ей бы стал «Союз Зелёных и Крестьян», центристская партия? Их главный лозунг «Мы – хозяева на своей земле».

– Я не буду рассказывать, за кого я голосую. Сейчас я говорю как эксперт, мои политические взгляды здесь ни при чём. А вот лозунг: мы – народ Латвии, имеющей свой суверенитет, живущий в своей стране – это альфа и омега в любом национальном государстве. Под национальным государством я подразумеваю не этническое государство, а тот факт, что суверенная власть принадлежит народу, как и записано в конституции страны. Это касается и России, и любой другой страны. Потому надо пользоваться своим суверенитетом.

– В одном из своих интервью вы сказали, что история Латвии интересна. Что вы выделяете в истории страны?

– Любой период может быть интересным, трагичным или каким-либо ещё. Можно говорить о ганзейской истории, периоде пребывания в Российской империи…

– Тогда возьмём германский период, начиная с 1201 года, когда была основана Рига и до шведского (то есть до 1721 года. – Ред.). Как тогда развивалось национальная идентичность народа?

– Тогда ещё не было народа, как такового. Это период до возникновения национальных государств. Я не историк и не берусь обсуждать эти темы, но тогда ведь была и немецкая знать, какие-то латышскоязычные сегменты (изначально Латвию населяли племена ливов, куршей, балтов, вендов и других, из которых формировался латышский народ, смешиваясь позднее с завоевателями. – Ред.) и русские. Мы строим свою историю, опираясь на наше прошлое, но какова была идентичность у народов, проживающих здесь 800 лет назад, – это не самое важное сейчас! Зато важно из истории Латвии извлечь такие традиции, как мультикультурность и открытость навстречу окружающему миру.

– Однако же будущая латышская нация была завоевана в немецком, польском, шведском периодах.

– Нация не была завоевана. Территория была под контролем тех или иных держав до возникновения народа Латвии и национального государства в XX веке.

– С какого периода вы видите зарождение латвийской государственности и нации?

– С государством всё просто – с 1918 года. А если говорить о самосознании, то пусть вам об этом рассказывают историки. Могу ответить на базе школьных знаний – уже в XIX веке начала стремительно развиваться латышская идентичность, с представлениями о своей истории, родном языке, возникло представление о латышах как особой национальной общности. Но в целом сложно говорить о составных единицах народа, ведь он очень многокультурен и многонационален.

– Согласитесь ли вы с тем, что влияние России многое дало Латвии в плане культуры, о которой вы только что говорили?

– Латвия никогда не была изолирована от своих соседей, тем более влияние России было огромным. Другое дело, что эти соседи стремились к контролю над этой территорией. Вопрос в политических нюансах: говорим мы о положительных сторонах или об отрицательных, а то и о трагичных, которые возникли здесь в связи с имперским и с советским периодами.

– Что же считать трагичным в названные вами времена?

– Я думаю, что события, начавшиеся в 1940 году, и далее массовые депортации, расстрелы, советская культурная политика, демографические изменения, из-за которых снизилась доля латышей, и само собой лишение независимости суверенного государства – это трагедия. Всё это произошло вопреки воле населения, ведь об этом никто не просил.

– То есть сегодняшней России следовало бы признать оккупацию Латвии?

– Можно долго подбирать слова, чтобы найти более приемлемую для россиян формулировку, у которых есть своё представление о событиях тех лет. Однако в 1940 году Латвия потеряла независимость в результате прямого давления со стороны Советского Союза. Латвия не вступала добровольно в состав СССР.

– А как же выступление Карлиса Ульманиса, объявившего о добровольном сложении с себя полномочий президента?

– Это «добровольное» действие было под дулом пистолета. Если бы Ульманис повёл себя иначе, может что-то изменилось бы, но судьба страны уже была решена. У Ульманиса не было никакого выбора, у него его отобрал сталинский Советский Союз. И этот союз получил контроль над Латвией вопреки воле народа. Я считаю, что нужно признать основной факт – СССР отнял независимость Латвии. Никакие построенные заводы не могут компенсировать того, что было сделано в 1940 году, и последовавших репрессий и несвободы. Немецкие оккупационные войска тоже много где построили дороги, однако, нам не приходит в голову сказать, что немецкая оккупация была в чём-то положительной. Я согласен с термином «оккупация», и я под ним подписываюсь. А заводы были бы построены и без советской власти.

– А что вы скажете в связи с этим о договоре о ненападении, подписанном между Германией, Латвией и Эстонией 7 июня 1939 года? Он, как известно, стал фактом еще до пакта Молотова–Риббентропа (23 августа 1939 года), но никогда в Латвии не оценивался столь же негативно.

– Да, я знаю это теорию о пакте Молотова–Риббентропа о том, что он был оборонительным и навязан обстоятельствами. Но почему тогда в 1945 году не была возвращена независимость? Это означает, что СССР решил присвоить себе территорию Латвии.

– На это я могла бы ответить, что в 1946 году состоялись выборы в Верховный Совет СССР, в ходе которых латышский народ получил возможность выразить свою волю. И Латвия осталась в составе СССР. Но о сравнительно далеком прошлом, пожалуй, довольно. Перейдем к современному сюжету. Вы говорили о богатстве в многокультурности. Но как тогда перекроить политику правящей элиты, направленную на ассимиляцию не латышей, причём в особенности русских людей?

– Политику проводит государство, а не элита. Элита может формировать политику. Но я не согласен с тем, что политика латвийского государства целенаправленно ведёт к ассимиляции и способствует ей. Конечно, часть элиты спит и видит латышскую Латвию, в которой нелатышский элемент ассимилирован. Другая часть элиты хочет интеграции, при которой меньшинство овладевает государственным языком, сохраняя при этом свой собственный, а с ним и родную культуру. Между прочим, в политическую элиту я включаю и «Центр Согласия», который сейчас в оппозиции.

– Возможно, чтобы проиллюстрировать эту мысль, вы могли бы процитировать латышских политиков?

– Я не буду цитировать всех политиков подряд, но, если взять программу «Народной партии» за 2006 год, то вся она о мультикультурности. Если взять саму государственную концепцию интеграции, то в ней не идет речь об ассимиляции. Это слово можно услышать из уст национал-радикалов. Понятно, что при оценке интеграционной политики, сразу приходят в голову и ошибки – реформа школ-2004 при установлении процентного соотношения 60 на 40 в пользу латышского языка в старших классах.

И более того, как выяснилось, родители и ученики считали и считают, что латышский язык изучать надо. Никто ещё в Латвии не ассимилирован из-за того, что три года в старшей школе обучение идет частично на латышском языке. Это не ведёт к облатышиванию. Думаю, что угроза ассимиляционных процессов есть, но связана она не с политикой государства, а с узостью русскоязычной культурной сферы. Более того, всё информационное поле завязано на России.

В целом же населению нельзя воспринимать свою страну как российскую губернию. Это будет малопривлекательно для грядущих поколений. А будущим русскоязычным гражданам Латвии будут интересны, прежде всего, латвийские реалии, и в этом кроется проблема: нужны свои поэты и прозаики, политики, чтобы был стимул изучать русский язык. Если лучшая газета в Латвии – на латышском языке, значит, я буду читать на латышском.

– Далия Трускиновская? Роман Новарро? Читали?

– Нет. Не берусь говорить, что этого нет вообще, но однозначно не хватает.

rusedin.ru

Обсуждение закрыто