Цитируется по: Хмельницкий С. Николай Михайлович Пржевальский. Л.: Молодая гвардия, 1950

История в лицах

Из записок Н.М.Пржевальского:

Хотя мы всегда вставали с рассветом, но укладка вещей и вьючение верблюдов вместе с питьем чая - без чего ни монголы, ни казаки ни за что на свете не шли в дорогу - отнимали часа два и даже более времени, так что мы трогались в путь, когда солнце уже порядочно поднималось на горизонте...

Порядок наших вьючных хождений всегда был один и тот же. Мы с товарищем ехали впереди своего каравана, делали съемку, собирали растения или стреляли попадавшихся птиц; вьючные же верблюды, привязанные за бурундуки один к другому, управлялись казаками. Один из них ехал впереди, вел в поводу первого верблюда, а другой казак вместе с проводником-монголом, если таковой был у нас, замыкали шествие.

Так идешь, бывало, часа два, три по утренней прохладе; наконец солнце поднимается высоко и начинает жечь невыносимо. Раскаленная почва пустыни дышит жаром, как из печи. Становится очень тяжело: голова болит и кружится, пот ручьем льет с лица и со всего тела, чувствуешь полное расслабление и сильную усталость. Наконец, приближается полдень - надо подумать об остановке... Добравшись наконец до колодца и выбрав место для палатки, мы начинаем класть и развьючивать верблюдов. Привычные животные уже знают, в чем дело, и сами поскорее ложатся на землю. Затем ставится палатка и стаскиваются в нее необходимые вещи, которые раскладываются по бокам; в середине же расстилается войлок, служащий нам постелью. Далее собирается аргал и варится кирпичный чай, который зимой и летом был нашим обычным питьем, в особенности там, где вода оказывалась плохого качества. После чая, в ожидании обеда, мы с товарищем укладываем собранные дорогой растения, делаем чучела птиц, или, улучив удобную минуту, я переношу на план сделанную сегодня съемку...

Между тем пустой желудок сильно напоминает, что время обеда уже наступило, но, несмотря на это, нужно ждать, пока сварится суп из зайцев или куропаток, убитых дорогой, или из барана, купленного у монголов...

Часа через два по приходе на место обед готов, и мы принимаемся за еду с волчьим аппетитом. Сервировка у нас самая простая, вполне гармонирующая с прочей обстановкой: крышка с котла, где варится суп, служит блюдом, деревянные чашки, из которых пьем чай, - тарелками, а собственные пальцы заменяют вилки; скатерти и салфеток вовсе не полагается. Обед оканчивается очень скоро; после него мы снова пьем кирпичный чай; затем идем на экскурсию или на охоту, а наши казаки и монгол-переводчик поочередно пасут верблюдов.

Наступает вечер; потухший огонь снова разводится, на нем варится каша и чай. Лошади и верблюды пригоняются к палатке, и первые привязываются, последние сверх того укладываются возле наших вещей или неподалеку в стороне. Ночь спускается на землю, дневной жар спал и заменился вечерней прохладой. Отрадно вдыхаешь в себя освеженный воздух и, утомленный трудами дня, засыпаешь спокойным, богатырским сном

Мир в это время

Могила Виктора Нуара на кладбище Пер-Лашез

«Нуар (Ivan Salmon, известный под именем Victor Noir) — французский журналист, застреленный 10 января 1870 г. принцем Пьером Бонапартом. Паскаль Груссэ, оскорбленный письмом принца Бонапарта, напечатанным в "Avenir de la Corse", обратился к Н. и Ульриху де Фонвиелю с просьбой потребовать у принца удовлетворения. Свидание между принцем и уполномоченными Груссэ окончилось тем, что принц Бонапарт выстрелил из револьвера в Нуара, который выбежал из дворца и на улице упал мертвым. Фонвиелю, в которого принц также стрелял два раза, удалось спастись. Принц, преданный верховному суду в Туре по обвинению в убийстве и покушении на убийство, утверждал, что прибегнул к законной самозащите вследствие грубой провокации со стороны Нуара, который первый ударил его, а Фонвиель во время разговора вынул из кармана револьвер. Показания Фонвиеля расходились с утверждениями принца во всем: по его словам, принц с начала до конца был нападающей стороной. Суд оправдал принца. Глубокое волнение, вызванное в свое время убийством и похоронами Нуара и процессом принца Бонапарта, было одним из наиболее ярких симптомов того конфликта между обществом и наполеоновским правительством, который через несколько месяцев привел к падению второй империи».

Цитируется по: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Спб: Издательское общество Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон, 1890-1907