Глупеем

Появилась недавно информация департамента статистики о потерях рабочих мест в стране с начала кризисного 2008 года и по нынешний 2012 год. Потеряно за это время 100 000 рабочих мест. И поднялась в общественном мнении такая волна изумления, будто все мы не представляли размер бедствия, будто не публиковались данные о безработице, достигающей 20%. И будто, окажись число потерь равным, к примеру 99 934 — размер бедствия был бы меньше.

Что теряем?

О том, что в Эстонии разворачивается настоящая социально-экономическая катастрофа говорено-переговорено, много раз сказано и „кто виноват?“, и „что делать?“. И нет открытия в том, что, в полном смысле слова, обрушился сектор экономики (как выясняется из опубликованных данных на его долю пришлась ровно четверть всех потерянных рабочих мест). Но всё же в ряду приведённых статистиками цифр есть несколько, о которых имеет смысл поговорить отдельно.

Обратим внимание на две из них: потери рабочих мест в секторе „наука“ составили 12%, а в секторе „образование“ — 5%. По сравнению с уменьшением числа работников, например, в строительстве на 42%, цифры, вроде, не решающие. Но дело в том, что потери в этих секторах обусловят дальнейшее отставание нашей экономики.

Недавно по результатам одного из исследований, профинансированном правительством США, была озвучена удивительная информация. Там утверждается, что к 2025 году (то есть всего лишь через 13 лет) 85% всех рабочих мест в стране будут относиться к профессиям, которых сегодня вообще не существует. Потому все страны, думающие о будущем, сегодня вкладывают (несмотря на кризис) постоянно растущие средства в научно-исследовательский сектор (без которого бессмысленной становится система высшего образования).

Потому в странах, осуществляющих технологические прорывы, экономя на любых других расходах расширяют возможности получения качественного среднего образования.

А мы идём ровно наоборот. Министерство образования разработало программу сокращения числа гимназий. Оно же продавливает программу снижения до уровня „ниже плинтуса“ качества обучения детей из семей, где говорят на русском языке (а это почти треть всех детей). Трагедия даже не в том, что они не смогут нормально освоить 60% школьной программы. Хуже, что они потом на протяжении активного периода жизни не смогут переучиваться, поскольку на эстонском языке им это будет сделать трудно из-за слабых базовых знаний, а на родном для них русском — практически невозможно из-за незнания терминологии и, вообще, непонимания азов. От полноценного среднего образования отлучат также сельских (преимущественно эстонских) детей из-за ликвидации там школьной сети.

Со снижением образовательного уровня молодёжи, наверняка, связано то, что по недавно опубликованным данным за прошлый год в Эстонии инвестиции в наукоёмкое производство составили всего 1%.

Как не отстать навсегда?

Первым делом имеет смысл переименовать соответствующее государственное ведомство в Министерство уничтожения образования и науки, используя опыт перевода этого министерства из Таллина в Тарту, двинуть ещё раз, например, в посёлок Ору или куда-то подальше на юге Эстонии. А в Таллине создать какой-нибудь департамент по развитию науки и образования, назначив главным по школам директора Французского лицея.

Следующим шагом сократить вдвое, а лучше в три раза, единственное направление, где рабочие места выросли: „Административный сектор, оборона и обязательное страхование“, передав эти деньги на школьные нужды. Между прочим, от роста уровня образования молодёжи обороноспособность страны вырастет.

А путь повышения качества высшего образования существует единственный: учить должны специалисты, которые „делают“ науку, а не „профессора“, пересказывающие чужие тексты. И программы должны подстраиваться под учёных. Даже при случайном столкновении с нынешними образовательными программами многих наших т .н. „академий“, где готовят бакалавров и тем более магистров, оторопь берёт. По крайней мере, от программ близких мне экономических и управленческих специальностей.

Например, целый год студенты изучают эстонский закон о трудовом договоре. Им пересказывают нормы, а потом они ещё решают по этому тексту „ситуационные задачи“. Зачем? Через год-другой эти нормы изменятся. Жизнь идёт вообще в сторону фрилансерства и предприятий работников. Если учебная структура не имеет возможности пригласить специалиста по роли и способам управления трудовым фактором производства, то незачем голову студентам забивать правовой шелухой. Достаточно научить читать законы. У нас до сих пор читают курсы, основанные на американском „экономиксе“, примитивизирующем и профанирующем экономику предпринимательства. В результате выпускники умеют писать пустую белиберду т. н. „бизнес-планов“, но не знают систему ПЕРТ, благодаря которой когда-то американские учёные решили задачу „обогнать этих русских“ в космической гонке.

Впрочем, всё это частности. Базовая проблема: поддержка и развитие научных исследований на прорывных направлениях, в том числе и в области экономики, а то так и будет спорить с нобелевскими лауреатами.

Эстония могла бы серьёзно развивать медицинскую науку. Тем более, что по данным многих всемирных медицинских организаций у нас растут как раз те заболевания, по которым сейчас ведутся самые актуальные исследования. Например, по частоте инфицированности гастрономическими болезнями мы почти возглавили список европейских стран. У нас 69% инфицированных, больше только в Албании, Болгарии. А, скажем, в Швеции — 11%, в Германии — 48%, в Нидерландах — 12%.

В начале 90-х годов Эстония упустила шанс участвовать в соревновании принятия у себя „утекающих российских мозгов“. На то были серьёзные резоны, от которых нельзя отмахнуться. Однако сейчас уже формируется следующий поток бегства российской интеллигенции, у которых с российской властью с каждым днём нарастают „стилистические расхождения“. Не хочу сказать, что там поднимается коричневый туман (хотя такая точка зрения бытует), но факты — упрямая вещь. Ручейки потекли. Кстати, кое-кто из очень образованных людей уже зацепился за Эстонию. Понимаю, что это очень деликатный вопрос. Но использовать случай заполучить в страну какое-то количество русских интеллигентов при почти полном их отсутствии сейчас, на мой взгляд, заманчиво.

Но мы отошли от заявленной темы. А возвращаясь к ней, заметим: срочно нужна программа интеллектуализации страны, тем более, что всячески превознося, действительно, имеющиеся у нас успехи по компьютеризации, а также интернетизации жизни, надо понимать диалектическое противоречие этого процесса, выражающегося в абсолютной „дебилизации“ подавляющего числа молодых людей.