Цитируется по: Широкорад А.Б. Северные войны России. — М.: ACT; Мн.: Харвест, 2001. с.365-366

История в лицах

---

Из записок Христофора Манштейна:

Заняв абосскую дорогу, фельдмаршал отрезал в то же время шведам всякое сообщение с твердой землей, однако они имели еще некоторое время свободный доступ к морю. Но, наконец, появился русский флот, и так как шведский флот очень пострадал от болезней (во все время кампании захворало более половины экипажей), то флот их не был в состоянии действовать и отступил к Карлскроне. Адмирал Мишуков, остававшийся в бездействии как можно дольше, воспользовался этим и окружил шведскую армию со стороны моря. В этом положении шведы оставались две недели; они имели время хорошо укрепиться в своей позиции, тем не менее вступили, наконец, в переговоры. Граф Левенгаупт и генерал-лейтенант Будденброк были арестованы по повелению двора и отвезены в Стокгольм, где их предали суду, а генерал-майор Буске, как старший генерал, получил начальство над армией. Он заключил с генералом Левендалем, которому фельдмаршал поручил вести переговоры со шведами, следующую капитуляцию.

1) Что все 10 финских полков, находившихся в шведской армии, должны были положить оружие; драгунские полки — отдать своих лошадей русским комиссарам и возвратиться каждый в свою деревню.

2) Что все магазины, полевые орудия и оружие, которое будет найдено в Гельсингфорсе, должно быть также передано русским комиссарам и что шведам не будет дозволено взять из магазинов более провианту, чем сколько требуется для продовольствия их по пути в Швецию. Шведам была оставлена их осадная артиллерия.

3) Что шведская пехота будет посажена на свои галеры и транспорты для доставления в Швецию и фельдмаршал Ласи даст им паспорты для их безопасности во время пути.

4) Что кавалерия направится по дороге в Торнео и достигнет Швеции этим путем под конвоем капитана и 60 гусар. Все статьи этой капитуляции были исполнены в точности. Финны, сдав свое оружие и лошадей, возвратились домой, очень довольные тем, что не должны были более служить в такую войну, в продолжение которой им ничего не удавалось.

В то время когда армия сдалась на капитуляцию, она состояла из 17 000 человек, а все русские силы, бывшие под командой фельдмаршала Ласи, не превышали числом неприятеля и на 500 человек. Гарнизоны Фридрихсгама и Борго, несколько отрядов, которые пришлось послать, и болезни уменьшили русскую армию более чем наполовину. Можно было бы побиться об заклад на двое против одного, что если бы шведы не приняли этих постыдных условий и фельдмаршал атаковал их, то русские были бы разбиты благодаря положению шведского лагеря, который неприятель имел достаточно времени хорошо укрепить.

«Поэзия английского сентиментализма выдвинула две основные темы: природы и смерти. Темы эти связаны между собою и представляют два аспекта отрицания цивилизации, к тому времени уже скомпрометировавшей себя. Наиболее полное выражение эти темы в английской поэзии получили в поэмах "Времена года" ("The Seasons", 1726-1780) Джеймса Томе она и "Жалоба, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмертии" ("The Complaint, or Night Thoughts on Life, Death, and Immortality", 1742-1745) Эдуарда Юнга.

Первым из двух поэтов стал известен в России Юнг. Уже в 1770-е годы начали появляться русские переводы "Ночных мыслей", в которых лирические рассуждения о бренности земного существования, о суетности и тщете человеческих стремлений и о бессмертии души, оправдывающем жизнь в этой юдоли скорби, были обращены не столько к разуму, сколько к чувству, что соответствовало новым тенденциям в литературе. Особенно живой отклик произведения Юнга нашли в среде русских масонов, оппозиционно настроенных к существующему строю и объявлявших чувство высшей ступенью человеческого познания, способствующей самосовершенствованию и самоочищению. В 1778 году Алексей Кутузов начал публиковать в масонском журнале "Утренний свет" прозаические переводы отдельных "Ночей", которые в 1785 году были объединены в книге "Плач Эдуарда Юнга, или Нощныя размышления о жизни, смерти и бессмертии"; до конца века эта книга выдержала 3 издания.

После этого переводы различных "Ночей", выполненные разными переводчиками, печатались во многих русских журналах. Кутузов переводил немецкий перевод М.-А. Эберта (1760-1771), но большинство русских, переводчиков обращались к французскому переводу Пьера Летурнера (1769). Только в 1799 году вышел новый полный русский прозаический перевод, выполненный с английского подлинника, по-видимому, Степаном Джунковским, специалистом по сельскому хозяйству и литератором, который в 1780-е годы семь лет обучался в Англии. В "Предуведомлении" переводчик выражал пожелание, "чтобы российские читатели могли восчувствовать в сем точном переводе весь жар человеколюбивого и благоговейного Юнга и при чтении его пленялись бы более важностию и высокостию божественных мыслей, нежели красотою его слога".

Поскольку Юнг воспринимался в России XVIII века более как моралист, нежели поэт, не было принципиального различия между его стихами и прозой, и переводы его поэтических произведений, не только "Ночных мыслей", но и других поэм, печатались вперемешку с фрагментарными переводами его моралистических трактатов. Особой популярностью пользовалась французская антология избранных мыслей Юнга, составленная Жюли Карон, сестрою Бомарше, по переводам Летурнера: "Обдуманное бытие, или Нравственный взгляд на ценность жизни" ("L'existence reflechie, ou Coup d'oeil moral sur le pris de la vie", 1784); эта антология неоднократно переводилась на русский язык полностью или частями.

Тем не менее в русском культурном обществе постепенно складывалось представление о Юнге как о скорбном и трогательном поэте, питающем чувствительные сердца сладостной печалью. Такое представление выразил Карамзин в программном стихотворении "Поэзия" (1787):

О Йонг, несчастный друг, несчастных утешитель!
Ты бальзам в сердце льешь, сушишь источник слез,
И, с смертию дружа, дружишь ты нас а с жизнью!»