ИСТОРИЯ

 

На Сенатской площади 14 декабря 1824 года. К. Кольман. 1830-е гг.

1825 год. 26 декабря (14 декабря ст.ст.) в Санкт-Петербурге состоялась попытка государственного переворота – восстание декабристов. Восставшие вывели на Сенатскую площадь войска, с целью не допустить восшествие на престол Николая I и добиться либеральных перемен в стране.

«14 декабря офицеры-члены тайного общества еще затемно были в казармах и вели агитацию среди солдат. С горячей речью выступил перед солдатами Московского полка Алексадр Бестужев. «Я говорил сильно, меня слушали жадно»,— вспоминал он позже. От присяги новому царю солдаты отказались и приняли решение идти на Сенатскую площадь. Полковой командир Московского полка барон Фредерикс хотел было помешать выходу из казарм восставших солдат — и упал с разрубленной головой под ударом сабли офицера Щепина-Ростовского. Был ранен и полковник Хвощинский, желавший остановить солдат. С развевающимся полковым знаменем, взяв боевые патроны и зарядив ружья, солдаты Московского полка первыми пришли на Сенатскую площадь. Во главе этих первых в истории России революционных войск шел штабс-капитан лейб-гвардии драгунского полка Александр Бестужев. Вместе с ним во главе полка шли его брат, штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка Михаил Бестужев и штабс-капитан того же полка Дмитрий Щепин-Ростовский.
Полк построился в боевом порядке в форме каре около памятника Петру I. Каре (боевой четырехугольник) было проверенным и оправдавшим себя боевым построением, обеспечивавшим как оборону, так и нападение на противника с четырех сторон. Было II часов утра. К восставшим подскакал петербургский генерал-губернатор Милорадович, стал уговаривать солдат разойтись, клялся в том, что присяга Николаю правильна, вынимал шпагу, подаренную ему цесаревичем Константином с надписью: «Другу моему Милорадовичу», напоминал о битвах 1812 г. Момент был очень опасен: полк пока был в одиночестве, другие полки еще не подходили, герой 1812 г. Милорадович был широко популярен и умел говорить с солдатами. Только что начавшемуся восстанию грозила большая опасность. Милорадович мог сильно поколебать солдат и добиться успеха. Нужно было во что бы то ни стало прервать его агитацию, удалить его с площади. Но, несмотря на требования декабристов, Милорадович не отъезжал и продолжал уговоры. Тогда начальник штаба восставших декабрист Оболенский штыком повернул его лошадь, ранив графа в бедро, а пуля, в этот же момент пущенная Каховским, смертельно ранила генерала. Опасность, нависшая над восстанием, была отражена.

Избранная для обращения к Сенату делегация — Рылеев и Пущин — еще рано утром отправилась к Трубецкому, который перед этим сам заходил к Рылееву. Выяснилось, что Сенат уже присягнул и сенаторы разъехались. Оказалось, что восставшие войска собрались перед пустым Сенатом. Таким образом, первая цель восстания не была достигнута. Это была тяжелая неудача. От плана откалывалось еще одно задуманное звено. Теперь предстоял захват Зимнего дворца и Петропавловской крепости. (…)

Гвардейский экипаж, следовавший на Петровскую площадь, встречен был лейб-гвардии Московским полком с восклицаниями «ура!», на что гвардейский экипаж ему ответствовал, что повторялось на площади несколько раз»,— показывает Михаил Кюхельбекер.

