ИСТОРИЯ

Портрет Петра Александровича Плетнёва

Портрет Петра Александровича Плетнёва (1791– 1865)

Художник: Тыранов Алексей Васильевич (1808 — 1859)

Холст, масло, 1836

Всероссийский музей А.С.Пушкина, Санкт-Петербург

История роста славянской идеи и славянских интересов в России очень любопытна и поучительна...

Грот К. Я. К истории славянского самосознания и славянских сочувствий в русском обществе. (Из 40-х годов XIX столетия). — СПб.: Тип. Министерства внутренних дел, 1904

Появление и развитие интереса к славянскому миpy, первые шаги и успехи в изучении его, одним словом пробуждение славянского самосознания и идей славянской взаимности в русском обществе естественным образом тесно связано с развитием нашего русского национального самосознания в его главном и серьезнейшем проявлении — научных изучениях народности в области истории, этнографии, старой письменности и языкознания, — изучениях, столь широко у нас расцветших уже в половине прошлого века, серьезно поставленных уже в 30-х и 40-х годах.

Развитию этих славянских интересов в значительной степени способствовали также с одной стороны относящееся к началу века (а отчасти даже к концу XVIII в.) движение в западно и южно-славянском мире,—движение национального и политического возрождения с стремлениями к освобождению и объединению, с чем не могла не считаться и наша внешняя политика, — с другой—возникновение такого национального и самобытного направления русской философской, богословской и научно-исторической мысли, каким было славянофильство в его теоретических и национально-политических положениях.

Эта история роста славянской идеи и славянских интересов в России очень любопытна и поучительна, и надо надеяться, что она когда-нибудь будет написана. Тогда будут выяснены и все причины той удивительной медленности, робости и тех постоянных колебаний, с которыми славянское самосознание пробуждалось в массе русского общества и заявляло о своих правах и стремлениях, — выяснится, почему в течение такого значительного периода, приблизительно трех четвертей века, оно подвинулось так мало вперед в своем росте.

У нас кое-что уже сделано по истории собственно научного изучения славянства, по истории русского славяноведения и имеется ряд очерков и монографий по этому предмету, но это не есть история славянской идеи в русском обществе, в движении русской мысли и образованности, хотя научная славистика и ее представители — с самого учреждения славянской кафедры в университетах (1835 г.) и стояли всегда в центре того скромного и непостоянного общественного интереса к славянскому вопросу, который существовал у нас в минувшие семьдесят лет.

Между тем, материала для такой истории накопилось немало в нашей литературе и журналистике, в современных записках, воспоминаниях, литературной переписке русских деятелей и писателей. Он еще умножится со временем, и задача историка будет состоять в его извлечении, критике и группировке и в создании из него цельной, правдивой и несомненно поучительной картины.

Начальная эпоха этой истории наших славянских увлечений 30-х и 40-х годов, когда учреждена была славянская кафедра в университетах и начались научные паломничества русских славистов в славянские земли, обращала на себя уже не раз внимание исследователей нашей литературной и ученой старины. Но многое в ней еще заслуживаете внимания и оценки.

С началом у нас специальных славянских изучений естественно связаны имена тех деятелей, которые так или иначе содействовали этому делу, участвовали в его постановке, привлекали к нему молодые научные силы и направляли их. В этом отношении воздано должное и просвещенным сановникам нашим, каковы канцлер гр. Румянцев, а потом министр нар. просв. С.О. Уваров, и таким ученым, как Востоков, Калайдович, Кеппен, Каченовский, Венелин, наконец, Погодин и др. Но с начальной судьбой славянской кафедры в Петербурге связано еще имя того лица, которое стояло тогда — в эпоху ее фактического возникновения (в нач. 40-х г.г.) — во главе университета и на долю которого пришлось оказывать содействие и покровительство первым ее представителям (Прейсу и Срезневскому).

Это был П. А. Плетнев, который и как ректор, и профессор, и один из благороднейших деятелей нашей литературы и журналистики завоевал себе почтенное имя в истории нашей образованности вообще. В виду его значения и роли в университетской жизни интересно знать, как он и его ближайший кружок друзей и единомышленников относился к славянским изучениям и славянству вообще.

П. А. Плетнев, высокие заслуги которого в истории нашего литературного развития, в подготовке и заботливому сердечном руководительстве многих поколений русских литературных и ученых тружеников еще далеко не оценены в полной мере, сам но себе никогда не занимался славянством, не увлекался идеей «славянского братства» и был далек от славянофильства... Ни полученное им образование, ни род занятий и интересов, которым он себя посвятил смолоду, ни тот литературный круг и те высшие сферы, в которых он вращался не приближали, его к этой области, она была для него почти совсем terra incognita, так как в его время в педагогическом институте (где он учился в 1811—14 гг.), конечно, об этом предмете еще не было и помину, и она оставалась для него более или менее таковою и впоследствии так как он не имел ни случая, ни времени восполнить этот пробел, а интересы его деятельности влекли его в иные стороны. К тому же литературные предания, приверженность к карамзинской школе и особенно близость и духовная связь с Жуковским, с его литературными интересами и миром западно-европейским, которым увлекался поэт, давали и умственной жизни и мировоззрению Плетнева скорее в некоторой мере западническое направление. А это направление не могло не отражаться подчас на его отношении к разным явлениям русской жизни, к оригинальным проявлениям русского духа и русской мысли.

Но как человек умный и чуткий, не узкий и не сухой теоретик, как человек широкого кругозора, горячей души и необыкновенно отзывчивый, притом русский от головы до пяток, всецело преданный благу и интересам своего отечества, П. А. Плетнев не мог не отзываться сочувственно на заметные уже в эпоху 20-х и 30-х гг. проявления у нас в обществе и и науке национального русско-славянского самосознания, не мог не признать значения и важности интереса к славянскому миру, и сам в своей сфере, в пределах своей роли и влияния, готов был служить удовлетворению и поощрению этих зарождавшихся новых влечений и интересов.

Обсуждение закрыто