Избирательные программы партий становились когда-то макулатурой, как только их печатали на бумаге, и от этого статуса они не избавились. Скорее, наоборот, в наступающий век социальных сетей народные массы все больше ведутся на обещания, которые в действительности отбирают у них то, чего они на самом деле хотят. Взгляните на брекзит, почитайте твиты Дональда Трампа. К программам события, которые придают форму нашему времени, имеют все меньше отношения.

Позволив себе раннесоветский формализм, можно сказать, что предвыборная программа партии – это качество тех, кто будет ее реализовывать, помноженное на ее осуществимость. Такова программа EKRE, которая, сокращенная до половины строчки, предусматривает временное экономическое и моральное банкротство Эстонии, незначительное с точки зрения некомпетентного государства. EKRE предсказуемо не получит возможности продемонстрировать, насколько меньше суммы слагаемых мог бы быть результат ее правления.

Но в той же ситуации само по себе безупречное желание «Ээсти 200» взглянуть на развитие Эстонии в долгосрочной перспективе и сделать рестарт устаревающей технической и моральной инфраструктуре. Те, кто правят эстонским государством, почти два десятилетия занимались тонкой настройкой концепций 1990-х годов. В то же время иностранные инвестиции ссохлись, государство забросило окраины страны и стало все больше жить за счет сырья (целлюлозный завод было бы тем же самым, что нефтеперерабатывающая промышленность в нефтяном государстве).

Насколько погружена в себя и далека от реальности такая тонкая настройка, видно только снаружи политики. И в этом парадокс «Ээсти 200» - и шире – самая большая проблема, стоящая перед Эстонией.

Политику можно делать только из материала заказчика. Для этого политики и есть в Рийгикогу. Парламент – то место, которое, нравится нам это или нет, воплощает политику, возникшую и просеянную за время восстановленной независимости Эстонии. Он отражает мировоззрения крупных партий и их (ретроградное) развитие. Это само по себе пространство политических традиций (сказала бы президент), которое при относительной стабильности последних десятилетий оставалось достаточно узким.

«Точно так же немыслимы идеи, которые подсушили бы по-прежнему болотистые основы эстонской государственности в той части, которая касается будущего русской общины. 30 лет официальной политики, которая предлагала русской общине три варианта – уезжай, умри или принеси присягу на верность, - воспитали у русской общины апатию. Эту апатию на данный момент почти все партии привыкли толковать как сигнал, что все хорошо.

Если поискать примеры за последние недели для иллюстрации сказанного, нет лучших кандидатов, чем выражение «личная идея», с помощью которого партии дистанцируются от сколько-нибудь значительных идей, которые не вмещаются в нынешнее политическое пространство. Сюда относится министр внутренних дел Катри Райк с идеей поменять серые паспорта на гражданство, Хенрик Агур с идеей провести в Таллинне реформу гимназий и сюда же должна была относиться плакатная кампания «Ээсти 200», за которую пришлось отдуваться Кристине Каллас. Несмотря на свое содержание, все эти случаи говорят об одном: эстонская политика не восприимчива к сменам парадигмы и все меньше к ним готова.

Если исключить русский вопрос и Россию, в марте 2019 года будут выбирать так, как если бы это происходило в 2003-м. В принципе, ведутся те же битвы в тех же политико-интеллектуальных рамках, как и тогда – только все помножено на инфляцию.

Возвращаясь к более узкой постановке темы и партийным программам, это означает, что неизбежно на выборах будут задавать тон те же старые деятели. Те, чья власть предсказуемо увековечена, поскольку их связывают с нынешним пространством политических и экономических возможностей, и кто, естественно, лучше всего знает эти схемы и наиболее хитро умеет лавировать в них с помощью таблицы Excel.

Так и на этих выборах решающим станет спор между Партией реформ и Центристской партией, в центре которой - пара сотен миллионов евро пивного и табачного акциза и что за это можно было бы получить (или нельзя). А также пенсии и зарплаты. В фокусе Центристской партии – признание общественных служащих от учителей до полицейских – но в итоге речь идет о том, будет ли нынешний получатель среднего дохода получать в следующем году на руки на 60 евро больше или меньше. Это не означает, что 60 евро в нашей маленькой стране – небольшие деньги для обычного человека. Но это означает с наибольшим возможным упором, что большая картина, перемены, скачком переносящие общество вперед – как это было на рубеже 1990-2000 годов – немыслимы в нашей политической системе.

«Новые партии или дисквалифицируют себя сами, как EKRE, или парламент предложит им, как, вероятно, «Ээсти 200», выбор между интроспективной оппозицией, разлагающей волю, и юниорской партией конформизма в правительстве.

Точно так же немыслимы идеи, которые подсушили бы по-прежнему болотистые основы эстонской государственности в той части, которая касается будущего русской общины. 30 лет официальной политики, которая предлагала русской общине три варианта – уезжай, умри или принеси присягу на верность, - воспитали у русской общины апатию. Эту апатию на данный момент почти все партии привыкли толковать как сигнал, что все хорошо. Но, как и во многих других областях, такая политика в стиле «don’t fix it if it ain’t broken» (не чини, если оно не сломано. – прим. ред.) в маленьком государстве, расположенном рядом с Россией, нежизнеспособна. Если однажды что-то действительно сломается (или сломают), чинить будет поздно.

В несколько более удобном и близком к Excel кругу тем проблемы не обязательно меньше. Эстонское население стареет и доля трудоспособного населения уменьшается (пока еще нет, но вскоре – неизбежно). Хуже, с уменьшением пособий от Евросоюза госбюджет окажется лицом к лицу с неизбежными и предусмотренными законом расходами. Денег мало, как говорилось в одном советском мультфильме, но мы вернулись туда же, откуда начали. Большие партии обещают больше и лучше то, что работало пару десятков лет назад. Небольшие партии, чтобы отличаться друг от друга и привлечь внимание, вынуждены все больше становиться партиями одной темы. Но и у них в фокусе - Excel, как обнаружили соцдемы с акцизами, или на периферии зрения, как оказалось у «Отечества» с пенсионной ступенью. Новые партии или дисквалифицируют себя сами, как EKRE, или парламент предложит им, как, вероятно, «Ээсти 200», выбор между интроспективной оппозицией, разлагающей волю, и юниорской партией конформизма в правительстве.

Эстонское государство нуждается в потрясении, но, к сожалению, кажется все более невозможным, чтобы оно родилось изнутри нынешней политической системы. Это не призыв к революции, а констатация факта, что стагнирующее пространство политических традиций сумеет пробудить лишь кризис, в котором мы действительно не хотим жить.