Далеко в море протянулась неровной линией живописная коса. Прежде чем дойти до точки, где она сужалась и плавно уходила под воду, теряясь и оставляя путника в некоем недоумении, нужно было преодолеть окаймлённую густыми зарослями можжевельника тропу. Мужчина и женщина шли по ней, торопясь к их первому на острове закату…

Темнело рано, далеко ещё до белых ночей, но так ощутимо очевиден был запах долгожданной волнующей весны с её переменчивым настроением… День сегодня выдался ясный, такие дни нечасто случаются. С самого вечера накануне она хлопотала вокруг сына, собирая его в путешествие в изысканную, естественную красоту, предчувствуя, что погода будет к ним благосклонна. Давным-давно она побывала здесь с его отцом, и теперь сердце бухало и торопилось, как перед свиданием с дорогим человеком. Память не желала отпускать видения позабытой, на первый взгляд, встречи. Разве можно забыть то, о чём ежедневно вспоминается, стоит посмотреть в глаза Меэлису.

– Мама, а почему ты назвала меня Меэлисом? – он лукавил, спрашивая, ответ был ему известен.

– Много раз я рассказывала тебе о храбром сыне старейшины Лембиту, воспетом в сказаниях нашего народа. Почему ты снова задаёшь этот вопрос, журавлёнок? – так ласково она звала его с младенчества, когда он рос худым, несколько выше, чем остальные, ребёнком. Поднимал свои длинные тонкие руки всякий раз, когда удивлялся чему-то, – ну точь-в-точь первые взмахи крыльев слётка журавля.

– Потому что хочу услышать рассказ вновь. Вот пойду в школу, научусь читать, и книжка о Меэлисе станет моей самой любимой книгой, что я прочитаю сам!

– Договорились, – улыбнулась она в ответ, – а сейчас нам пора собираться в поход. Тебе откроется очарование и тайна древнего острова.

– И у нас будет самый настоящий привал, как у туристов? – он всегда представлял их с рюкзаками и палатками, установленными для ночлега. И теперь, как истинный в его понимании турист, он закинул за спину маленький компактный рюкзачок и рвался в дорогу.

– Конечно, дорогой, я запасла для этого всё, что нужно: бутерброды с килькой и вяленой колбасой, подсоленное печенье и твой любимый ароматный чай из трав.

Им предстояло пройти около двух или чуть более километров, но разве это расстояние по сравнению с регулярными велосипедными прогулками, что они несколько раз в неделю устраивали для себя, если, конечно, планы не нарушал дождь. Оставив машину, они начали свой путь под названием «Путешествие к можжевеловому закату». «Хорошая идея для названия нового романа», – подумалось ей, ведь с годами желание писать не угасло, и она повиновалась возникающему вдруг порыву писать о жизни и о своей родине, которой неустанно доказывала свою крепнущую с каждым годом любовь. «Отчего я не умею рисовать», – сокрушалась она, но тут же радовалась, когда замечала, как Меэлис выводит силуэт их острова карандашом на бумажном листке, палкой на песке или угольком от костра на деревянном заборе.

Остров нарисовать совсем не сложно. Своими очертаниями он напоминает летящую утку. И, может быть, поэтому каждую весну здесь, среди заливов, местами густо заросших травой, останавливаются многочисленные виды перелётных водоплавающих птиц. И сейчас отчётливо был слышен гомон прилетевших стай, облюбовавших эти восхищающие своей нетронутой первозданностью места.

Меэлис унаследовал от матери трепетную любовь к птицам, и весной их дружная семья с особым интересом наблюдала за пернатыми, а в студёные месяцы помогала зимовать тем из них, кто не улетал: на садовых деревьях и в окрестном лесу развешивались сеточки с птичьим угощением. Она учила сына слушать тишину их острова и замечать природные явления. Сама же по-детски восхищалась творениями природы и, когда птахи начинали свои призывные песни, не дожидаясь появления солнца из-за горизонта, ранним жаворонком оставляла свои сны и спешила приветствовать день.

