“Я не молодая эстрадная звезда”

— Я вас давно знаю как довольно закрытого человека. Какова мера этой закрытости?

— Да, я действительно закрытый человек, и мне бы хотелось, чтобы публичность моей профессии так или иначе удовлетворяла весь интерес ко мне. Кто хочет, тот увидит в человеке на экране многое, что бы он ни делал. А всем остальным мне не хочется приторговывать. Всё на продажу — не мое.

— Но всегда возникает вопрос, ставший уже банальным: велика ли разница между телеперсонажем и реальным человеком, который живет своей обычной жизнью? Или не очень обычной жизнью. Хотя этим любопытным вы всегда можете сказать: какое ваше дело!

— Действительно, какое ваше дело, какое настроение у меня по жизни; как я живу; болею ли я или нет... Хотя некоторые и болезнями своими приторговывают, прости, Господи. Дело зрителей — видеть человека на экране в его рабочем состоянии и выносить свои оценки, насколько он профессионален, ну и пусть додумывают, с чего это он вдруг сегодня в ударе или, наоборот, провалился. А всё остальное... Но все равно личная жизнь — это понятие существует. Тем более, я не молодая эстрадная звезда, которой во что бы то ни было необходимо приковать к себе внимание.

— Вы презираете людей, которые торгуют собой?

— Отнюдь: они просто другие, и у каждого свой взгляд на вещи.

— И учить по жизни вы бы никого не стали?

— Ну, я мог бы в уголочке побрюзжать, поудивляться каким-то вещам, но люблю выражение «дороги, которые мы выбираем».

— Если вы сознательно такой закрытый...

— Нет, не то что сознательно... Вы считаете, что я просыпаюсь утром и думаю: как бы мне не открыть хоть какую-то щелку? Просто у меня такой характер. Пожалуй, я в отца. Что удивительно: еще в большей степени в моего отца, то есть в своего дедушку, мой сын. Он еще более собран, еще более закрыт, чем я. Но, видимо, и во мне есть такие гены тоже. Отец умер в 1996 году, а мама — на три года позже. В принципе я сирота.

— У вас были сложные отношения с родителями?

— Нет. Хотя... Вот сейчас нам с женой хотелось бы, чтобы наш сын больше к нам прислонялся... Наверное, и моим родителям хотелось... Но молодой человек, вступающий в жизнь, все-таки не любит, чтобы его за шкирку держали, он хочет сам попробовать. Только через годы приходит понимание. Как же мне теперь жаль, что я с отцом не поговорил о разных вещах столько, сколько он же поговорил с моим сыном. Ведь мой сын порой мне рассказывает какие-то вещи, которые я, к своему стыду, даже не знал. А это ему рассказывал мой отец, его дедушка. Почему так случилось? Я все время себе находил какие-то занятия, учился ли в школе, в институте, а параллельно во Дворце культуры. Потом телевидение, разные передачи. Когда же у меня родился сын, мой отец был уже в отставке, на пенсии, у него было много свободного времени, и он с удовольствием значительную часть его посвящал своему внуку.

— Но когда вам было за 50, родители были еще живы. То есть в таком солидном возрасте вы тоже чувствовали себя ребенком?

— Это не хвастовство, а констатация факта, но мы с женой — хорошие дети по отношению к своим родителям. У супруги отец давно ушел из семьи, у нее была мать, и мы очень много внимания и сил уделяли и моим родителям, и ее матери. Так что здесь нам себя не в чем упрекнуть, а это чувствовать очень важно. Да, в молодые годы всё было по-другому, но когда родители старились, а мы взрослели, то мне кажется, мы были очень внимательны к ним.

— Но мы же всегда учимся по жизни. Может, вы теперь свою отстраненность исправляете на внучке?

— Ну, она же маленькая, ей всего пять лет. Тут есть другая сторона: сын и его жена — отдельная семья, они живут своей жизнью, идут своей дорогой. Живут своей дочерью... Даст Бог, еще и внук, может, появится. «Хотелось бы», — как говорит моя жена. Но когда есть возможность, когда внучка у нас гостит, конечно, с удовольствием общаюсь с ней. Правда, пока еще по мелочам: она говорит-говорит, а я ее слушаю, наблюдаю за ее логикой, высказываниями — это любопытно. Может, когда повзрослеет, что-нибудь и расскажу.

— Закрытость у вас от отца. Чувство юмора тоже?

— Да. Это у нас семейное.

