В 1793 г. в Петербурге одного дворянина назначили сенатором и пожаловали чин действительного тайного советника, что соответствовало генералу или адмиралу. Оно бы и ничего, но дворянин этот, Гавриил Державин, был не чиновником, а поэтом.

В любой энциклопедии статья о Гаврииле Романовиче начинается со слов: «Русский поэт эпохи Просвещения». Хотя как раз о его поэтических достижениях мы помним совсем немного. Главным образом благодаря Пушкину: «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил».

 

А ведь биография Державина по-настоящему уникальна. В ней прослеживаются практиче­ски все оттенки жизненного пути большинства наших классиков, что украшают своими портретами кабинеты литературы в школе. Посудите сами. Державин был военным, как Лермонтов или Толстой. Он был помещиком, но хозяйством управлял дурно, как Тургенев. Он был высокопоставленным чиновником, как Грибоедов или Салтыков-Щедрин. Даже увлечённо играл в карты, как Некрасов или Достоевский, правда, с куда большим успехом. И наконец, он действительно был нерядовым поэтом. Настолько нерядовым, что ещё при жизни его стихи были переведены не только на все европейские языки, но даже на китайский и японский, чего прежде с русскими стихотворцами не бывало.

Военный

Многие ли русские полководцы удостоились похвалы самого Суворова? Немногие. Среди них, например, Кутузов и Багратион. А многие ли младшие офицеры имели честь состоять в переписке с непобедимым героем? Пожалуй, только один. И как раз Державин. Вот как писал ему Суворов: «Об усердии к службе Ея Императорского Величества премного наслышан, особливо о последнем от вас блестящем разбитии киргизов...» Позже уже Державин напишет о Суворове:

«Кто перед ратью будет, пылая,

Ездить на кляче, есть сухари,

В стуже и в зное меч закаляя,

Спать на соломе, бдеть до зари?»

Такой вот крутой замес из высокого и низкого стиля. Державин вообще не признавал в поэзии никаких правил, кроме чутья и таланта. Таков впоследствии был Пушкин.

 

Но это будет позже. Пока же - вот сухая сводка о действиях гвардии поручика Державина против отрядов «разбойника Емельки Пугачёва»: «Тогда помянутый поручик с сотнею крестьян и полусотней гусаров выступил в степь против киргизов и, встретив на четвёртый день их партию числом свыше полутора тысяч, разбил их и обратил в бегство...»

Соотношение сил - 1:10 - не в пользу нашего героя. Заметим, что иные полководцы, обласканные императрицей, пасовали и сдавались пугачёвцам даже при равном раскладе. Или ещё... Дер­жавин с сотней донских казаков производил разведку боем по пугачёвским тылам и внезапно наткнулся на головной отряд самого Емельки. Донцы предали своего командира и переметнулись к Пугачёву. Тот же, заметив царского офицера, лично (!) возглавил погоню за ним. Вёрст двадцать продолжалась бешеная скачка. Был взят в плен слуга Державина, но самому ему удалось уйти. Это прямо какой-то вестерн. Подобные приключения как раз не свойст­венны нашим поэтам. Ну разве что командиру «эскадрона гусар летучих» Денису Давыдову. И ещё Державину.

 

Чиновник

Его карьера закончилась печально. Державина оговорили, и он не то что не получил никаких наград за усмирение пугачёвского бунта, но даже был под судом. Его, конечно, оправдали, но о продолжении военной службы не могло быть и речи. Что взамен? Служба в Сенате на вторых ролях. Назначение губернатором в Олонецкий край. Следом - губернатор в Тамбове. Потом - личный секретарь самой императрицы. На каждой должности - от полугода до максимум 4 лет. И всякий раз - блестящее начало, а потом отстранение со скандалом. Причина? Скорее всего, честность, доходящая до наивности. Его попросили обозначить причины пугачёвского бунта. Державин пишет следующее: «Надобно оста­новить взяточничество, или, чтобы сказать яснее, беспрестанное грабительство, которое совершенно истощает и ожесточает людей». Кстати, весьма современно, не находите? И этому принципу он оставался верен всегда.

Вот расписание работы сенатора Гавриила Державина. С 5 до 7 утра - домашние и опекунские вопросы. С 7 до 10 утра - работа с обер-прокурорами. В 10 - присутствие в Сенате. Затем приём на дому просителей. Потом доклад у императрицы. По вечерам - заседание в кабинете министров. И только с 10 до 11 вечера - литературные беседы с приятелями. Но это только в том случае, если не потребует к себе государыня, что случалось весьма часто.

 

Как и каким образом при подобном режиме Державин вообще сумел оставить хоть какое-то литературное наследие? А ведь оно довольно велико: 7 томов поэзии и драматургии да ещё 5 томов прозы и воспоминаний.

Поэт

Чем же он знаменит? Чаще всего в сознании всплывает что-то вроде: «Екатерина Великая, о! Поехала в Царское Село!» На самом деле это не Державин, а Тредиаковский. Впрочем, и сам Гавриил Романович бывал смешон. Так, он ругал пьесу «Дмитрий Донской» за то, что она неисторична. А спустя месяц представил свою драму из жизни князя Владимира и богатырей, где есть слова часового: «К ружью, к ружью, стрела упала!»

Но всё же осталось после него не это, а слова молодого Пушкина: «Как что? У нас есть Державин, первый поэт современности!» И строки самого Гавриила Романовича: «Где стол был яств, там гроб стоит», - это его. «Я царь - я раб - я червь - я бог!» - тоже его. И, кстати, эти слова дейст­вительно были выведены золотом на белом шёлке и висели во дворцах китайских богдыханов и японских императоров. Даже про дым Отечества первым придумал он, а Грибоедов только цитировал современника, правда, немного переврав, поскольку в оригинале было: «Отечества и дым нам сладок и приятен». А это строки из его стихотворения «Властителям и судиям»:

«Ваш долг - спасать от бед невинных,

Несчастливым подать покров,

От сильных защищать бессильных,

Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! Видят и не знают!

Покрыты мздою очеса,

Злодейст­ва землю потрясают,

Неправда зыблет небеса…»

Ну тут уж и вовсе нечего добавить. Для России - на все времена.

Обсуждение закрыто