...Но если попросить хоть чуточку подправить странички личной жизни, она вряд ли бы пошла на это. Ведь ей выпало быть женой гения — Андрея Миронова.
Лариса Голубкина — блестящая актриса Театра Российской армии и просто красивая женщина отмечает на днях свой юбилей.

— Насчет очень красивой женщины я, пожалуй, не соглашусь с вами, — сразу пытается поспорить Лариса Ивановна. — Скажем так, я чертовски мила. Да?  

— Как можно не согласиться с именинницей? Тогда сразу напрашивается вот какой вопрос. Спектакль “Волки и овцы” по Островскому идет в Театре Российской армии с большим успехом. Могли представить, что роль такой жестокой и страшной помещицы, как Мурзавецкая, доведется сыграть вам — такой чертовски милой женщине?  

— Да что вы! Мне даже в голову это не приходило! Но так уж сложилась моя судьба в Театре Российской армии, что я только и делаю, что специализируюсь на пьесах Островского.  

А все началось еще в конце 70-х. Мне очень захотелось реализовать свои вокальные данные — я ведь поющая актриса. Уже тогда подсознательно я понимала, что профессионально мы никогда не дотянемся, например, до американского мюзикла.  

Оперетта мне не нравилась. Хотя там и поют, и танцуют. Казалось, в этом присутствует некоторая фальшь. И тогда я подумала: а что, если взять какую-нибудь нашу, русскую пьесу и написать к ней музыку. В результате ведь может получиться замечательный мюзикл! Решила, что очень неплохо подошел бы Островский. А именно, его пьеса “На бойком месте”. Прошло время, и к этой пьесе хорошую музыку написал Геннадий Гладков. Но так случилось, что я так там и не сыграла...  

Спустя время к нам в театр пришел молодой режиссер, который предложил поставить “Позднюю любовь” Островского. А мне он предложил роль Шабловой. Я очень обрадовалась. Как известно, Шаблова... Ну, не бабушка, но женщина, много пожившая. Я постаралась воплотить именно такой образ. В моем исполнении Шаблова просто огромная, с тяжелой походкой — я там в валенках по сцене ходила. К тому же она страшно жадная. Просто ужасно, с моей точки зрения. Она ведь считает каждую копейку!  

— Вам, наверное, тяжело играть жадную женщину? Ведь на самом деле вы хорошая мотовка?  

— Когда работаешь с таким материалом, то совершенно забываешь, какой ты на самом деле. Чем интересен драматург Островский? Он как бы ведет за собой. Он все подсказывает.  

— И что же он подсказал вам в Мурзавецкой?  

— Это уникальная женщина, уникальное создание. Самое интересное, что режиссер и художник предложили нам чисто внешне совершенно другой эстетический образ героини. Я там даже красивая. То есть как? Я вся в жемчугах, в прекрасных костюмах, даже с подчеркнутой талией, с красивой прической. Но мне кажется, страшнее этой женщины — нет. Знаете, мне очень понравился комплимент замначальника нашего театра.  

— Что же он сказал?  

— “На вас похожа!” Для меня это был очень важный комплимент. Мне было важно понять суть Мурзавецкой. А значит, я все поняла верно. Я вообще очень рада этой роли.

“В “Гусарской балладе” был важный для меня секрет!”

— Ну, самая радостная первая роль — это, конечно же, Шурочка Азарова в “Гусарской балладе”. Мне повезло невероятно! Несмотря на то что я ничего не играла до этого, у меня не было никаких проблем с ролью!  

Знаете, у меня с кино вообще происходила очень интересная вещь. Когда я поступила в театральный институт, на первом курсе имела много кинопроб. Но я категорически не хотела сниматься!  

— Не верю.  

— Клянусь. Объясняю. Так как я пела, мне очень хотелось реализовать свои голосовые данные, свою музыкальность. А еще я мечтала быть и драматической артисткой. То есть внутри у меня были некоторые поиски. А потом я думала, что для кино нужно быть красивой женщиной. Себя же я таковой не считала. Я была милой, смешной, веселой и довольно мальчишеской. Образчиками красоты для меня стали Тамара Макарова, Валентина Серова, Любовь Орлова... Мне казалось — вот такой нужно быть на экране!  

