Дозревающая школьная реформа все больше напоминает канун «бронзовых событий». «Русская» школа подобно «Бронзовому солдату» в 2006-2007 годах превратившись в наше «русское всё», неуклонно продолжает трансформацию в «последний рубеж обороны». Однако, как и в случае с «Бронзовым солдатом» школа не станет ни русскими Фермопилами, ни «местом смерти» (в китайской военной традиции место наивысшего напряжения сил – победы или героической гибели).

В 2007 году «Ночной дозор» пытался защитить общественный интерес, игнорируя тот факт, что собственником его вещественного выражения – надгробного памятника на Тынисмяги – является государство. Нечто подобное происходит сегодня с так называемой русской школой.

Для того чтобы защитить нечто, используя силу закона, нужно сначала выяснить, есть ли у вас на это право. Нынешнее «нечто» подобно «Бронзовому солдату» складывается из нескольких элементов: из общественного интереса – сохранения одного из элементов этнического воспроизводства, а именно образования на русском языке, его овеществленного выражения – школы в виде муниципальной собственности и системы образования в целом, принадлежащей государству.

Образно говоря, мы имеем дело с классической задачкой о противоречивых интересах трех собственников – собственника общественного интереса (капусты), собственника школы (козы) и собственника системы (волка). Все трое уже сидят в одной лодке, и возможностей остаться при своих интересах нет только у собственника капусты.

Уповать на то, что в оставшееся до конца года время все попечительские советы «русских» школ, примут однозначное решение в пользу поддержания этнического воспроизводства, не приходится. Отказ от поддержания этнического воспроизводства может быть обусловлен множеством частных причин, в основе которых лежит одна единственная причина – отсутствие национального единения.

Русская община, нравится нам это или нет, разделена по гражданскому признаку (граждане ЭР и РФ, лица без гражданства), по признаку отношения к страту национального меньшинства (правоприемные граждане ЭР входят в страту, прочие нет) и, разумеется, по социальному признаку (относительно богатые, бедные и очень бедные, средний класс практически отсутствует). В зависимости от конкретных политических целей к русской общине присоединяют или отделяют от нее представителей других национальных общин. Кроме того, внутри самой общины возникают псевдостраты, подменяющие общинные интересы корпоративными. В целом все это порождает ситуацию перманентной внутриобщинной неразберихи, провоцирует чувство неуверенности в своих силах и откровенную паранойю.

Наиболее ретивые защитники «русской школы», выманивающие ее на «место смерти», игнорируют любые разумные доводы – никаких компромиссов с государством и мораториев, руки прочь! Попытки говорить с государством на языке силы ничем хорошим не закончатся. Мораторий на провальную школьную реформу однозначно идет в зачет государству. Для компромисса нет оснований – русской общине нечем поступиться кроме как угрозой «школьного бунта», а это в наших конкретных условиях очень слабый аргумент. Государство твердо уверено в том, что, имея опыт 2007 года и новейшие технические средства, оно способно подавить любые беспорядки.

Министерство образования и науки создало для «русских» школ педагогическую проблему, не располагая реальными средствами для ее разрешения. В сложившейся ситуации оно как должное примет и школьное смирение и школьный бунт, поскольку и то и другое освобождает идеологов и практиков школьной реформы от политической и юридической ответственности. Между тем в схеме есть слабое звено – право определить ребенка на учебу в эстонскую национальную школу. Во всяком случае, такое право есть у натурализованных в гражданстве Эстонской Республики. Министр образования и науки Тынис Лукас, слегка преувеличив опасность, признался, что русское большинство в эстонской школе создаст педагогическую проблему, поэтому русских детей следует держать в русской школе.

Одной из главных ошибок «Ночного дозора» было нежелание привлечь внимание общественности к целому ряду новейших памятников, откровенно воспевающих эсэсовское прошлое борцов за свободу Эстонии. А ведь всего-то и нужно было, что носить свои венки из колючей проволоки к мемориалам на Марьямяги и Синимяэ, заваливать цветами не только «Бронзового солдата», но и «Часы свободы» на площади Свободы. Защитники «русской» школы совершают ту же самую ошибку, т.е. пытаются разрешить созданную министерством педагогическую проблему в «русской» школе, вместо того чтобы создать министерству собственную педагогическую проблему в школе эстонской, заложив таким образом основу для возможного в будущем компромисса.

В сложившейся ситуации, какая разница родителям, в какую именно школу пойдут их дети, если и там и там обучение будет вестись на государственном языке по одним и тем же программам? Выторговав у государства процент, русская община потеряет гораздо больше, чем возможно приобретет, вообще отказавшись от него ради единой государственной школы.

Есть несколько вариантов развития событий в зависимости от выбранной общиной программы.

Нереальная программа – restitutio ad integrum. У государства нет ни ресурсов, ни мотивации для возвращения «русской школы» в первоначальное состояние.

Программа минимум – сохранение дискриминационной системы пятьдесят на пятьдесят, сорок на шестьдесят или тридцать на семьдесят.

Программа оптимум – единая национальная школа для всех без исключения граждан и не граждан Эстонской Республики требует преодоления ложного страха перед ассимиляцией. Ассимиляция представляет реальную угрозу для эстонского общества, следовательно, не является его истинной целью. Истинная цель удержание русских от участия в государственном управлении. Единая школа для всех это реальный шаг в преодолении институциональной сегрегации по национальному признаку.

Программа максимум – поэтапное воссоздание школ с русским языком обучения для русских как для национального меньшинства, требует политического решения. Под «решением» понимается более широкое толкование термина «национальное меньшинство», распространение статуса меньшинства на лиц родившихся и постоянно проживавших в Эстонии до 1991 года, а также их потомков. Реализация программы максимум на долгие годы закрепит сложившееся в государстве дискриминационное status quo.

Выбор цели и программы ее реализации за нами, хотя, скорее всего, попечительские советы школ, игнорируя мнение родителей, пойдут по пути конформизма (программа минимум), на ходу выторговывая для себя «хороший» процент.

 

Обсуждение закрыто