Таким образом, порядок прибытия восставших полков на площадь был следующий: первым пришел лейб-гвардии Московский полк с декабристом Александром Бестужевым и его братом Михаилом Бестужевым во главе. За ним (значительно позже) — отряд лейб-гренадер — 1-я фузилерная рота декабриста Сутгофа со своим командиром во главе; далее— гвардейский морской экипаж под командой декабриста капитан-лейтенанта Николая Бестужева (старшего брата Александра и Михаила) и декабриста лейтенанта Арбузова. Вслед за гвардейским экипажем вступили на площадь последние участники восстания—остальная, наиболее значительная часть лейб-гренадер, приведенная декабристом поручиком Пановым. Рота Сутгофа примкнула к каре, а матросы построились со стороны Галерной другим воинским построением — «колонной к атаке». Пришедшие позже лейб-гренадеры под командой Панова составили отдельное, третье на Сенатской площади, построение — вторую «колонну к атаке», расположенную на левом фланге восставших, ближе к Неве. На площади собралось около трех тысяч восставших солдат при 30 офицерах-декабристах—строевых начальниках. Все восставшие войска были с оружием и при боевых патронах.

Артиллерии у восставших не было. Все восставшие были пехотинцами.

За час до конца восстания декабристы выбрали нового «диктатора» — князя Оболенского, начальника штаба восстания. Он трижды пытался созвать военный совет, но было уже поздно: Николай успел взять инициативу в свои руки и сосредоточить на площади против восставших вчетверо большие воинские силы, причем в его войсках были кавалерия и артиллерия, которыми не располагали декабристы. В распоряжении Николая было 36 артиллерийских орудий. Восставшие, как уже сказано, были окружены правительственными войсками со всех сторон.

Короткий зимний день клонился к вечеру. «Пронзительный ветер леденил кровь в жилах солдат и офицеров, стоявших так долго на открытом месте»,— вспоминали потом декабристы. Наступали ранние петербургские сумерки. Уже было 3 часа дня, и стало заметно темнеть. Николай боялся наступления темноты. В темноте народ, скопившийся на площади, повел бы себя активнее. Из рядов войск, стоявших на стороне императора, начались перебежки к восставшим. Делегаты от некоторых полков, стоявших на стороне Николая, уже пробирались к декабристам и просили их «продержаться до вечера». Более всего Николай боялся, как позже сам записал в своем дневнике, чтобы «волнение не сообщилось черни». Николай дал приказ стрелять картечью. Команда раздалась, но выстрела не последовало. Канонир, зажегший фитиль, не вложил его в пушку. «Свои, ваше благородие»,— тихо ответил он набросившемуся на него офицеру. Офицер Бакунин выхватил запал из рук солдата и выстрелил сам. Первый залп картечью был дан выше солдатских рядов — именно по «черни», которая усеяла крышу Сената и соседних домов. На первый залп картечью восставшие отвечали ружейным огнем, но потом под градом картечи ряды дрогнули, заколебались-началось бегство, падали раненые и убитые. «В промежутках выстрелов можно было слышать, как кровь струилась по мостовой, растопляя снег, потом сама, алея, замерзала»,— писал позже декабрист Николай Бестужев. Царские пушки стреляли по толпе, бегущей вдоль Английской набережной и Галерной. Толпы восставших солдат бросились на невский лед, чтобы перебриться на Васильевский остров. Михаил Бестужев попытался на льду Новы вновь построить солдат в боевой порядок и идти в наступление. Войска построились. Но ядра ударялись о лед — лед раскалывался, многие тонули. Попытка Бестужева не удалась.

К ночи все было кончено. Царь и его клевреты всячески преуменьшали число убитых,—говорили о 80 трупах, иногда о сотне или двух. Но число жертв было гораздо значительнее — картечь на близком расстоянии косила людей. По приказу полиции кровь засыпали чистым снегом, спешно убирали убитых. Всюду ходили патрули. На площади горели костры, от полиции послали по домам с приказом, чтобы все ворота были на запоре. Петербург походил на город, завоеванный врагами.

