Но странно было бы и ждать дипломатических добродетелей вроде такта, уступчивости, вкрадчивости, хитрости, притворства от Грибоедова, с его самолюбием, гордостью и заносчивостью, являвшегося ярким олицетворением модного в то время байроновского типа; к тому же еще во время прежней миссии и затем в военном лагере Паскевича он был крайне озлоблен на персиян и предубежден против них и у него сложилось убеждение, что с ними не следует церемониться, так как от этого они лишь делаются хуже, а надо проявлять к ним полное пренебрежение, обращаться с ними высокомерно, с непреклонной настойчивостью, и только таким образом можно поддержать достоинство и честь русского имени.

В силу этого убеждения Грибоедов с первых же дней пребывания в Тегеране нимало не заботился о соблюдении персидского этикета и на каждом шагу нарушал его. Так, во время первой же аудиенции он просидел час перед шахом, восседавшим в короне и тяжелой одежде, унизанной драгоценными камнями, и шах был очень утомлен столь долгим визитом. Во время второй аудиенции Грибоедов опять просидел очень долго, так что шах в утомлении прекратил аудиенцию, произнеся: "Мураххас" (отпуск). Грибоедов счел это оскорблением и обратился к министру иностранных дел с резкой нотой о неуместности подобного выражения. Объяснением министра он не удовлетворился, а тот со своей стороны обратил внимание Грибоедова на употребление им в корреспонденции звания шаха без титулов.

Между тем как Грибоедов препирался таким образом с шахом и его министрами, слуги его имели беспрестанные столкновения с персиянами. Так, например, слуги одного персиянина избили дядьку Грибоедова, Александра Грибова, а у одного казака разбили бутылку с водкой, за что виновный был строго наказан. На посольскую прислугу все жаловались, особенно на бывших в ее числе армян и грузин. Все это с каждым днем усиливало неприязнь персов к посольству. Особенно же влияли на отношение к миссии требования посланника вернуть русских подданных, взятых в плен и нередко проданных и перепроданных из одних рук в другие, причем владельцы не получали никакой компенсации. Дошло дело до такого явного озлобления, что один из офицеров побоялся продать Мальцеву лошадь, "опасаясь немилости шаха".

Время отъезда посольства было уже назначено, и шах прислал Грибоедову орден Льва и Солнца 1-й степени, ордена для секретарей и богатые подарки посланнику и всей свите, даже казакам серебряные медали. На другой день состоялась прощальная аудиенция, на которой шах опять употребил слово "мураххас". Замечено было также, что ему неприятно слишком развязное обращение Грибоедова в его присутствии и упорное стремление посланника сидеть перед ним.

Каплею же, переполнившей чашу, послужило столкновение с персидским правительством из-за армянина Мирзы-Якуба, который уже долгое время жил в Персии, заведуя в качестве главного евнуха гаремом шаха. За несколько дней до назначенного срока отъезда Мирза-Якуб явился в посольство и заявил о своем желании возвратиться в Россию. Грибоедов принял в нем участие, но персидское правительство тем энергичнее воспротивилось возвращению Якуба в Россию, что последний много лет был казначеем и главным евнухом, знал все тайны гарема и семейной жизни шаха и мог огласить их.

Шах разгневался; весь двор возопил, как будто случилось величайшее народное бедствие. В день по двадцать раз приходили посланцы от шаха с самыми нелепыми представлениями; говорили, что евнух - то же, что жена шахская, и что, следовательно, посланник отнял жену у шаха; требовали с Якуба огромных денег; утверждали, что он обворовал казну шаха и отпущен быть не может, так как по воле шаха должен подвергнуться духовному суду. Между тем Грибоедов продолжал прилагать все силы для освобождения находившихся в Тегеране пленных. Две пленные армянки были приведены к нему от Аллаяр-хана; Грибоедов допросил их и, когда они объявили о желании ехать в свое отечество, оставил в доме миссии, чтобы потом отправить по принадлежности. Но одно присутствие этих женщин среди мужского населения посольского дома произвело на персиян впечатление неслыханного скандала. В довершение всего до сведения главы духовенства муджтехида Мессиха-мирзы дошло, что Якуб ругает мусульманскую веру. "Как! - говорил муджтехид, - этот человек двадцать лет был в нашей вере, читал наши книги и теперь поедет в Россию, надругается над нашею верою; он - изменник, неверный и повинен смерти!" Также о женщинах доложили ему, что их насильно удерживают в посольском доме и принуждают отступиться от мусульманской веры.

Мессих-мирза отправил ахунов [Ахун - мусульманский богослов, ученый, более чтимый мулла (Словарь В. Даля).] к Шахзаде-Зилли-султану. Они сказали ему: "Не мы писали мирный договор с Россией и не потерпим, чтобы русские разрушали нашу веру; доложите шаху, чтобы нам непременно возвратили пленных". Зилли-султан просил их повременить, обещал обо всем донести шаху. Ахуны пошли домой и дорогой говорили народу: "Запирайте завтра базар и собирайтесь в мечетях: там услышите наше слово!" (…)

Всего убито было тогда 37 человек русских и 19 тегеранских жителей. На другой или на третий день после этого побоища изуродованные трупы убитых были вывезены за городскую стену, брошены там в одну кучу и засыпаны землею без всяких религиозных обрядов. Спустя немного времени тело Грибоедова было отрыто, причем оказалось настолько изуродованным, что он мог быть узнан лишь по сведенному пальцу! Положивши в простой гроб, покойного отправили в Россию».

