Нина Ургант: “Раньше заходили все кому не лень и просили десятку на выпивку”

“Горит и кружится планета, над нашей родиною дым. А значит, нам нужна одна победа…” Эту сцену из фильма “Белорусский вокзал” помнят все жители бывшего Советского Союза. Ее невозможно смотреть без слез. Геройскую песню Окуджавы поют знаменитые артисты. Нет, не артисты, солдаты Великой войны. А на гитаре она — Нина Николаевна Ургант. Необъяснимо, как она существует в кадре. Такое надо прочувствовать до боли в сердце, не иначе. Сейчас ее называют бабушкой Ивана Урганта. Она не против. Только не надо забывать, что Нина Ургант ко всему прочему еще и большая русская актриса. Сегодня она отмечает свой юбилей.

— Нина Николаевна, вы будете отмечать свой юбилей?  

— Нет, не буду, потому что плохо себя чувствую. Приедет внук Иван, сын Андрюша, и мы просто посидим семьей.  

— Вы не чувствуете одиночества в своей жизни?  

— Нет, не чувствую, потому что рядом всегда Иван, который мне звонит по два раза в день. Андрюша здесь живет. У меня три кошки еще. Так что все нормально. Я все еще считаюсь актрисой Пушкинского театра, получаю зарплату, но ничего не играю, к сожалению.  

— А что из себя представляет дом, в котором вы живете?  

— Дом в центре Петербурга, из окон видны два собора, Кировский театр — потрясающее место. Квартира двухкомнатная.  

— А с соседями вы общаетесь?  

— Нет. Но, если встречают меня, низко кланяются, желают здоровья, улыбаются. Раньше у меня не было домофона, а теперь я его поставила, и приходят только те, кого я жду и кому нужна. А раньше заходили все кому не лень, звонили: “Народная, дай десятку на выпивку”. Да еще ногу поставят в дверь, чтобы я закрыть не могла. Ну я и даю, а что делать. А когда мимо церкви прохожу, нищие просят: “Народная, посиди с нами, нам побольше дадут”. Но милостыню не просят, стесняются. И я всегда с ними сажусь.  

— А вы понимаете про себя, что вы не просто народная, а еще и легенда советского кино?  

— Абсолютно нет. Вот сейчас хочу пройтись в Никольский собор, погода хорошая. Надо расхаживаться. Пойду поставлю свечки. У меня две церкви рядом: Никольский собор и церковь Исидора Юрьевского. Это эстонцы поставили православные. У меня же папа эстонцем был.  

— Вы могли бы в своей жизни ничего не играть, только ту сцену в “Белорусском вокзале”, и уже стали бы легендой. Вы так не считаете?  

— Когда я получала орден “За заслуги перед Отечеством”, ко мне подошел Герой Советского Союза и говорит: “Нина Николаевна, вот если бы вы сыграли одну только роль в “Белорусском вокзале”, я бы отдал вам своего “Героя”, потому что вы сделали больше, чем я”.  

— Но, может, вам это немного и обидно, ведь вы столько еще ролей сыграли в театре, кино…  

— Такое бывает. У меня действительно были прекрасные роли, особенно женщин, которые прошли Великую Отечественную, — медсестры, матери. Я эти роли очень люблю. Считаю, что в фильме “Вступление” я сыграла лучше, чем в “Белорусском вокзале”, но помнят только “Белорусский вокзал”. Это секрет какой-то.  

— Вы же девочкой видели все ужасы войны.  

— Да, один раз при мне какой-то фашист взял совсем маленького ребенка еврейской национальности, головой ударил об стену и убил. Я тогда чуть с ума не сошла.  

— Но когда в кино вы играли тех самых женщин на войне, вам тоже часто становилось плохо.  

— Это же огромная ответственность для актера — сыграть такую роль. Ведь нельзя обмануть тех, кто воевал. В фильме “Я родом из детства” была сцена, когда я получала похоронку. Но как сыграть это? Я же похоронок не получала — у меня с войны вернулись и брат, и отец. От волнения я тогда похудела на 13 килограммов. А когда уже играть начала, успели лишь один дубль сделать, потому что потом у меня руки отнялись и я пролежала два месяца в больнице. Все-таки человек я нервный, ответственность была огромная перед людьми, перед совестью человеческой. А в фильме “Сыновья уходят в бой” у меня вообще был нервный срыв. Там по сценарию танковая дивизия прорывала фронт. Я бежала по полю рядом с этими танками — тут не только срыв будет нервный…  

— Ну а в театре Ленинского комсомола вы были чуть ли не любимой актрисой Товстоногова?  

— А я так и буду для Товстоногова всегда любимой. Потом он приглашал меня в БДТ, но я не пошла. Мне казалось, что я обязана своему первому театру, такой у меня характер. Они ведь тогда только мне дали звание, квартиру отдельную, хрущевку, 26 метров. В “Ленкоме” я вела весь репертуар и не хотела подводить театр. Играла по 37—38 спектаклей в месяц и репетировала каждый день. Я все-таки ответственный человек, вот и сказала Георгию Александровичу: “Я не могу бросить своих партнеров, оставить их без актрисы”. И не перешла к нему. Но я не жалею, так сложилась судьба, так было угодно Господу Богу.  

