Пользы от него никакой, но и вреда — тоже. Пусть будет хоть один из многих, депутат-ученый. Посчитали ТАМ и не смотря на то, что за него не только теща, но и его студенты-двоечники не голосовали, по спискам приняли в депутаты.

Сбылась мечта!

Спустя неделю он стал как все, где каждый по отдельности умный, а вместе … не очень. Разгуливая по коридорам власти он думал только об одном — где покурить? Принятый по недоразумению общенародный закон, оказалось, распространялся и на самих депутатов. Какие такие мысли о благе своего народа, о применении на практике своих же обещаний, да и просто, о сбалансированном бюджете могут занять депутата, если нестерпимо хочется курить! Табу на курение распространялось не только на зал заседаний, но и на VIP туалеты и даже — буфет.

Творог не лез в горло, десерт не радовал. Курить хотелось так, что даже зубы сводило, и тогда он, не допив свой чай, привычно засунув казенную ложечку в карман, быстрым шагом пошел на выход. Сто двадцать шагов по ковровым дорожкам, тридцать по паркету, восемнадцать мраморных ступеней и удар ногой по стеклянной двери. Яркое солнце в отражении золотых куполов, хлопающий на ветру государственный флаг и ожидающие хозяев, нескромные, скромно оформленные в лизинг, авто на стоянке. Ни одного киоска!!! Где дрожащими руками вырвать сигарету из пачки?

Наискосок, через площадь, шел чел в пальто, держа в зубах — сигарету.

- Эй това… Эй! земляк!!!
Хрипло крикнул депутат и ринулся наперерез. Мужчина остановился и как настоящий мужик, не дожидаясь — "Дай курнуть", достал пачку.

- Фигово в депутатах?
Сочувственно спросил он, щелкая зажигалкой, наблюдая, как одним могучим вдохом тот всасывает дым.

- Не то слово.
Выдохнув, ответил депутат.

- Я ведь здесь …
И он то-ли с гордостью, то-ли с горечью — улыбнулся.
- Всего-ничего, а уже … обрыдло.

- Подходящее слово. Из учителей?

- Из профессоров. Разрешите представиться. Бывший социолог.

- Бывших не бывает. Это я как филолог заявляю.

Он не стал уточнять, что и социолог может быть интеллигентом. Что однажды защитив диплом, человек пожизненно приобретает высокий титул и тяжелое бремя. Он мог это даже доказать научно, скуривая за день полторы пачки. Но не спешил публиковать свои мысли, шлифуя каждый довод и доводя до блеска неоспоримые тезисы. Потом, потом, потом, когда созреет.
- В депутатах-то корысти ради, или из научного интереса?
Ехидно спросил он.

- Честно, по дурости.
Признался депутат.

- Ну не наговаривай на себя. Неужели уже ничего не изменить?

- Себя не изменить.

- Да. Себе не изменить.

Сигарета догорела и они расстались. Депутат вернулся заседать. Никто его не слушал. Оставалось только голосовать за не им принятые решения. Филолог был свободен и свободно мог выражаться о власти, но и это никого не интересовало. Им бы поговорить. Ведь оба были на то мастера, но дома их ждали жены, и одних, без подозрительных собутыльников. В кабаках тоже не курят. Вот и бродит теперь интеллигенция, разобщенная, у каждого в заначке своя пачка сигарет и свои, незаконченные мысли.