Пришлось корпусу остановиться возле сильной крепости Браилов. Император Николай Павлович, присутствуя при действующей армии, убедился в недостаточности сил ее и послал повеление 2-му пехотному корпусу выступить в поход. Еще раньше, с началом войны, двинута была к Дунаю гвардия. Все эти подкрепления не могли прибыть раньше августа, только 4-й резервный конный корпус ожидался в конце июня. Таким образом, пришлось приостановить наступление в самое благоприятное время для ведения операций, летние месяцы были потеряны; давалось время врагу разобраться в обстановке и принять меры противодействия. Теперь же, в ожидании подхода подкреплений, всеобщее внимание привлекала крепость Браилов.

Крепость Браилов лежала на левом берегу Дуная. Она имела ограду бастионного начертания. Рвы были облицованы камнем. На верках было установлено 278 орудий. Гарнизон крепости состоял из 12 тысяч человек, в их числе — много местных жителей. Части 7-го корпуса сосредоточились к Браилову 9 мая. С прибытием осадного парка начались работы. Осаду повели против двух смежных бастионов. Земляные работы подвигались очень успешно. Уже 26 мая устроено было венчание гласиса на атакуемом фронте, но наша артиллерия действовала слабо. По местным условиям нельзя было устроить анфиладные батареи и пришлось действовать только фронтальным огнем. Чтобы устроить брешь, приступили к минным работам. К 3 июня подкопы были готовы; решено было взорвать горны и одновременно штурмовать крепость. Для атаки каждой бреши назначалась бригада пехоты с двумя орудиями и ротой пионер. В частном резерве к штурмующим оставили также бригаду пехоты; остальные войска составили общий резерв. Одна из мин взорвалась раньше срока и завалила землей соседнюю мину. Вместо двух брешей образовалась одна. Войска тотчас после взрыва бросились на штурм. Правая колонна, уткнувшись в целую стену, тщетно пыталась взобраться на вал. Люди столпились у стены, неся большие потери.

Видя замешательство колонны, начальник штаба осадного корпуса генерал Сухозанет приказал правой колонне повернуть к соседней бреши. Обе наши штурмующие колонны и подоспевший резерв столпились перед узкой брешью в крепостной стене. По груде обломков люди бесстрашно карабкались на верх обвала. Турки встречали храбрецов градом пуль, камней, ручных гранат. Картечь в упор расстреливала штурмующих. Несмотря на адский огонь, наши войска взобрались наверх и схватились в штыки. Однако почти весь гарнизон Браилова стянулся к угрожаемому пункту и заслонил [собой зияющую брешь. Видя невозможность прорваться в крепость, начальник осады великий князь Михаил Павлович приказал штурмующим войскам отступить. При штурме 3 июня мы потеряли 92 офицера и 2655 нижних чинов. Мужество русских войск произвело потрясающее впечатление на турок. Через два дня после штурма комендант начал переговоры о сдаче. 7 июня крепость капитулировала, 8-тысячному гарнизону разрешено было удалиться в Силистрию.

Падение Браилова послужило как бы сигналом к сдаче целого ряда крепостей в Добрудже. Эмоциональные турки были угнетены и считали невозможным сопротивляться за стенами своих крепостей. В течение двух недель пали Мачин, Гирсово, Тулча и Кюстенджи. Особенно важное значение для русской армии имела последняя крепость, так как, будучи приморской, она могла служить первой промежуточной базой на береговой коммуникационной линии русской армии».

А. Ф. Вельтман, из реляций о русско-турецкой войне 1828 года:

Дунайская флотилия под начальством капитана 1-го ранга Завадовского 18-го числа подошла к крепости на 3 версты расстояния, целию оной было уничтожить флотилию неприятельскую и прервать сообщение Браилова с правым берегом Дуная.

28-го числа майя в час по полуночи после тщательного двухнедельного ожидания подул свежий попутный ветер, флотилия снялась с якоря и пошла вверх по Дунаю к гирлу Мачинскому.

Эскадра капитана 2-го ранга Резанова, отделенная для действия против крепости, и батарея подполковника Макалинского, устроенная на сухом пути, скрывали движение 16-и судов под командою начальника флотилии Завадовского, которые и вошли в Мачинский рукав. Неприятельская флотилия расположена была поперек рукава. Завадовский быстро двинулся на нее и открыл сильный огонь. Турки немедленно ответствовали, но выдержав решительный натиск приближения, они поспешно стали отступать; преследование было беспощадно, едва 4-ая часть судов турецких спаслась под прикрытие батарей крепости Мачина.

В сем смелом и блистательном деле неприятель потерял из бывших у него 25 судов: 4 шлюпа, 7 канонерских лодок и адмиральский бот с артиллериею, 8 разных судов сожжено, разбито и насажено на мель. С нашей стороны потеря была маловажна.

Июня 2-го числа все минные работы были кончены, галереи правого и левого спусков и усиленный горн были заряжены и забиты. Два подкопа должны были сделать пролом в эскарпе, 3-ий засыпать ров глыбами обрушенной земли и облегчить приступ. На другой день в 9 часов утра положено было зажечь все подкопы и двинуться быстро в проломы.

Войска разделены были на две колонны, каждая составляла два эшелона для временного подкрепления, одному из сих эшелонов назначено было занять вал, другие два должны были проникнуть в средину крепости, а 4-ый составлял резерв.

