«Днем штурма назначили 11-е число. (…) Накануне штурма, с солнечным восходом, наши открыли сильнейшую канонаду: 40 орудий с сухого пути, 100 орудий с острова Сулина и 150 с гребной флотилии громили Измаил с раннего утра до позднего вечера. Турки отвечали горячо, но с полудня стали стихать, а к вечеру и совсем замолкли. От рева 600 орудий земля стонала; снаряды бороздили небо по всем направлениям. Один из них попал в нашу бригантину, и судно взлетело на воздух; зато и городу сильно досталось. С наступлением темноты несколько казаков перебежали к туркам: нападение уже не могло быть неожиданным; после оказалось, что турки сами готовили на эту ночь три вылазки: две против наших батарей, третью — к ставке Суворова.

Ночь выдалась темная, непроглядная; по временам раздавались одиночные выстрелы, освещая на секунду то тот, то другой угол нашего лагеря. И эти выстрелы смолкли. Среди ночной тишины по временам из крепости доносился какой-то неясный, зловещий гул. Мало кто спал в эту ночь. Не спал и Суворов; он ходил по бивакам, вступал в беседу с офицерами, шутил с солдатами. Вспоминая былые победы, он обещал успех и на сегодня. Вернувшись к себе, Суворов прилег к огню, но не спал; его окружала большая свита адъютантов, ординарцев, гвардейских офицеров, придворных, знатных иностранцев. Многие из последних принесли большую пользу во время штурма, а со временем прославили свое имя на полях Европы громкими победами. Сюда они приехали учиться. В три часа ночи взвилась ракета. Наши войска поднялись с биваков, устроились и выступили к сборным местам В 5 1/2 час, при густом тумане, штурмовые колонны пошли на приступ. Три правые колонны находились под общим начальством Потемкина, а три левые — Самойлова; 1-ю колонну вел Львов, 2-ю — Ласси, 3-ю — Мэкноб — генералы испытанной храбрости, бравшие штурмом Очаков. В этих колоннах было 15 батальонов пехоты да в прикрытии 3 полка конницы. Левые колонны вели на штурм по порядку нумеров: бригадиры Орлов, Платов и генерал-майор Голенищев-Кутузов — все трое подвизались впоследствии, в эпоху Александра, в тяжелые годы борьбы с Наполеоном. Теперь под их начальством находилось 7 батальонов пехоты, 8 тысяч казаков, тысяча арнаутов, а в резерве 4 полка казаков, 12 эскадронов карабинеров и гусар. Нужно прибавить, что спешенные казаки 4-й и 5-й колонн, потерявшие своих лошадей под Очаковым, были вооружены вместо ружей укороченными пиками. Колонны двигались в порядке, в глубокой тишине. Турки сидели смирно, не выдавая себя ни единым звуком. Раньше других подошла к назначенному ей месту, именно левее Бросских ворот, вторая колонна под начальством Ласси. Сажен за 300 или за 400 турки встретили ее адским огнем. В одну минуту загорелся весь валганг; загремело 700 орудий, затрещали ружья; крепость стала похожа на грозный вулкан, извергавший пламя и дым; небо и земля были в огне, и в довершение ужаса по всему валу раздавался протяжный, раздирающий душу крик: «Ал—ла Ал—ла», как последнее, похоронное пение. Вторая колонна оробела, солдаты затоптались на месте, но бывший тут Потемкин сумел их увлечь — они бросились вперед, живо забросали ров фашинами. Измайловского полка прапорщик Гагарин приставил лестницы, по которым стали подниматься, первыми вошли майор Неклюдов, начальник стрелков, и Ласси. Турки с яростью набросились на этих храбрецов; они пустили в ход кинжалы, сабли, копья; но на место павших прибежали другие; поднялась голова колонны, успела утвердиться и сейчас же, не спускаясь в город, пошла забирать влево, к Хотинским воротам. Почти в то же время подходила первая колонна, ее вели фанагорийцы, любимые дети Суворова. Перед этой колонной возвышался каменный редут, табия, замыкавший измаильские укрепления у самого берега Дуная. Взять его в лоб не было никакой возможности; колонна повернула вправо, к палисаду, протянутому от редута к реке. Генерал Львов перелез через него первым, за ним фанагорийцы, потом апшеронские егеря. Несмотря на страшный картечный огонь из редута, они быстрым натиском в штыки тотчас овладели с тыла ближайшими турецкими батареями; но не успели солдаты оглядеться, как из табии выскочили янычары, потрясая в воздухе своими грозными ятаганами. Колонна с успехом отбила эту вылазку, после чего обошла редут сзади под самыми стенами и, поднявшись на валганг, устремилась влево — туда, где была вторая колонна, откуда раздавались крики «Ура! С нами Бог!» Солдаты рвались с нечеловеческой силой; бешеной волной они сметали всех встречных. Раненый генерал Львов остался за табией, старший полковник Лобанов-Ростовский тоже: вел колонну Золотухин. На штыках добрался он до Бросских ворот, дошел до Хотинских, выломал их и впустил резервы. Обе колонны, 1-я и 2-я, соединились вместе. На долю третьей колонны выпало еще более трудное дело: она шла с северной стороны, с поля, где крепостная ограда была гораздо выше. Высота вала и глубина рва были здесь так велики, что приходилось пятисаженные лестницы связывать по две; кроме того, эту часть верков защищали янычары под начальством самого сераскира. Войска поднимались с большим трудом, с тяжкими потерями, а поднявшись — встретили такой отпор, что не подоспей резервы, пришлось бы отступить. Начальник колонны Мэкноб и принц Гессенский, который шел впереди, оба получили тяжелые раны; все штаб-офицеры убыли из строя, и тогда Суворов прислал сюда гусарского подполковника Фризе. На другом конце крепости, со стороны Молдаванского предместья, во главе шестой колонны шел неустрашимый Кутузов. Под градом картечи колонна достигла контрэскарпа. Здесь пал, сраженный пулей, молодой бригадир Рибопьер, на которого возлагали так много надежд. Солдаты приостановились, поколебались, но в эту опасную минуту спустился в ров сам Кутузов; за ним бросились солдаты и скоро очутились на валу. Однако на валу пришлось так жутко, что Кутузов вызвал резерв; херсонские гренадеры дружным ударом в штыки заставили турок очистить им путь. Шестая колонна утвердилась теперь прочно. Колонна Орлова шла на Бендерские ворота, что почти посередине крепости. Когда часть ее успела подняться, растворились ворота, и турки с ятаганами в руках бросились вдоль рва, во фланг 4-й колонне. Таким образом, она была разрезана надвое; тем, которые находились наверху, грозила явная гибель. Во рву завязалась кровавая схватка: казаки и турки, сбившись в темноте, резались насмерть; точно из адской бездны раздавались поочередно то громкое «Алла!», то наше русское «Ура!», смотря по тому, кто брал верх. Бедные казаки, почти безоружные, гибли под турецкими ятаганами сотнями; их короткие пики дробились в щепы. В это самое время неподалеку спустилась в ров 5-я колонна Платова. Тут казаки очутились по пояс в воде и только начали было взбираться под сильным перекрестным огнем на вал, как услышали вправо от себя победные крики турок, а вслед затем шум жестокой свалки. Они замялись, остановились и тотчас были опрокинуты назад в ров. К счастью, недалеко от 4-й колонны находился сам Суворов: он послал резервы. Полоцкий полк под начальством храброго Яцунского ударил янычарам в тыл. Янычары было попятились, но в эту самую минуту пал Яцунский, убитый наповал. Турки опомнились; опять раздался крик победы: полочане стали отступать. Тогда выскочил из задних рядов священник Трофим Куцинский с крестом в руках. Приподняв его, он воскликнул: «Стой, ребята! Вот вам командир!» — На этот раз полочане ринулись как тигры; вмиг они пронизали штыками густые ряды турок: многих уложили, остальных заставили разбежаться. Расстроенные, устрашенные множеством врагов и гибелью своих товарищей, казаки топтались на месте, не зная, что с собой делать, как вдруг среди общего смятения и безурядицы, раздался громовой голос Платова: «С вами Бог и Екатерина!» Он приставил лестницу и сам полез на вал. Вслед за Платовым обе колонны поднялись наверх: неприятель сброшен, Бендерские ворота заняты; часть казаков успела пробраться оврагом до самого берега, где оказала большую помощь нашему десанту(…)

