В современном мире протестный потенциал теоретически утилизируется выборами. Протестные настроения, обретя сторонников, легитимизируются через процедуру выборов и сами становятся законом.

Однако это явно не наш случай: недовольство жизнью налицо, но выборы не дают никакой возможности поменять Ансипа, который чмо (Карфаген должен быть разрушен!). Почему?

Понятно, что наши парламентские выборы только называются всеобщими (у существенной части граждан Эстонии в 1992 году попросту украли гражданство), у нас вообще нет содержательной дискуссии о том, в какую сторону и как должна развиваться страна (и должна ли развиваться вообще, если в конституции стоит исключительно "сохранение" без "развития"), у нас блокирована всяческая возможность для выражения протестных настроений в период между выборами (референдумы и конституционный надзор законодательно практически исключены, а для "уличной политики" придуманы закон об охране порядка и "пакет бронзовой ночи") и т.д. Полицейское государство — плохой пример для рассуждений на тему выборов. Но только ли местные факторы делают замену (а правильнее — уголовное преследование) Ансипа невозможной? Нет.

Как и процесс законодательства, процедура выборов остается неизменной на протяжении вот уже столетий, и, застыв, совершенно не реагирует на изменения. Что обсуждается в связи с выборами? Должен ли ящик для бюллетеней быть прозрачным? Внушает ли доверие человек, в руках у которого ключи от комнаты, где стоят ящики для предварительного голосования? Разборчиво ли написан номер в бюллетене? Все это — мелочи.

Война

В средние века символом власти над территорией была крепость. В те времена многие послевоенные мирные договоры содержали императив срыть ту или иную крепость проигравшего.

В XIX и в начале ХХ века таким символом стала железная дорога, в конце ХХ века — атомная станция. Век ХХI вывел на первое место виртуальный символ — выборы. Практически все "войны за демократию" последних двух десятилетий имели целью проведение в ТВД "наших" выборов. После их проведения войска могут переходить в "полицейский" режим. Косово, Ирак, Афганистан. Это — с одной стороны.

С другой стороны, сами выборы — это война. Информационная война, которая все более приобретает самостоятельные черты. Война, позволяющая утилизировать протестный потенциал. Без Бастилий, гильотин и "кровавого воскресенья". Однако и на этой войне все средства хороши, доказательством чему — "цветные революции"; как бы выборы.

Мобилизация

В связи с приближением выборов-войны в обществе объявляется мобилизация и военное положение. Ну, если не военное, то чрезвычайное — точно. Устанавливается частичный запрет на свободу слова (запрет наружной рекламы), государственные СМИ начинают распределять эфирное время по карточкам (но его можно свободно купить на "черном рынке" частных СМИ), высшие суды начинают работать в режиме чрезвычайной подсудности и т.д. Апофеоз мобилизации — буквальное приведение в движение избирателей с целью доведения их до "призывных пунктов" — избирательных участков. Часто эта мобилизация имеет полупринудительный характер, так как во многих странах установлен ценз явки избирателей. Не придешь сейчас — придется ходить снова и снова.

В данном контексте эстонское электронное голосование — удар по мобилизации. Эдакий избирательный дембель.

Повсеместная проблема избирательного законодательства при этом — абсолютная неравномерность этой мобилизации. Субъекты, прямо влияющие на результаты выборов, не задействованы в законодательстве или никак, или недостаточно.

Например, президент Эстонии. В выборах задействован — объявляет их. Почему он? Потому что формально беспристрастен, и даже приостанавливает на время своих полномочий членство в партии. В его же ведении, кстати, и объявление военного и чрезвычайного положения — чтобы у парламента не было искушения манипулировать сроками выборов. Однако где президентская беспристрастность в последней новогодней речи? Где она в заявлении о том, что таллинскому мэру он ни при каких условиях сформировать правительство не поручит? Законодательство не запрещает ему подобные заявления, а должно бы. Потому что по сути они запрещены.

Другой пример — спецслужбы. Уже давно являясь активнейшим субъектом выборов, охранка рьяно исполняет функции довоенной Политической полиции в Эстонии. Последний финансовый скандал с центристами — что это? Фактология скандала категорически расходится со сроками его обнародования. Почему те же факты не были сообщены общественности сразу же после их выявления? Почему, почему… Да потому, что разразись скандал летом, к марту о нем все бы уже благополучно забыли. Но деятельность этого активнейшего субъекта выборов избирательное законодательство не регулирует никак. А должно бы.

Стандартным приемом для выборов-войны стало сообщение о возбуждении уголовного дела в отношении того или иного кандидата аккурат перед выборами. Следует ли полиции запретить это, если факты изложены оппонентами грамотно и дело надо возбуждать? Нет, но надо запретить сообщать об этом в СМИ до окончания выборов. Потому что дела эти, как правило, заканчиваются ничем, а осадок — остается.

О СМИ вообще говорить не приходится — закона о СМИ в Эстонии нет, что почему-то делает Эстонию раз за разом "раем" по части свободы слова. Странная логика у составителей этих рейтингов. Но даже кодекс журналистской этики, корпоративный, по сути, документ, ничего не говорит о работе СМИ в период выборов. Хотя война-то — информационная!