Наибольшее доверие вызывает документ чиновника Министерства юстиции по статистическому отделению С. Н. Корсакова, опубликованный П. Я. Каином. В документе одиннадцать рубрик. Мы узнаем из них, что в день 14 декабря было «убито народа»: «генералов—1, штаб-офицеров — 1, обер-офицеров разных полков — 17, нижних чинов лейб-гвардии Московского полка — 93, Гренадерского—69, [морского] экипажа гвардии—103, Конного —17, во фраках и шинелях — 39, женска пола — 9, малолетних — 19, черни — 903. Общий итог убитых — 1271 человек»/

Цитируется по: Нечкина М.В. Декабристы. М.: Наука, 1984

 

История в лицах


А.П. Бутнев, воспоминания:

«Время уже было к полудню, когда Петровская площадь от тысячей посторонних людей, заваленная еще гранитным камнем, сделалась почти невместимою. Частые же крики от мятежников и народа одними и теми же восклицаниями, беготня последнего с места на место с подбрасыванием шапок представляли взорам беспорядок, и, конечно, все это делало вид большой опасности, — но, в сущности, ни малейшей. Мятежное войско, так сказать, осаждено любопытными, совершенно за ними скрывалось. Тогда только воспрянули от летаргии распорядители и для отогнания народа от войска выслали цепь, разместившуюся насупротив бульвара в расстоянии от него с небольшим в 7 саженях, но цепь была так малочисленна, что находилась не в силах совершенно очистить площадь от любопытных, и я с прочими остался на прежнем месте. [...]

Когда таким образом на главных пунктах столицы: у Сената и во дворце одни происшествия сменялись другими, на площадях, сначала Дворцовой, а потом Адмиралтейской, происходили иного рода зрелища. По выходе из дворца Николай Павлович, окруженный высшими военными, гражданскими чинами, духовенством, иностранными посланниками, частью на лошадях, тысячами посторонних всякого звания людей, пешком, в мундире, с непокрытой головой, имея в руках бумаги, расхаживал между толпами любопытных, объяснял права свои обступившему его народу, приказывал возглашать «Ура» и для ободрения к тому сам начинал! «Ура» вторилось, но редко, отрывисто, не с тем одушевлением, которого ожидать или желать бы надлежало. И хотя Государь, переходя от места к месту, не находил ни в ком возражения правам своим, однако ж ему нельзя было не заметить какой-то неласковости, выражавшейся в самом молчании мирных граждан. [...] Эта неласковость переливалась на них от высших сановников, которые, в особенности военные, смотря Императору в глаза, исполняли то, что государь приказывал!.. Но мог ли в это шаткое время приказывать, так сказать, грядущий самодержец с твердою властию лицам, в руках коих в ту пору была сила, когда и прежде не имел на них ни малейшего влияния?..

Цитируется по: Крутов В.В., Швецова-Крутова Л.В. Белые пятна красного цвета. Декабристы. В двух книгах. Книга первая. Новости прошлого. М., 2001

Мир в это время


В 1825 году французский ученый Пьер-Симон Лаплас завершает работу над своим трудом «Небесная механика». В «Небесной механике» Лаплас подвел итоги своим многолетним исследованиям в области астрономии, а также трудам своих предшественников, начиная с Ньютона.
«Небесная механика», которая увязала все астрономические труды Лапласа в продуманное целое, публиковалась частями в течение 26 лет. Два тома появились в 1799 году и касались движения планет, их формы как вращающихся тел, приливов и отливов. Два следующих тома, вышедшие в 1802 и 1805 гг. продолжали исследование, которое было, наконец, завершено в 1823-1825 гг. пятым томом. Математическое изложение было иногда крайне сжато, а иногда громоздко. Лапласа интересовали результаты, а не то, как он их получил. Избегая сложных математических рассуждений, он часто опускал все, кроме заключения с оптимистическим замечанием «как легко видеть». Он сам часто мог восстановить рассуждение, с помощью которого, «видел» эти легкие вещи лишь после нескольких часов, а иногда и дней тяжелого труда. Даже очень сильные в математике читатели скоро приобретали привычку вздыхать во всяком месте, где появлялась знаменитая фраза, зная, что «увидеть» что-то здесь можно только после недели отчаянной работы».
Цитируется по: Белл Э.Т. Творцы математики. М.: Просвещение, 1979. с.146


Обсуждение закрыто

ТОП-5 материалов раздела за месяц

ТОП-10 материалов сайта за месяц

Вход на сайт