— Но кроме военных ролей вы же еще в театре королев разных играли — Екатерину, Елизавету. А что в вас королевского?  

— Во мне — ничего, но на сцене я прекрасно себя ощущала в роли королев и цариц. Так хотелось уйти от нищеты, от этой зарплаты. Так это было противно все, быт изматывал. А когда играла королеву, чувствовала себя великой, чувствовала, что я все могу, что все мне подчиняются, у меня замки, богатства. Носила шикарные платья. Так что я замечательно себя чувствовала королевой! Но не в жизни. Просто меня так воспитали родители, так я жила во время войны. У нашей мамы, неграмотной женщины, было четверо детей. Она кормила нас, поила. А сейчас, когда я иду по городу, подходят, здороваются, как в деревне. Кто “народная” скажет, кто “Ниночка”. Кто заплачет, кто прижмется. То алкоголики подходят — уж не знаю, откуда они меня знают. Я их синюшниками называю. Подходят, ничего не просят, а просто желают здоровья. И я, конечно, с ними разговариваю. А как иначе?! Я не брезгую людьми, я их люблю. Для них я жила, работала, а они мне отплатили любовью, добром, вниманием. Так что великой я себя совсем не ощущаю, а чувствую себя нормальным советским человеком.  

— Вот сейчас у вас домофон. А раньше-то в вашу квартиру кто только не заходил: и Высоцкий, и Миронов…  

— Когда в Ленинград приезжал Володя Высоцкий, он все время у меня жил. Марина Влади тоже была вместе с ним. Ну и, конечно, Андрюшка Миронов, Ширвиндт, Никулин со своими циркачами. У меня были очень хорошие друзья и любимые люди. Дом никогда не был пустым.  

— Раньше вы были очень общительной?  

— Я была молодая. Вот вы говорите юбилей… Я ненавижу старость. Это огромное горе. Вдруг после болезни я почувствовала, что ослабла. Я ненавижу это состояние. А раньше-то у меня было сил вагон: и спектакли играла, и снималась… Ночами мы сидели за столом с друзьями, Высоцкий пел песни. А утром я бежала опять на съемки, в театр. И ведь надеть было нечего, поесть нечего, а счастья хоть отбавляй.  

— Но Андрей Миронов был вашим родственником, двоюродным братом второго вашего мужа Кирилла Ласкари.  

— Я не могу назвать счастливыми свои замужества и не хочу говорить об этом. Главное в моей жизни — это театр, кино. А самое важное, что у меня хороший сын и совершенно уникальный, святой, просто ангел — внук Ванька. Я таких людей не видела, его нельзя не любить. Но вот создал Бог такого чистого, талантливого человека. Доброго, внимательного. Это я говорю не потому, что он мой родной внук, клянусь вам, просто он совершенно уникальный человек.  

— У Вани очень хорошее чувство юмора. Нина Николаевна, это от вас?  

— Нет, у них с отцом совсем другой юмор. И у Вани это больше от Андрея. Но после того, как я выступила на юбилее Сенчиной, все меня спрашивали: “Кто написал текст?” Ведь зал смеялся, будто на хорошей комедии. Значит, и у меня с юмором нормально.  

— Ну так сейчас без юмора и не проживешь.  

— Когда мои ребята делали по жизни какую-то незначительную оплошность, я им говорила: “Не опозорьте мою фамилию, умоляю вас. Так уж получилось, что меня знают, любят, верят. И я ничем не запятнала свою фамилию, так что сделайте, пожалуйста, то же самое”. Хотя я не занималась воспитанием своего сына. Считаю, что его воспитала Советская власть. А у меня просто не было времени, я даже ни разу в школе не была. Я ему говорила: “Андрюшка, не подведи меня”. И Андрюшка на “пятерки” закончил школу. И Ванька то же самое.  

— А у Андрея не осталось хоть чуть-чуть обиды из-за того, что вы не так много уделяли ему внимания, когда он был маленьким?  

— Наверное, у него осталась какая-то боль. Иногда он своим знакомым говорит, что у него было очень трудное детство. А я ему: “Ах ты, негодяй, какое у тебя трудное детство? Я на последние копейки покупала тебе икорочку, отбивные”. Я замерзала, но после съемок ехала к нему. Но он, правда, два года был в интернате. Все-таки меня из-за съемок часто дома не было, а домработницу я не могла содержать. Ну а уже когда Андрюша в садик пошел, я его забрала.  

— Нина Николаевна, а вам не обидно, что сейчас все говорят только о вашем внуке? Вы же — знаменитая русская актриса, а он просто телеведущий, пусть и хороший.  

— Совсем не обидно. Я очень рада, что сын и внук взяли мою фамилию, а мне достаточно любви ленинградцев. Вот сегодня мне 80 лет исполнилось, но я выхожу на улицу, и все меня узнают. Значит, я не очень внешне изменилась?

 

Обсуждение закрыто