---

Донесение ее Императорскому Величеству 18 Декабря 1790 г. (О истреблении 30000 турецкой армии в укреплениях Измаильских):

Не измаил, но армия турецкая состоящая в тритцати с лишком тысячях изтреблена в укреплениях пространных. Слава Богу всегда пас победителями творящему. Положение лакальное сего места навело бы всегдашнее беспокойствие квартирам и разрезывало бы в килию с сыретским кордоном. Флотилия же осталась бы без сообщения. Сии резоны иначе высочайшая воля наносить всегда вред непокаряющемуся злодею, решили меня предписать штурм. Храбрый Генерал Граф Суворов рымникский избран был мною к Сему предприятию, Бог помог. Неприятель изтреблен, более дватцати тысяч сочтено тел, да слишком семь тысяч взято в плен, а еще отыскивают, знамен триста десять уже привезено, а еще собирают. Пушек будет до трех сот. Войски Ваши оказывали мужество примерное и неслыханное, обстоятельно донесу после, отправляюсь ради осмотра Дуная, а флотилия уже готовится на новые предприятия. Повергаю освященным стопам Вашего Императорского Величества командующего штурмом Генерала Графа Суворова рымникского, его подчиненных, отлично храброе войско и себя. Цитируется по: Орлов Н.А. Штурм Измаила Суворовым в 1790 году. СПб, 1890

Цитируется по: Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий 1812 года. Л.: Лениздат, 1985. с.61

Мир в это время

---