Но когда у меня в квартире раздался телефонный звонок и директор института Горбунов велел идти на пробы “Гусарской баллады”... Я не просто пошла, я полетела! Была уверена, Шурочка — это мое! А уж когда гусарский костюм надела — все!  

— Откройте секрет — как грудь утягивали?  

— Знаете, у меня очень удачная фигура. Я была очень худая — весила 49 кг. Грудь была первого размера. И ее удачно скрывал гусарский костюм. Ведь его верхняя часть стеганая, на вате.  

Но там был еще один секрет. Очень важный для меня. Думаю, поэтому и роль получилась.  

— Какой же?  

— Я была девица. И это очень много значило для образа. Ведь на роль Шурочки пробовалось много актрис. И все они были молоденькие, хорошенькие, худенькие. Но... Женщины. И это было видно. А я вся была еще не совсем оформившаяся, с резковатыми движениями. Но это было то, что нужно.  

Знаете, у меня ведь во время съемок и дублеры были... Например, прыжок с дерева на лошадь. Правда, на лошади скакала уже сама. Но в сценах битвы на саблях у меня дублеров не было. Искусству фехтования меня учил тренер Володя Балон. Это невероятно, но саблю мне дали раритетную — образца 1829 года. Она весила два с половиной килограмма! Тяжелая, конечно, но я сильна была. Ой, знаете, я вообще до недавнего времени могла сама даже шкаф передвинуть...  

— Но сильная девушка могла позволить себе хоть какие-то слабости на съемочной площадке. Признайтесь, слезы были?  

— Нет, что вы! Единственное, о чем я горевала, так это о каждом ушедшем съемочном дне. Помню, как только заканчивался съемочный день, я думала: боже мой, завтра уже будет следующий день, как жаль... А когда мы снимали в павильонах “Мосфильма”, я стояла в гусарском костюме и смотрела в окошко — видела, как проезжает троллейбус. Думала тогда: и завтра он так же будет проезжать, но уже одного дня не будет.  

Понимаете, уже тогда я хорошо ощущала время, его быстротечность, и очень об этом жалела. Потому что мне безумно нравилось сниматься. Именно в этом фильме. Дальше все было как-то менее интересно. Может, я поэтому и перестала сниматься...  

— Но ведь в вашей кинобиографии есть еще одна интересная картина — “Дайте жалобную книгу”?  

— А мне она не нравится... Понимаете, я рабыня драматургии. И там мне ее недоставало. Хотя, конечно, партнеры были сказочные. Один Борисов чего стоит.
Но я во время съемок как-то не совсем поняла суть... Мне следовало играть немножечко пококетливей. В общем, поинтересней. Но никто не подсказал...  

— А что бы еще пересняли?  

— В “Гусарской балладе” пару сцен...  

— Лариса Ивановна, столько лет прошло, а вы до сих пор помните каждый кадр?  

— Да, я помню все. Знаете, когда вижу себя на экране, то очень страдаю, если сделано что-то не так. А уж особенно, если это касается моей любимой “Гусарской баллады”...

“Андрюша время от времени исчезал из дома...”

— Начнем с того, что Андрей Александрович не был звездой. Он был уникальным человеком! И потом уже замечательным, блистательным артистом. И в голову никому не приходило, что он звезда!  

Я бы и одного дня с ним не жила, если он не был бы таким прекрасным человеком. Просто уникальным.  

— А в чем была его уникальность?  

— Да во всем. Я иногда думаю, что если бы мы с Андрюшей встретились совсем молоденькими, то, возможно, из нашего союза ничего бы не вышло. Началось бы — кто кого забодает. Мы же к тому моменту, как соединились, уже успели кое-что понять о жизни. Я, например, хорошо усвоила одно золотое правило: чтобы жизнь в семье была нормальной и дружной, кто-то кому-то когда-то должен уступить. Поэтому у нас дома и была очень хорошая атмосфера. А потом, мы были чрезвычайно терпеливы по отношению друг к другу. Он терпел меня, а я его.  