История в лицах

Из воспоминаний секретаря И.С.Мальцова:

Наступило роковое 30 число января. Базар был заперт, с самого утра народ собирался в мечеть. «Идите в дом русского посланника, отбирайте пленных, убейте Мирзу-Якуба и Рустема» — грузина, находившегося в услужении у посланника. Тысячи народа с обнаженными кинжалами вторгнулись в наш дом и кидали каменья. Я видел, как в это время пробежал через двор коллежский асессор князь Соломон Меликов, посланный к Грибоедову дядею его Манучехр-ханом; народ кидал в него каменьями и вслед за ним помчался на второй и третий двор, где находились пленные и посланник. Все крыши были уставлены свирепствующей чернью, которая лютыми криками изъявляла радость и торжество свое. Караульные сарбазы (солдаты) наши не имели при себе зарядов, бросились за ружьями своими, которые были складены на чердаке и уже растащены народом. С час казаки наши отстреливались, тут повсеместно началось кровопролитие. Посланник, полагая сперва, что народ желает только отобрать пленных, велел трем казакам, стоявшим у него на часах, выстрелить холостыми зарядами и тогда только приказал заряжать пистолеты пулями, когда увидел, что на дворе начали резать людей наших. Около 15 человек из чиновников и прислуги собрались в комнате посланника и мужественно защищались у дверей. Пытавшиеся вторгнуться силою были изрублены шашками, но в это время запылал потолок комнаты, служившей последним убежищем русским: все находившиеся там были убиты низверженными сверху каменьями, ружейными выстрелами и кинжальными ударами ворвавшейся в комнату черни.

Цитируется по: Пиксанов Н. К. Летопись жизни и творчества А. С. Грибоедова, 1791—1829 / Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наследие, 2000

«Свобода или смерть!» - лозунг участников национально-освободительной революции 1821—1829. Гравюра греческого художника А. Тасоса.

«Греческая национально-освободительная революция 1821-1829 гг. - Греческая война за независимость, революция греческого народа, вследствие которой было свергнуто османское иго и завоёвана независимость Греции. Началась в условиях национального и социального гнёта в Греции и подъёма национально-освободительной борьбы греческого народа. Подготовлена главным образом членами тайного революционного общества «Филики Этерия», возглавлявшегося с 1820 генералом русской службы А. Ипсиланти. 24 февраля (8 марта) 1821 Ипсиланти, перейдя русско-турецкую границу, из Ясс обратился к греческому народу с призывом к восстанию. Восстание в Греции началось во 2-й половине марта 1821 [День независимости Греции отмечается 25 марта (6 апреля)]. В течение 3 месяцев восстание охватило всю Морею (Пелопоннес), часть континентальной Греции, часть островов Эгейского море. В Греции началась революция. Движущей силой революции было крестьянство, руководителем выступила формировавшаяся буржуазия. Собравшееся в январе 1822 в Пиаду (близ Эпидавра) Национальное собрание провозгласило независимость Греции и приняло демократическую конституцию. Султанское правительство предприняло жестокие репрессии против греков. Летом 1822 30-тыс. турецкая армия вторглась в Морею, но отступила, понеся значительные потери. Греческие войска, руководимые талантливыми полководцами М. Боцарисом, Т. Колокотронисом, Г. Караискакисом, стойко держались. Противоречия между разнородными силами, объединившимися под знаменем революции, привели к двум гражданским войнам. В первой (конец 1823 — май 1824) тесно связанные с крестьянством военные руководители (во главе с Колокотронисом) боролись против кодзабасов — богатых землевладельцев Мореи, вступивших в союз с судовладельцами острова Идры. Во второй (ноябрь 1824— начало 1825) возник конфликт между кодзабасами (к которым примкнул и Колокотронис) и судовладельцами. В итоге гражданских войн возросло политическое значение формировавшейся национальной буржуазии. В феврале 1825 на помощь султану Махмуду II пришла армия его египетского вассала под командованием Ибрахим-паши, которая опустошила большую часть Морей и вместе с турецкой армией 10(22) апреля 1826 овладела г. Месолоигион (Миссолунги). На помощь греческим войскам прибывали иностранные добровольцы, в ряде стран возникли филэллинские комитеты. Давление общественного мнения, а главным образом противоречия в т. н. Восточном вопросе заставили правительства европейских государств вмешаться в греческие дела. Избрание Национальным собранием в Трезене (апрель 1827) И. Каподистрии (бывший министр иностранных дел России) президентом Греции расценивалось западноевропейской дипломатией как свидетельство роста русского влияния. Чтобы ослабить влияние России и укрепить свои позиции Великобритания и Франция добились заключения с ней Лондонской конвенции 1827, по которой три державы обязывались совместно потребовать от турецкого правительства предоставления Греции автономии при условии уплаты ею ежегодной дани султану. Результатом игнорирования Турцией Лондонской конвенции была Наваринская битва 8(20) октября 1827, в которой англо-франко-русская эскадра уничтожила турецко-египетский флот. По Адрианопольскому мирному договору 1829, заключённому после победы России в русско-турецкой войне 1828—29, Турция признавала автономию Греции, при условии уплаты ею ежегодной дани султану, а в 1830 году Греция стала официально независимым государством».