«Между тем Костюшко получил известие в Дрездене, что многие заговорщики схвачены в Варшаве, что жители ее через два или три дня непременно возьмутся за оружие. Чрез несколько времени пришло верное известие, что Мадалинский начал восстание. Костюшко рассердился на эту поспешность, но делать было нечего, выехал из Дрездена с Зайончеком, братом Коллонтая и Дмуховским. Приехавши в Краков, он нашел там уже много людей, которые его ждали, и провозгласил восстание 24 марта (н.с.).

В это самое время явился в Краков и Капостас, потому что хозяин дома, где он жил в Кальварии, не хотел держать его более трех дней. Костюшко сначала встретил Капостаса очень холодно, упрекал, зачем оставил Варшаву, и не хотел слушать оправданий, но потом смягчился, когда Капостас купил на свой счет 5000 кос и подарил их революционному войску. Соединившись с Мадалинским и набравши толпы повстанцев, вооружив крестьян косами, топорами и пиками, Костюшко выступил из Кракова; 24 марта (4 апреля) под деревнею Рацлавицами встретил отряд генерала Тормасова и сломил его, пользуясь перевесом своих сил и невыгодою положения русских.

Это дело, ничтожное само по себе, имело важное значение как первый удачный шаг начальника восстания, особенно в таком впечатлительном, увлекающемся народе, как поляки. Еще как только Костюшко провозгласил восстание в Кракове, варшавские заговорщики начали сильно волноваться: на углах улиц стали появляться афишки, призывавшие народ к соединению с Костюшкою; в театрах возбуждали патриотизм пиесами, приноровленными к настоящему положению; наконец, стали поднимать чернь частыми пожарными всполохами. Известие о поражении Тормасова еще более усилило революционное движение. Ни одному из русских не позволялось входить в арсенал, а между тем все знали, что там день и ночь работают, льют пули и ядра и готовят все нужное для артиллерии. Генерал-квартирмейстер Пистор предложил Игельстрому захватить арсенал, окружить ночью и побрать в плен полк Дзялынского и баталион канонерский, отличающиеся революционным духом. Как можно, - отвечал Игельстром.- А союзный трактат с Польшею! Восстание начинает не республика, а только некоторые лица; правительство республики высказалось против Костюшки в своем манифесте; взять арсенал - значит начать неприятельские действия против республики; шаг этот будет сигналом к восстанию целого города . Игельстром полагался на великого гетмана коронного Ожаровского, который головою ручался за верность гарнизона; Ожаровский смотрел на все глазами варшавского коменданта Циховского, а Циховский принадлежал к числу заговорщиков».

История в лицах

Л.Н. Энгельгардт: Денисов, уведомившись 23 марта, что неприятель шел к Сломнику, в 3-х милях от Скальмирца, отрядил туда того же вечера Тормасова с двумя батальонами, двумя ротами, 6-ю эскадронами, одним полком козаков и 8-ю полевыми орудиями.

В ночи с 23-го на 24-е число Денисов узнал, что неприятельская колонна тянется вдоль Вислы к Костюшке, в 3-х милях от Скальмирца, где стоял подполковник Фризель с 4-мя эскадронами гусар, почему и отрядил туда подполковника Лыкошина с одним батальоном.

#На другой день генерал-майор Тормасов встретил неприятеля при деревни Раславичи, в двух милях от Скальмирца. Крутой и глубокий овраг отделял наших от неприятеля. Тормасов донес тотчас о том Денисову, который дал ему знать, что вскоре с ним соединится, и тотчас отправил своих Козаков, но сам остался прохлаждаться. Генерал-майоры Рахманов и Хрущов не очень охотно повиновались донскому генералу, уговорили его пообедать, потом напиться кофию и так проволочили время, что уже почти прибыли к Тормасову к вечеру, но тогда уже было поздно.

Тормасов, увидя из-за лесу Козаков, думал, что весь корпус за оными следует, почему решился, не дождавшись, атаковать неприятеля в превосходных силах и пошел вдоль буерака искать места для удобнейшего перехода через оный. Неприятель тоже пошел по другой стороне оврага. Как скоро можно было перейти оный, Тормасов атаковал Костюшку; начало обещало успех; кавалерия неприятельская не могла выдержать действия нашей артиллерии и отступила за пехоту. Тормасов бросился на оную, но за превосходством сил неприятеля и крепкой его позиции Тормасов совершенно был разбит, потерял все пушки и с малым числом едва сам спасся.