Иногда я задаю себе вопрос: а что было бы с нами, если бы он был жив? Конечно, мы жили бы широко. Он был бы режиссером...  

— А вы думаете, он принял бы это время?  

— Не то слово! Конечно!  

— Да, он любил жить широко, ведь именно у него появился первый в Москве BMW.  

— Ну да, это я ему купила. Помню, он заболел и попал в больницу. Я прихожу к нему, а он мне таким жалобным голосом и говорит: “Вот, мне никто не может даже “Мерседес” подарить”... И я тут же побежала к министру торговли и заявила: “Нам нужен “Мерседес”!” Дали разрешение, тем более что такая машина уже была в наличии. Но один человек ее перехватил. Помню, прихожу к директору магазина и возмущаюсь, мол, как же так? А там стояла BMW — хорошая машина. Я ее и купила. Андрея выписали из больницы, и я ему торжественно передала ключи.  

Вы не представляете, что делал Андрюша с этой машиной! Он сажал в салон всех желающих из нашего двора и с большущим удовольствием катал! А потом он время от времени исчезал из дома. Оказывается, он ездил просто покататься...  

— Это он вас приучил к хорошей привычке ценить роскошь?  

— Нет, нет. Я же до него тоже как-то жила. Объездила весь мир. Вкус к хорошей жизни у нас просто совпал. Это очень важно. Хотя, знаете, поддерживать идеальный порядок в доме научил меня именно Андрюша. Он хотел, чтобы пол в нашей квартире блестел. И он блестел!  

Откровенно говоря, у меня вообще нет ощущения, что Андрюши нет. Знаете, когда у него было 60-летие, ко мне в дом пришел Марк Захаров и сказал: “По-моему, сейчас должен прийти Андрюша. Ведь здесь совершенно ничего не изменилось”... И мебель, и лампы — все осталось, как было при нем.  

Он вообще был очень хороший хозяин. Нет, скорее не так. Он был хорошим руководителем хозяйства. Начальник. Во время ремонта стоял в халате и, раскуривая сигарету, командовал рабочими: “Вот здесь правее, там левее, а там пыль, пожалуйста, уберите”. Да, он любил это.  

— Единственная картина, в которой вы вместе снимались, “Трое в лодке не считая собаки”. Можете реконструировать события того времени?  

— У нас в семье была установка — вместе мы только зарабатываем деньги, ездим на сольные концерты. Час работает он, час я. Мы вместе зарабатывали, чтобы потратить на дом, на семью. Да, нам предлагали сниматься вместе, но мы отказывались. Теперь только я понимаю, с нашей стороны это было какой-то глупостью... Почему-то боялись обвинений в нескромности, семейственности.  

А в “Трое в лодке не считая собаки” решили вот сняться вместе. Вроде как на память, что ли...  

— А вообще вы советовались с мужем насчет ролей?  

— С Андрюшенькой? Нет. У нас было это не принято.  

Знаете, я сейчас ловлю себя на мысли, что воспоминания о нем у меня довольно свежи. Но это от того, что я о нем редко говорю. Только если меня попросят...  

— Мы еще попросим: как вы мирились с его поклонницами?  

— Понимаете в чем дело, у меня ведь тоже были поклонницы. Заметьте, не поклонники, а именно поклонницы. Толпы. Я страдала от них.  

Что же касается его поклонниц, то они меня, конечно, раздражали. Они шли на все, лишь бы его увидеть.  

Знаете, когда его уже не стало, я приходила в течение четырех лет каждый день к нему на кладбище. И вот однажды я увидела, как прямо на могиле Андрюши лежит молоденькая девушка и плачет. И я для себя решила — с этим человеком я должна быть в очень хороших отношениях. И что вы думаете? Я каждый день отвозила ее с кладбища до вокзала. Она жила в Домодедове. Прошло время, и она умерла...  

Знаете, когда он ушел из жизни, мне было безумно обидно. Я не знаю другого такого человека, кто так любил жизнь!  

— Сегодня, в канун юбилея, скажите откровенно — удалось все, о чем мечтали?  

Обсуждение закрыто