— Чувство юмора — качество обоюдоострое. Если в семье один из супругов им не обладает, то вряд ли у них что-нибудь получится. Наверное, ваша супруга была просто обязана иметь чувство юмора.

— Она ничем не обязана обладать, но эти качества у нее есть. В октябре мы отметили 40-летие со дня свадьбы. Разве мы бы могли прожить вместе 40 лет, если б не умели смеяться, и прежде всего над собой.

«У меня роль стрелочника»

— Вы говорите, по человеку в телевизоре можно понять, какой он, и не обязательно выворачивать душу для миллионной аудитории. Глядя на то, как вы ведете КВН, сидите в жюри «Минуты славы», возникает образ умного, острого на язык человека, который глупость всегда назовет глупостью. Он бывает раздражителен, но умеет это не показывать, бывает непримирим, но и здесь может совладать с собой... Я правильно вас характеризую?

— У вас получился портрет приличного человека. Вы знаете, я не надеваю маску, когда веду КВН. Мое человеческое, наверное, видно, и оно не самое плохое, раз мне удается находить контакт с немалым количеством людей. А хочется мне этого или нет — другой вопрос.

— Вы сказали «приличный портрет»... А в вас есть что-то неприличное? И вы порадовались, что я не увидел какой-то скелет в вашем шкафу?

— У всех есть свои скелеты в шкафу. Но я, в отличие от многих, склонен все свои шкафы держать закрытыми.

— КВН — ваша жизнь, что здесь кокетничать...

— В общем, да, все-таки 48 лет на экране — это много. Телевидение у меня с КВНа началось и КВНом, слава Богу, продолжается.

— Все видели, что на юбилейной передаче у вас был Путин. Он приходил учиться у вас, как управлять страной?

— Ну ладно. Путин — умный человек, волевой, как я себе представляю. У него хорошее чувство юмора. Он мгновенно реагирует и на точные вещи. Так что, может, тут не во мне дело, а в игре. Играл ты в нее, не играл, но каждый из нас прожил какой-то отрезок своей жизни вместе с КВНом. Это же всё для зрителей, правда? Не междусобойчик. Игра идет по обе стороны экрана.

— Да, Путин — ваш человек, и если бы он возглавил КВНовскую команду Правительства России, она могла б неплохо у вас выступить.

— Я думаю, до этого не дойдет. В нашей стране столько дел и проблем, что дай Бог правительству заниматься ими. Но то, что во главе правительства есть люди с хорошим чувством юмора, меня лично радует. По моей версии, не столько песня, тем более сегодняшняя, эстрадная, нам строить и жить помогает, сколько юмор.

— А как же быть с разговорами, что у нас на ТВ абсолютно всё готовы обсмеять, и до серьезного, главного мозг уже просто не добирается?

— Полагаю, вы не столько КВН имеете в виду, сколько другие передачи. Но я не буду критиковать своих коллег. Что касается игры, к которой я имею честь принадлежать, находиться с ней рядом, мы стараемся все-таки понимать, что такое хорошо, а что такое плохо.

— Но я не понимаю, почему у вас все время хохочет жюри. А я сижу у телевизора, и мне почти всегда не смешно.

— Но юмор — не голы, очки, секунды, тут же все субъективно. Одному кажется, что просто уморительно, а другой спокойно относится. Я не считаю должным укатываться в хохоте, даже если мне очень смешно.

— Положение обязывает?

— У меня роль стрелочника. Я на этой площадке не главная персона.

— Вы подвержены такому чувству, как ностальгия?

— Да, с возрастом я еще и сентиментальным становлюсь, что меня еще больше пугает. Ностальгия — нормальное качество, хотя порой очень неразумное. Я не люблю ностальгию на тему «как тогда было хорошо и как сейчас всё скверно». Это не мое.

— Я про другое. Я ностальгирую по КВН времен перестройки.

— Ну бросьте! А кто-то ностальгирует по временам первого КВНа, а другие считают, что в конце 90-х было шикарно. Все зависит, в каком возрасте ты вошел в эту речку; каким был, что тебя волновало. Банально, но как живем, так и шутим. Чем интересен столько лет КВН? Тем, что каждый кусок времени проживается вместе с теми, кто играет, и теми, кто в этот момент его смотрит. Потом время проходит, возникают другие проблемы, а кто-то остался в том времени, когда была свобода на баррикадах, перестройка. Ему тогда было хорошо, значит, и юмор был классный, а сегодня... По-моему, это некорректно. Нельзя сравнить ту жизнь и эту — можно завязнуть в таких сравнениях.