В условный час мины вспыхнули, а грохот взрывов был знаком приступа. Войска, ожидавшие сей минуты, одушевленные присутствием его императорского высочества генерал-фельдцехмейстера и примером своих начальников, находившихся в голове колонн, с грозным ура! быстро кинулись к местам взрывов, но неожидаемое препятствие остановило колонны. Позд<н>о уже заметили, что подкоп левого крыла приступа подорван 2-мя минутами ранее положенного времени и воспрепятствовал воспалению средней сильной мины; края эскарпа были взрыты, но пролома не образовалось. Все соображение приступа расстроилось. Передовые колонны чрез густое облако дыму и пыли стремительно уже спустились в ров и оттеснялись в нем пред неприступной стеной. Место взрывов и весь эскарп были усеяны отчаянным гарнизоном крепости и жителями, все вооружено было истреблением мужественных воинов, стесненных во рву и тщетно искавших возможности проникнуть в крепость; но на правом крыле 120 охотников успели подняться на вал сквозь амбразуры и встретили на нем славную смерть, из них один только унтер-офицер бросился в Дунай и спасся, выплыв на свой берег.

Действия на левом крыле приступа не имели успеха по той же причине.

Явная невозможность преодолеть препятствия к достижению цели принудила оставить предприятие. Войскам приказано отступить.

В полном порядке шли они из-под выстрелов неприятельских под прикрытием Казанского полка, занимавшего переднюю цепь осадных работ; усилив огонь, осажденные сделали против него 6-ть вылазок, но были отражены с значительным уроном; с нашей стороны потеря особенно чувствительна смертию генерал-майоров Людингсгаузена-Вольфа и Тимрота; ранен генерал-майор Степанов; штаб- и обер-офицеров убито 18, ранено 74, нижних чинов убито 887, ранено 1778.

Гарнизон Браилова видел мужество и твердость русских воинов в самой жесточайшей неудаче; исторгнув последние силы свои на отражение приступа, он устрашился ожидать последствий и 5-го числа просил переговоров.

В два часа пополуночи на 7-ое число капитуляция подписана была его императорским высочеством генерал-фельдцехмейстером и комендантом крепости Сулиман-пашою, причем последний представил в российский лагерь трех аманатов6 из числа знаменитых чиновников.

На другой день в 12 часов знамена русские развевались на стенах Браилова. Саперы и 1-е баталионы полков Казанского пехотного и 35-го Егерского вошли торжественно в крепость чрез пролом и заняли части фронта, на которых произведен был приступ.

Вслед за ними введены 4 легкие орудия, а два другие баталиона тех же полков, 6 батарейных и 2 легких орудия расположены в разных местах по контрэскарпу для составления резерва войск, вошедших в крепость.

10-го числа цитадель и стены Браилова, установленные 240 орудиями, были совершенно заняты нашими войсками. Гарнизон турецкий оставил крепость.

Цитируется по: Вельтман А. Ф. Странник. Серия "Литературные памятники". М.: Наука, 1978

Мир в это время

Людвиг Фейербах. А.Вегер. Середина XIX века

«Вкус к независимому теоретическому мышлению - вот главный урок, который извлек Фейербах из лекций Гегеля. Вопреки возражениям отца, указывавшего на потерянное для изучения теологии время и практическую ненадежность философской карьеры, Людвиг настоял на своем и бросил занятия теологией. Он убеждал отца, что сделал это не по легкомыслию, а по настоятельной внутренней потребности "Радуйся вместе со мной, что для меня наступила новая жизнь, новая эра, радуйся, что я бежал из рук грязных попов, что теперь в числе моих друзей такие умы, как Аристотель, Спиноза, Кант и Гегель". Два мотива можно уловить в тогдашнем настроении Фейербаха. Один из них – упоение мышлением "Нигде, - пишет он брату, - так не прогрессируешь, как в мышлении. Если мысль однажды освободилась от своих границ, то это - поток, неудержимо увлекающий нас вперед" Второй мотив тяготение к реальному знанию - с небес Фейербах возвращается на землю "Я хочу прижать к своему сердцу природу, перед глубинами которой отступает в ужасе трусливый богослов" Философ в его понимании вовсе не витает в облаках, не бродит в тумане, это не лунатик, который не видит ничего вокруг себя, а мыслитель, в совершенстве владеющий эмпирическими знаниями. По окончании Берлинского университета 13 декабря 1828 года, в Эрлангенском университете состоялась публичная защита Фейербахом диссертации на тему "О едином, всеобщем и бесконечном разуме". Диссертация на 42 страницах, в соответствии с требованиями написанная по-латыни, была в целом выдержана в духе гегелевского абсолютного идеализма "Поскольку я мыслю, поскольку я являюсь мыслящим субъектом, во мне действительно имеется налицо всеобщее как всеобщее, разум непосредственно как разум". В этом выражается единство сущности и существования. Философию Гегеля Фейербах воспринял по своему. Уже в начале занятий в Берлине при всей восторженности Фейербаха в его суждениях звучат такие нотки "Я бесконечно рад гегелевским лекциям, из чего, однако, еще совсем не следует, что я решил сделаться гегельянцем Можно его (Гегеля) слушать, притом с усердием, вниманием и сосредоточением не становясь приверженцем его школы". После успешной защиты диссертации молодой, двадцатипятилетний доктор философии получил возможность в качестве приват-доцента преподавать курс "гегелевской философии" в Эрлангенском университете. В течение трех лет, с 1829 по 1832 год он читал лекции по логике и метафизике, а также по истории новой философии. В своем изложении Фейербах придерживался гегелевских воззрений, оговаривая, однако, что, в отличие от своего учителя, он не рассматривает гегелевскую философию как абсолютную, последнюю ступень философской мысли. Он был убежден в возможности дальнейшего прогресса философии».

Add comment