Искусство и религия: итоги 2010 года

2010 год оказался богат на культурные события - были и громкие скандалы, и яркие премьеры, и успешные аукционы. Однако без преувеличения главной "высокой" темой стали взаимоотношения российской культуры с церковью и религией. Подводя итоги, "Лента.Ру" вспоминает три наиболее ярких эпизода из взаимоотношений культуры и церкви в ушедшем году.

Десекуляризация

Гром грянул в самом начале 2010 года, в первых числах января, когда премьер-министр РФ Владимир Путин на встрече с патриархом Кириллом пообещал ускорить процесс передачи государственного религиозного имущества церкви. Уже через несколько дней СМИ сообщили, что закон "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности" почти готов. По мнению его сторонников, документ юридически оформляет восстановление справедливости - возвращает церкви имущество, национализированное после революции. В том факте, что до 1917 года эти здания принадлежали опять-таки государству (от которого церковь отделена не была), разработчики законопроекта противоречия не увидели.

Владимир Путин и патриарх Кирилл. Фото с сайта premier.gov.ru

Стоит отметить, что подавляющее большинство храмов и монастырей уже были переданы церкви - но не в собственность, а в безвозмездное пользование. Новый закон был нужен РПЦ для того, чтобы, отдав здания, государство продолжало их ремонтировать за свой счет. Кроме того, церковь не скрывала своей заинтересованности в праве сдавать в аренду здания при монастырях и храмах. Это право ей предоставили: итоговая версия закона разрешает сдавать возвращенное имущество в аренду, передавать его третьим лицам, а также изменять его назначение. Напомним, что от налогообложения религиозные организации в России освобождены.

Положение о передаче государственных зданий церкви вызвало ряд претензий со стороны представителей светского общества. Так, наблюдатели выразили сомнение в том, что православная церковь обеспечит доступ к передаваемым памятникам культуры всем желающим, в том числе представителям других религий и атеистам. Также противники законопроекта не поверили в то, что РПЦ должным образом сможет самостоятельно следить за состоянием объектов культурно-исторического наследия. Действительно, примеров того, как видоизменялись или разрушались старинные памятники, переданные церкви, не счесть. Один из самых горьких - гибель от огня шедевра деревянного зодчества, церкви из села Спас-Вежи, находившейся в костромском Ипатьевском монастыре. Пагубные последствия могут быть не обязательно такими заметными: так, от жжения свечей в храмах могут необратимо повреждаться старинные фрески.

Новодевичий монастырь. Фото "Ленты.Ру"

Не меньше вопросов вызвала и судьба тех организаций, которые вынуждены будут покинуть помещения после того, как их займут представители РПЦ. Речь идет как раз о тех учреждениях, которые поддерживали сохранность исторических зданий - о музеях. Власти обещают, что выселяемым музеям будут предоставлены равные по площади помещения. В частности, это говорилось про Исторический музей, который в 2010 году лишился нескольких зданий - прежде всего, Новодевичьего монастыря. Однако будет ли проходить компенсация в случае с менее известными музеями столь же открыто - большой вопрос. А то, что с передачей зданий церкви музеи потеряют значительную часть своего дохода, очевидно и сейчас.

Нет сомнений в том, что передача недвижимого госимущества церкви будет сопровождаться скандалами. Они происходят уже сейчас. В Калининграде граждане недовольны передачей православной церкви бывших протестантских храмов и замков. Челябинцы выступают против уничтожения уникального органного зала, расположенного в помещении бывшего храма. Рязанцы - против превращения городского кремля в резиденцию архиепископа. Не утихают скандалы вокруг судьбы музея Соловецкого монастыря. В СМИ то и дело мелькает словосочетание "церковное рейдерство".

Осторожно, реликвия!

Закон о "церковной реституции" вызвал один из самых громких общественно-культурных скандалов 2010 года. Однако произошло это во многом не из-за передачи зданий церкви: этот процесс, как его ни оценивай, начался уже давно, и закон стал лишь одним из его этапов. Намного больше внимания привлекла возможность передачи в собственность РПЦ некоторого движимого имущества религиозного назначения - а именно икон, находящихся в музеях.