Список этот можно продолжить. В него входят также иностранные государства и их дипломатические миссии, органы законодательной власти, органы исполнительной власти, органы местного самоуправления (административный ресурс), НПО, финансовые доноры, социологические службы опроса населения, налоговые органы, избирательные комиссии, суды, канцлер юстиции и т.д. и т.п. Все эти субъекты так или иначе могут являться активными субъектами выборов, но законодательная мобилизация их не затрагивает.

Конфликты и их (судебные) решения

Как и суды, выборы могут играть в обществе как интегрирующую, так и репрессивную роль. В результате выборов их участники могут приходить как к взаимопониманию, так и к ненависти друг к другу.

Как и всякая война, выборы — череда конфликтов. Реальность же такова, что лишь ничтожно малая их часть находит разрешение во время выборов; после выборов — чуть больше, но все равно ничтожно мало. Хотя всё во время выборов, как и на войне, посвящено принципу темпа операции. Плакаты должны быть развешаны и убраны вовремя, телевизионные ролики отсняты и показаны вовремя. Вообще, все должно быть вовремя. Скандалы, как мы уже убедились, в том числе.

Избирательное же законодательство демонстрирует удивительную бесчувственность к этим конфликтам, хотя формально специально для разрешения предвыборных конфликтов высшие суды работают с режиме чрезвычайной подсудности — споры, например, в Эстонии разрешаются Государственным судом, как судом первой инстанции. Но: судебному рассмотрению подлежат лишь жалобы на решения избирательных комиссий, а комиссии принимают решения в очень узком спектре, имеющем отношение к проведению выборов, но не предвыборной кампании. В результате масса конфликтов остается в ходе конфликтов нерешенными. Еще один результат — практическое отсутствие соответствующей судебной практики, которая могла бы заменить правила проведения избирательных кампаний.

Например, уже подзабытая ныне история с К-сырками. Центристы смухлевали, но ничего им за это не было. Поскольку никакого решения по этому поводу избирательные комиссии не принимали. А не принимали потому, что это формально — не их компетенция. В результате очевидный конфликт вываливается из темпа операции, и разбираться с ним приходится уже после выборов, когда все уже решено.

Подобная нечувствительность законодательства порождает глубочайшую фрустрацию у участников процесса, и прежде всего — у наблюдателей, которых партии отряжают на выборы десятками. Наблюдатели видят нарушения, но не в силах ничего предпринять, поскольку избирательные комиссии жалобы подобного рода не рассматривают. Нагрузить же их подобной компетенцией — значит парализовать их работу.

Выход же из этой ситуации представляется очевидным — надо доверить надзор за "свободными и честными выборами" заинтересованным лицам. Поскольку друзей на выборах нет по определению (идет война), всякое действительное или кажущееся нарушение должно выноситься на суд "круглого стола" наблюдателей. С последующим утверждением их решения со стороны избирательной комиссии, если та сочтет решение логичным и оправданным. В таком случае форма будет соблюдена — заинтересованными лицами обжаловаться будут формально решения избирательной комиссии, но спектр их будет несравненно расширен. Что позволит создать соответствующую судебную практику.

Крайне громоздки и нереальны также наказания за нарушения fair play. В принципе, судам постоянно приходится оглядываться на вероятную возможность отмены результатов выборов, но "выправляющих" ситуацию решений они в принципе не принимают. А напрасно. Если выборы — свободный рынок, то где же Ансип со своим монетарным подходом? Понятно, что в режим чрезвычайного положения должны быть соответственно задействованы и судебные исполнители.

Еще о наказаниях: пять лет я вел судебное дело о взыскании ущерба с Маардуской городской управы и местного кабельного телевидения. Перед выборами местный кабельный канал отказался показать за плату предвыборное выступления оппозиционного союза, сославшись на то, что по договору между ним и мэрией они имеют право показывать только местные новости. Местные же новости беззастенчиво крутили рекламу мэра и его партии. Через пять лет дело, так и не преодолев суда первой инстанции, прекратилось, так как лидеру оппозиции все это осточертело. Результат: прямые финансовые потери в виде затрат на съемки и монтаж выступления, проигранные выборы и проигранный по сути суд со своими издержками. Предложенная выше схема могла бы помочь обуздать конфликт при его зарождении, но этого не произошло. Невосполнимые потери: разочарование в политике приличного человека. Однако денежная компенсация, присужденная в режиме чрезвычайной подсудности, могла бы изрядно подсластить пилюлю.

Короче, выборам, как институту, категорически недостает интерактивности. В принципе, выборы должны в будущем становиться постоянно действующими, подчиняясь совсем другим законам. Партии же, которые ныне придуманы лишь для участия в выборах, удивительно конфликтны и не работают на интеграцию общества.

Выборы и суверенитет

Всякие выборы в наше время отвечают на вопрос о суверенитете страны — "наши" прошли выборы или не "наши". Последний скандал с центристами — как раз из этой области. "Цветные революции" — тоже яркий пример "чужих" выборов.

Действительно, зачем связываться с армией противника, если можно возглавить ее своим, без кавычек, верховным главнокомандующим? Просто проведя на пост президента своего человека?

 

Обсуждение закрыто