Но пришло время, и она начала заботиться о подготовке к школе этого смышлёного светловолосого мальчугана, унаследовавшего от отца голубые, как цветочки льна, глаза. Она смотрела на него то с восторгом, то с затаённым удивлением и размышляла: «Он всегда такой любознательный и живой, но его глаза порой выражают отстранённость и погружение в свои мысли. Как это странно и необычно для шестилетнего ребёнка».

– Мам, а на море плавают лебеди? Я так мечтаю их увидеть! – его вопрос вывел её из минутного оцепенения.

– Не знаю, но, думаю, да, ведь сейчас для всех птиц наступила самая благодатная пора – забота о гнезде и будущем потомстве. А ты видел аистов у нас на крыше?

– Да! Представляешь, они уже вьют гнездо, таскают такие большие прутья! А в нашем саду поселились коноплянки – я видел их гнёздышко в кустах, ближе к дальнему углу забора.

Она потрепала его по волосам. Сейчас он был возбуждён более обычного, а она наблюдала за ним украдкой и благодарила бога за чудо. С его рождением она сама родилась заново. Но как быстро летит время…

– Мама, а птицы тоже поют друг другу песни, как ты мне?

– Да, милый, мамы-птицы всегда баюкают своих деток, только очень тихо, ты обычно спишь и не слышишь. Но зато их утренние песни так громки, что будят тебя, открывая окно нового дня.

– Смотри, кусты редеют, я вижу море с обеих сторон! Значит, мы скоро доберёмся до горки камней, о которой ты мне рассказывала?

– Мы сделаем там привал, а потом по узкой-узкой ленточке косы дойдём до мыса Сяэретирп.

– Ура, я возьму с собой камни, чтобы продлить эту косу хотя бы на шаг, ну или на полшага. Ты поможешь мне?

– А как же! Хотя мы и не такие сильные, как древний богатырь Лейгер, но вполне способны продолжить его дело по строительству дороги к сааремааскому соседу Суур Тыллю.

Ей нравились легенды, а может быть, были они вовсе не легендами, а правдивыми историями, приукрашенными с веками стариками, которые передавали их из уст в уста. В них она находила объяснения сложившимся в её крае традициям и была очарована поступками героев, стремясь быть похожими на них. Вот и Меэлиса она воспитывала так, как подсказывало ей доброе сердце, ни за что не смирившееся бы с утратой счастья, обретённого на этой земле, где будет жить и её сын, постигая для себя родину.

Впереди уже были заметны камни, что собирают в одну большую горку местные жители островка Кассари, хийумаасцы и туристы, которых специально привозят сюда, рассказывая о природных заповедных тропах и легендарных богатырях. А камней в их стране действительно очень много, и сколько ни убирай их с полей, они всегда появляются снова.

Вокруг сейчас не было ни души, спокойно и трепетно. Она взяла сына за руку, в волнении приближаясь к месту, где ей когда-то довелось провожать закат… или встречать?

– Смотри, лебеди! – восторженный окрик Меэлиса прервал её раздумья. – Они такие красивые и гордые!

– Грациозные и независимые, – она остановилась, чтобы разглядеть силуэты белоснежной пары. – Какое же это счастье жить в такой прекрасной стране, где поют самые лучшие птицы, где воскрешающие рассветы самые трогательные, а закаты – самые обнадёживающие!

…Две фигуры замерли у кромки моря под успокаивающий шелест волн-песен, под чарующий звук ветра-слов, принимая своей душой посыл далёкой звезды-Солнца. Хорошо, когда любая дорога заканчивается запоминающимся признанием себе, сыну, родителям, другу, природе. И радостно подмигивает небо, и воздушно машут крыльями лебеди, и щёлкает в реликтовом можжевельнике какая-то пичуга. Прелестный птичий голосок отзывается новым стихотворением в её ожившем творчестве и новым неопытным рисунком в становлении маленького Меэлиса-художника.

Она по обыкновению поклонилась заходящему солнышку, а Меэлис помахал ему рукой, пока не понимая, почему надо непременно кланяться. Но у него всё впереди, всё узнается. Она же подумала о старенькой матери, что терпеливо ждала возвращения путешественников у очага их уединённого счастливого хутора, чтобы всем вместе готовиться к новому рассвету.

Рассказ опубликован в журнале "Зинзивер" №2 (70), 2015

На заставке фото автора

Обсуждение закрыто