1480 год. 8 октября войска ордынского хана Ахмата подходят к реке Угре

«Иоанн приехал в Кременец, городок на берегу Лужи, и дал знать Воеводам, что будет оттуда управлять их движениями. Полки наши, расположенные на шестидесяти верстах, ждали неприятеля, отразив легкий передовой отряд его, который искал переправы через Угру.

8 Октября, на восходе солнца, вся сила Ханская подступила к сей реке. Сын и брат Великого Князя стояли на противном берегу. С обеих сторон пускали стрелы: Россияне действовали и пищалями. Ночь прекратила битву. На другой, третий и четвертый день опять сражались издали. Видя, что наши не бегут и стреляют метко, в особенности из пищалей, Ахмат удалился за две версты от реки, стал на обширных лугах и распустил войско по Литовской земле для собрания съестных припасов. Между тем многие Татары выезжали из стана на берег и кричали нашим: "Дайте путь Царю, или он силою дойдет до Великого Князя, а вам будет худо".

Миновало несколько дней. Иоанн советовался с Воеводами: все изъявляли бодрость, хотя и говорили, что силы неприятельские велики. Но он имел двух любимцев, Боярина Ощеру и Григория Мамона, коего мать была сожжена Князем Иоанном Можайским за мнимое волшебство: сии, как сказано в летописи, тучные Вельможи любили свое имение, жен и детей гораздо более отечества и не преставали шептать Государю, что лучше искать мира. Они смеялись над геройством нашего Духовенства, которое, не имея понятия о случайностях войны, хочет кровопролития и битвы; напоминали Великому Князю о судьбе его родителя, Василия Темного, плененного Татарами, не устыдились думать, что Государи Московские, издревле обязывая себя клятвою не поднимать руки на Ханов, не могут без вероломства воевать с ними. Сии внушения действовали тем сильнее, что были согласны с правилами собственного опасливого ума Иоаннова. Любимцы его жалели своего богатства: он жалел своего величия, снисканного трудами осьмнадцати лет, и, не уверенный в победе, мыслил сохранить оное дарами, учтивостями, обещаниями. Одним словом, Государь послал Боярина, Ивана Федоровича Товаркова, с мирными предложениями к Ахмату и Князю Ординскому, Темиру. Но Царь не хотел слушать их, отвергнул дары и сказал Боярину: "Я пришел сюда наказать Ивана за его неправду, за то, что он не едет ко мне, не бьет челом и уже девять лет не платил дани. Пусть сам явится предо мною: тогда Князья наши будут за него ходатайствовать, и я могу оказать ему милость". Темир также не взял даров, ответствуя, что Ахмат гневен и что Иоанн должен у Царского стремени вымолить себе прощение. Великий Князь не мог унизиться до такой степени раболепства. Получив отказ, Ахмат сделался снисходительнее и велел объявить Иоанну, чтобы он прислал сына или брата, или хотя Вельможу, Никифора Басенка, угодника Ординского. Государь и на то не согласился. Переговоры кончились».

История в лицах

---

Летопись по Типографскому списку:

Слышав же царь Ахмать, что князь великый стоить у Окы по брегу съ всѣми силами, и поиде к Литовьской землѣ, опходя рѣку Оку и ожидая к себѣ на помощь короля или силы его, и знахорѣ ведяху его ко угрѣ рѣцѣ на броды. Князь же великый сына и брата и воеводъ своихъ на угру посла съ всѣми силами и, пришедше, сташа на угрѣ и броды и перевозы отняша, а самъ князь великый ѣха с Коломны на Москву къ всемилостивому Спасу и пречистой госпожи Богородици и ко святымъ чюдотворцемъ, прося помощи и заступлениа православному хрестьяньству, на съвѣтъ и думу къ своему отцу к митрополиту Терентию и къ своей матери, великой княгинѣ Марфѣ, и къ своему дяде, князю Михаилу Андрѣевичю, и къ духовному своему отцу, архиепископу Ростовьскому Васияну, и ко всѣмь своимъ бояромъ, вси бо тогда быша въ осадѣ на Москвѣ, и молиша его великимъ молениемъ, чтобы стоялъ крѣпко за православное хрестьяньство противу бесерменовству. Князь же великий послуша молениа ихъ и, вземъ благословение, поиде на Угру и, пришедъ, ста на Кременцѣ с малыми людми, а людей всѣхъ отпусти на угру. Тогда же на Москвѣ мати его великаа княгини с митрополитомъ Геронтиемъ и архиепископъ Васьянъ и Троецкы игуменъ Паисей молиша великого князя о братии его. Князь же великы приемъ моление ихъ и повелѣ матери своей великой княгинѣ послати по нихъ, рекша ихъ жаловати. Княгинѣ же великаа посла к нимъ, веля имъ прямо к великому князю на помощь вборзѣ. Царь же и съ всѣми своими Татары поиде по Литовьской землѣ мимо Мченескъ и Любутескъ и Одоевъ и, пришедше, ста у Воротыньска, ожидая к собѣ королевы помочи. Король же не иде к нему, ни посла, быша бо ему свои усобици, тогда бо воева Менгирей, царь Перекопской, королеву Подолскую землю, дружа великому князю. Ахмать же прииде къ угрѣ со всѣми силами, а хотя рѣку прейти. И приидоша Татарове, начаша нашихъ стрѣляти, и наши на нихъ, инии же приидоша противу князя Андрѣя, а ини противу великого князя мнози, а овии противу воеводъ вдругъ приступиша. Наши стрѣлами и пещальми многихъ побиша, а ихъ стрѣлы межю нашихъ падаху и никого же уязвляху. И отбиша ихъ отъ берегу, и по многы дни приступаху бьющеся и не возмогоша, ждуще и егда рѣка станеть. Быша же мразии велици, тогда рѣка бо нача ставитися: бысть страхъ на обоихъ, едини другыхъ бояхуся. Приидоша же и братия тогда к великому князю на Кременець, князь Андрѣй, князь Борисъ, князь же великий с любовию приать ихъ. Егда же ста рѣка, тогда князь великий повелѣ сыну своему великому князю, брату своему князю Андрѣю и всѣмъ воеводамъ съ всѣми силами прийти к собѣ на Кременець, боящеся Татарского прихожениа, яко да съвокупляшеся брань и сотворять с противными. Въ градѣ же Москвѣ всѣмъ во страсѣ прибывающимъ и длъго общедателнымъ и въ умъ приимающий, ни отъ кого же помощи ожидающи, токмо вседръжителю Спасу и Богу Господу нашему Исусу Христу и пречистей его Матери и преславнѣй Богородици съ слезами и воздыханми молящеся непрестанно. Тогда же бысть преславное чюдо святыя Богородица: егда отступиша отъ берегу наши, тогда Татарове с страхомъ обьдержащее побегошя, мнящее, яко берегъ дааху имъ Русь и хотять с ними битися, и наши мнящи Татаръ за ними рѣку перешедшихъ, за ними женуть, и приидоша на Кременець.

Цитируется по: Полное собрание русских летописей. Том 24. Летопись по Типографскому списку. Пг., 1921

Обсуждение закрыто