— Но мне, наверное, так же, как и вам, недостает глубины юмора, смысла.

— Знаете, если бы вы, равно как и другие критики, смотрели каждый выпуск КВНа, то увидели бы все, что вы хотите. Все глубины и все мели. Там есть все, понимаете? То же самое, что посмотреть футбол, где играли две команды, так и не забившие друг другу ни одного гола. Так футбол плох или эти команды? Все нормально, жизнь идет со своими извивами, глубинами, волнами. Так же и КВН.

«Но вот игра закончилась, и всё — поехали зарабатывать бабки»

— Раз вы привязываете юмор ко времени, вам не кажется, что сейчас время гораздо более поверхностное, чем то, советское?

— Раньше в ходу был эзопов язык, а сейчас на каждом углу говорят все что хотят. Каждая газета пишет что угодно — и при том кричит, что у нас нет свободы слова. И что? По каким-то вещам я ностальгирую, по тем временам, когда жил в Советском Союзе. Да, существовали какие-то правила тогда. Я не поклонник анархии, всплесков на пустом месте и порывания рубахи на груди по поводу и без.

— Но вы хотя бы согласны, что сейчас юмор стал хорошо продаваемым товаром?

— Вот пишут: «Трагедия КВН в том, что непрофессионалы потом переходят на другие передачи, на другие каналы...» Это не трагедия КВН, а трагедия других передач и других каналов. Говорят: КВН — образ жизни, КВН навсегда, бывших КВНщиков не бывает... Красиво сказано, и это правда, конечно. Но вот человек выходит на другом канале, зарабатывает деньги, редактуры уже нет, потому что надо побольше и побыстрее. Играть в КВН, а потом зарабатывать деньги, — ну разные это вещи.

— И на юбилейной передаче чувствовалось, какая же возникла разница между теми, кто играет и кто зарабатывает.

— Нет, не было этого видно! Я давно со многими из них не встречался, но меня потрясло, с каким азартом телезвезды готовились, как тщательно репетировали по углам, как им хотелось, чтобы именно их команда победила. Но вот игра закончилась, и всё — поехали зарабатывать бабки.

— Почему же ваши «дети» так востребованы на ТВ?

— Потому что удобно создателям других передач на других каналах получать уже засвеченные медийные лица. Вроде человек явно не без способностей, так почему же не взять, а Масляков с компанией еще себе нароют. Не знаю, может, и правильно. Но спрос же есть.

— Ну да, рынок, и люди становятся продуктами.

— Их устраивает, что ж тут делать. Тем более — устраивает тех, кто их пользует. Все довольны, все смеются.

— Да, здесь ключевое слово «пользует». Вы можете развеять слухи по поводу вашей бессменности? Некоторое время назад говорили, что вместо вас КВН будет вести Иван Ургант.

— Не понимаю, кто пустил слух, но точно не сам Ургант. Бессменных-то нет. Пока у меня ощущение, что я могу, и не сильно молодым мешаю. Ну так «куды бечь»? Я спокойно смотрю на своего сына, он уже профессионал, работает, на мой взгляд, нормально и замечательно, полно еще КВНщиков... Не надо торопить события.

— Да, по поводу сына. Какая-то царская династия у вас получается.

— Династии сталеваров в почете были всегда. Так за что же творческие династии ругать?

— А за что вас наградили казахским орденом с интересным названием «Достык»?

— «Достык» — значит «дружба». Я бываю в Казахстане. Там широко развито КВНовское движение. Ребята замечательно разговаривают по-русски. Как я всегда говорю, на нашей планете КВН государственный язык — русский. Орден мне вручили пять лет назад, на 65-летие.

— Не буду у вас спрашивать ответ на сто раз задаваемый вопрос по поводу сидения в лагере за валютные операции...

— Ой, ну ладно, это даже неинтересно. И уже не смешно.

— Но я узнал, что вы вообще никогда не пьете.

— Ну, опять надо рассказывать про свои болячки. Я не пью где-то лет 17, наверное. У меня был тяжелейший грипп, и выпивка здесь оказалась не очень уместна. Я как-то втянулся, думаю: а давай-ка попробую. Попробовал, получилось. И теперь нисколько не тоскую ни по сигаретам, ни по алкоголю.

— Все понятно. Но жить в России и не употреблять — тяжело, наверное?

— Да ничего. Я помню хорошо, что следует после первой рюмки, что будет через две... Я адекватен, мне не хочется, чтобы голова утром болела. Как-то я разумнее с возрастом стал.