Икона "Богоматерь Одигитрия"

Не успел скандал утихнуть, как представители музейного сообщества обнаружили, что готовящийся закон о религиозном имуществе, наряду со зданиями, подразумевает и массовую передачу икон. Именно это и спровоцировало бурное общественное обсуждение документа. Среди тех, кто выступал против отчуждения икон от музеев, оказались директора Эрмитажа (Михаил Пиотровский), Третьяковки (Ирина Лебедева), музеев Московского Кремля (Елена Гагарина), музея Андрея Рублева (Геннадий Попов), многие видные реставраторы, искусствоведы и историки. Письма в защиту музейных ценностей направлялись как президенту Дмитрию Медведеву, так и патриарху Кириллу. Дискуссия разгорелась не только на страницах газет, но и в Общественной палате; сторону музейщиков приняли глава ее комиссии по развитию культуры, директор ЦДХ Василий Бычков и галерист Марат Гельман.

Икона "Спас Елеазаровский"

Но наибольшую опасность делу сохранения ценностей представляет, по мнению обозревателя "Коммерсанта" Григория Ревзина, готовность самих хранителей идти на компромисс. "Музейщики больше не пытаются отстоять иконы, храмы, коллекции. Они смирились с перспективой передачи всего этого церкви. Они просят, чтобы их не забыли, тоже как-то передали, что ли, разрешили им продолжать следить за сохранностью, изучать, вообще быть при деле. Пусть икона будет в монастыре, пусть монахини делают, что им положено по уставу, разрешите только нам следить, чтобы вовремя менялись кассеты для поддержания микроклимата", - пишет критик и резюмирует: "Общество пошло на компромисс с одичанием".

Андрей Ерофеев и Юрий Самодуров. Фото (c)AFP

Судебный процесс спровоцировал невиданное доселе объединение внутри художественного сообщества. Художники, кураторы, ученые в один голос заявили, что судить за выставку неправильно, а наказание ее организаторов надолго испортит как имидж России на международной арене, так и культурный климат внутри страны. Тем не менее, интерпретация приговора - с одной стороны, обвинительного, с другой, довольно мягкого - вновь разделило общество на две стороны. Поразительным образом эти две точки зрения представляли двое подсудимых.

Андрей Ерофеев счел, что уголовное гонение на организаторов выставки - инициатива православных маргиналов, ультраправых, но отнюдь не официальная позиция церкви. (В прокуратуру с жалобой на содержание выставки, напомним, обратилась организация "Народный собор"). Отстаивая свою версию, куратор приводил в пример судьбу другой выставки произведений современного искусства - "Двоесловие / Диалог", которая, словно обозначая собой жест примирения, прошла в притворе московского храма Святой Татианы. Несмотря на то, что эта выставка проводилась с разрешения руководителей РПЦ, ее организаторы и художники также были заклеймены как святотатцы, богохульники и создатели "дегенеративного искусства" (до уголовного дела, впрочем, не дошло). "Им важно вообще в принципе напасть на все современное искусство, потому что современное искусство для них знак присутствия врага на своей территории. Это чисто фашистский ход", - говорил Ерофеев. Высказывалось мнение, что подсудимые не получили даже условных сроков из-за того, что от процесса полностью дистанцировался Московский патриархат.

На митинге в поддержку "Запретного искусства". Фото с сайта rusolidarnost.ru

Решение суда по делу о "Запретном искусстве" стало одним из самых громких культурных событий в 2010 году. И спустя много времени после вынесения приговора споры о "цензуре" - религиозной или любой другой - в современном российском искусстве не утихают. Отголоски этих споров слышались, когда речь заходила о работах Авдея Тер-Оганьяна (их не хотели пускать на выставку в Лувр из-за "разжигающего" содержания), отчаянной акции на электрическом стуле, проведенной Олегом Мавроматти (российским художником, скрывающимся в Болгарии от преследования по 282 статье УК), или арт-группе "Война", арестованной после антимилицейского перформанса.

Обсуждение закрыто