Мир в это время

---

В 1794 году был гильотинирован один из лидеров Великой Французской революции Жорж Дантон

Казнь Дантона. Гравюра конца XVIII века

«На помощь Трибуналу пришло следующее событие. Некоторые из друзей-дантонистов хотели оказать им помощь. Диллон и член Конвента Симон попытались организовать на деньги Люсиль Демулен заговор в тюрьмах; заговор этот был выдан заключенным Лафлотом. Сен-Жюст поспешил в Конвент и, припугнув депутатов Болота, добился от них декрета, который предоставлял председателю Трибунала право всеми средствами добиться подавления "всякой попытки со стороны подсудимых нарушить общественное спокойствие и помешать отправлению правосудия". Конвент декретировал, что "всякий обвиняемый в заговоре, оказавший сопротивление или .нанесший оскорбление национальному правосудию, будет немедленно удален из суда".

      Этот декрет по существу закончил процесс. Прокурор предложил присяжным высказаться, наступило ли время для вынесения приговора? Дантон и Делакруа громко выражали свой протест, они кричали: "Нас хотят судить, не выслушав. Не нужно никаких совещаний, мы достаточно прожили, чтобы уснуть в объятиях славы. Пусть нас ведут на эшафот". Камилл Демулен разорвал проект своей защитительной речи и бросил им в председателя. Трибунал вынужден был удалить обвиняемых из зала суда. Присяжные заседатели отправились на совещание. Утверждают, что в комнату совещания явились член суда Герман и председатель Фукье-Тенвиль, они показали письмо, полученное из Англии, о котором говорилось выше. В документе будто бы было сказано, что Дантон получал деньги от Питта. Это решило судьбу Дантона. Когда присяжные вернулись в зал заседания, толпа в оцепенении выслушала приговор. Подсудимым этот приговор был сообщен через письмоводителя. Говорят, что они прервали чтение, когда речь дошла до выводов; они будто бы заявили, что им безразлично, каким их оружием казнят. Каждый из обвиняемых встретил приговор по-своему. Камилл Демулен истерично плакал, Дантон шутил и издевался. Он сказал: "Победители думают, что могут обойтись без меня, но они ошибаются. Я был европейским государственным человеком. Они не подозревают, какую пустоту оставит после себя эта голова".

      5 апреля (16 жерминаля) в 4 часа дня помощники палача пришли в тюрьму, чтобы приготовить обвиняемых к казни. 14 осужденных посадили в телегу и повезли на гильотину. Народные толпы молча наблюдали кортеж. Демулен истерично призывал народ на помощь: "Народ, тебя обманывают! Убивают твоих лучших защитников!" Дантон цинично успокаивал его: "Успокойся и оставь эту подлую сволочь!" Демулен не унимался. Он перечислял свои заслуги 14 июля 1789 года, но забыл рассказать о своей борьбе с революцией плебейских масс. Народ молча сопровождал их до эшафота. Когда кортеж проезжал мимо дома Дюпле, где жил Робеспьер, осужденные усилили свои оскорбительные крики.

      На помосте все было готово для казни. Эро де Сешель был казнен первым. За ним взошел Камилл Демулен. Дантон был последним. Утверждают, что он обратился к палачу и сказал ему: "Покажи мою голову народу, она стоит этого". Голова его упала. Палач вынул ее из корзины и обнес вокруг Эшафота. Народ сохранял молчание.

      Возвращаясь в предместья, санкюлоты пели "Ça ira":

На фонари аристократов...
Их перевешать всех пора.
Не нужно нам дворян с попами,
Мир деспотизма, умирай,
Пусть равенства наступит рай...
Çа ira, çа ira, çа ira...

Дантон погиб; революция продолжалась.

      В 1891 году в Париже в буржуазном квартале Сен-Жермен был открыт памятник Дантону»

Цитируется по: Фридлянд Г.С. Дантон. М., 1965