Патриаршество Алексия II уже сравнивают с целой эпохой в истории России, причем не только православной. Это был великий человек, который возглавил Русскую Православную Церковь во время великих перемен. С него много спросится, но много больше ему простится. 

Это был человек, который был наделен даром покорять сердца с первых же минут личного общения. Мне довелось провожать вновь избранного Патриарха из Таллинна в Москву. Мы записывали для "Русского видеоканала" прощальное интервью. Теперь я не могу точно вспомнить, о чем был тот разговор. Святейшему было грустно, а меня по младости лет и статусу неофита распирало "величие момента". И микрофон, и камера, и вся съемочная группа были очень уж неуместны в церковной канцелярии, но Святейший все стерпел и даже снизошел до того, что подписал для меня первый том Толковой Библии: "С пожеланием милости и помощи Божьей. Патриарх Алексий. 10.VII.1990 г."

Потом мы провожали его на вокзал, и никто не знал, что Святейший вернется в Эстонию только через долгих двенадцать лет. А он знал, что в новом своем сане сможет вернуться на родину только тогда, когда устроится положение Эстонской Православной Церкви, сохранившей верность Московскому Патриархату. Патриаршую грусть я смог оценить по-настоящему только тогда, когда ЭАПЦ постигла трагедия раскола, и начались гонения на церковь, сохранившую каноническую верность Московскому Патриархату. Непостижимым образом, чем лучше становилось положение Русской Православной церкви, чем более укреплялся ее авторитет в России и в мире, тем хуже становилось положение православия в Эстонии, на родине Святейшего Патриарха. Наверное, это стоило ему не одной бессонной ночи не одного рубца на сердце.

Вновь я увидел Патриарха только в сентябре 2003 года во время его исторического визита в Эстонию. Святейший пришел на Александро-Невское кладбище поклониться могилам родителей и отслужить панихиду. И вновь он был не один, а в окружении толпы вездесущих репортеров. Все, что Святейший смог себе позволить до панихиды  — это земной поклонам родительским могилам, у которых он не был двенадцать лет. Когда Патриарха облачали для служения панихиды, он поймал мой взгляд. Мне стало как-то очень неловко: говорят, Святейший всех, с кем встречался, помнил по именам.

А потом была незабываемая поездка в Пюхтицу. Вечером немногих оставшихся в монастыре паломников и журналистов пригласили на трапезу. Патриарх вел себя не как гость обители, а как заботливый хозяин. В тот вечер он каждому сказал какое-то ласковое слово и подарил иконку Владимирской Божьей Матери со своим благословением. Наутро в отличном расположении духа в окружении насельниц Святейший гулял по монастырскому двору, сходил на пасеку, заглянул на могилу князя Шаховского. Когда я решился подойти за благословением и назвал свое имя, Патриарх еле заметно кивнул головой и сказал: "Я помню".

Вероятно, теперь мы прочтем немало былей и небылей про Святейшего Патриарха. Многим захочется быть у него в друзьях. Я в друзья не набиваюсь, а рассказал о своем личном опыте общения со Святейшим Патриархом, потому что за время его отсутствия в Эстонии мне не единожды приходилось писать на местные церковные темы. Это было время, когда церковный раскол был в самом разгаре, когда Русская Православная Церковь в Эстонии подвергалась гонениям только за то, что сохранила каноническую верность Матери-Церкви, утвердившей ее автономию.

Большинство православных приходов было отторгнуто в пользу Константинопольского Патриархата, куда зарегистрированная и "правопреемная ЭАПЦ" была принята не на правах автономной церкви, а только на правах заморской митрополии. Когда обман вскрылся, "правопреемная ЭАПЦ" вновь раскололась — из нее ушли священники, которые в полном соответствии с уставом ЭАПЦ взялись строить эстонскую "народную" церковь. Мерзость церковного раскола и клятвоотступничества — это трясина, стоит только коготку увязнуть…

Обо всем этом теперь писать как-то не принято, хотя раскол до конца не изжит и церковное устройство не окончено. Не оставляют опасения в том, что, когда откроется вакансия на епископскую кафедру в Таллинне, для обиженных возникнет соблазн нового раскола. Напомню, что в патриарших бумагах лежит прошение членов Рийгикогу Михаила Стальнухина и Владимира Вельмана о восстановлении епископской кафедры в Нарве, должной укрепить православие на эстонской земле. В сентябре 2003 года в Пюхтицах нынешний местоблюститель Патриаршего престола митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл в беседе со мной и Михаилом Стальнухиным дал понять, что вопрос о восстановлении епископской кафедры в Нарве должен созреть. Не исключено, что вопрос этот быстро дозреет при новом Патриархе.

Отошедшему в вечность Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси будут долго поминать сделанные им великие деяния на благо Русской Православной Церкви и России, и это справедливо. Но справедливо и другое: бремя упущенных Эстонской Республикой возможностей с годами будет становиться все тяжелее и тяжелее. Польша сумела извлечь и продолжает извлекать максимум возможной духовной, политической и экономической выгоды из папы Иоанна Павла II, в миру поляка Кароля Войтылы. Нам же европейской прагматичности дороже наши национальные принципы.

Не заглядывая в святцы можно с уверенностью предположить, что в третьем тысячелетии другого Патриарха Московского, всея Руси и северных стран — уроженца или выходца из Эстонии — не будет. Эстония же с пренебрежением отнеслась к дарованному ей чуду. Чудо — явление не случайное и, если ты не принял чудо с первого раза, не жди, что перед тобой будут метать бисер повторно.

Мы не дали Святейшему Патриарху Алексию II того, что он вправе был ожидать от своей родины, но мы и не получили даже тысячной доли того, что мог бы нам дать. Конечно, Бог нам всем судья, но те, от кого зависело официальное признание чуда, и сегодня продолжают вести себя подобно евангельским животным, перед которыми не рекомендуется метать бисер.

 

 

Обсуждение закрыто