Мне известно, что в Эстонии живет Ольга Сахатова, которая была вожатой одного из лагерей "Артека" (их в артековском комплексе было всего 10). В 1983 году в отряде Ольги оказалась знаменитая американская школьница Саманта Смит, получившая личное приглашение Юрия Андропова посетить СССР.

Сам я проработал в лагере почти весь 1989 год. Это повествование я адресую тем, кто решит откликнуться на призыв нашего президента и приступит к созданию собрания сочинений о нашем советском прошлом. Может, мои воспоминания им покажутся ценными?

Конкурс без… конкурса

Вообще, сам я лично никогда не мечтал о поездке в «Артек», потому что был абсолютно безынициативным и неактивным школьником. «Тише воды, ниже травы», как говорится. Никогда никуда не совался, после школы ни на секунду не задерживался, шёл сразу домой и будущее своё со школой никак не связывал.

Однако случилось так, что именно в школе я и стал впоследствии работать, причем сразу после окончания средней школы – сначала воспитателем продлёнки, потом, по возвращении из армии – пионервожатым. Тема «Артека» для меня никак не звучала. Тем более, что в советское время детям попасть туда было сложно, поскольку путёвки распределялись через республиканский Центральный комитет комсомола. То есть, туда могли попасть либо очень активные пионеры, либо выдающиеся какой-либо деятельностью. Отбор проходили не только дети, но и претенденты на должности воспитателей, работники центра.

В конце 1988 года я прошёл конкурс – с этим отбором связана примечательная история. С директором школы, в которой я работал, у меня был затяжной производственный конфликт. Она чинила мне всяческие препятствия везде, где только могла. И когда она узнала, что я претендую на должность воспитателя, то замучила республиканский ЦК комсомола своими звонками, чтобы, мол, я никоим образом до конкурса допущен не был.

Как бы там ни было, звонки были проигнорированы по довольно банальной причине: на пять вакансий претендовало только трое – мы и «победили». Моя директриса не могла поверить в то, что комсомольский штаб не прислушался к мнению члена партии, звонила и уточняла, не вру ли я ей. Выяснилось, что не вру…

Именно поэтому в феврале 1989 года  я вступил  на крымскую землю, а точнее, приехал в город Гурзуф. Надо сказать, что к тому времени я уже учился заочно в Ленинградском Педагогическом университете (получал специальность преподавателя истории и общественных наук).

«Вместе – дружная семья!..»

В те годы под названием «Артек» существовали десять друг от друга независимых лагерей, в каждом из которых было до 300 детей. Смены тогда были по тридцать дней, некоторые и по сорок. Почти всегда путевки оплачивались государством, в том числе, и дорога. Ну а самыми престижными сменами считались июльские, августовские: они были международными.

Чтобы оказаться среди детей такой смены, надо было такой отдых заслужить. Всё по-честному: активисты, выдающиеся пионеры, выдающиеся ученики. Двоечник в лагере был бы абсурдом. Часто отдыхали дети высокопоставленных государственных служащих. Помню, отдыхал сын министра внутренних дел Азербайджана. Много он чего натворил, кстати. Именно в ту смену и именно в тот лагерь, где я работал, как раз приехала делегация из Эстонии.

Если иностранцев, как правило, определяли в один отряд (чтобы трудностей с переводом не было), то делегации из союзных республик рассеивали максимально: иначе невозможно было добиться зарождения неформальных межнациональных контактов.

В эстонской делегации было человек тридцать, половина из которых были русскими. Среди всех особенно выделялся долговязый блондин - самый старший и рассудительный. Он хорошо говорил по-русски, поэтому имел авторитет и среди эстонцев, и среди русских, став неким «связующим звеном» (эстонцы и русские и сейчас не особо контактируют, а в 1989 году, когда «поющая революция» уже началась, разница была особенно ощутима). Мне, как уроженцу Эстонии, ни одного «своего» не дали – по всей видимости, чтобы я не потакал землякам и не мешал дружбе народов.

За тридцать дней смены эстонские делегаты мне на глаза почти не попадались, да и не отличить их было особо, ведь все были в единой форме. Лишь в конце смены, когда национальным делегациям было позволено воссоединиться для подготовки совместного номера на концерте дружбы, я увидел всех сразу. Руководить процессом поручено было мне. Трудности возникли практически сразу. Это сейчас русские дети в Эстонии более-менее понимают эстонский язык и говорят на нём, а тогда для них спеть песню на эстонском языке было крайне затруднительно, да и станцевать эстонский национальный танец было не легче. Эстонцы знали русский получше, но использовать его не спешили.

«Приезжайте погостить!»

Мы приступили к подготовке «эстонского блока» и русская часть делегации была по понятным причинам пассивна. По традиции, в конце своего выступления каждая делегация приглашала всех посетить свою страну, говоря, например: «Добро пожаловать в Таджикистан!».

На дворе был 1989 год, на родине уже повсюду размахивали национальным триколором, Народный фронт собирал многотысячные митинги и на живущих в Эстонии русских стали смотреть не слишком дружелюбно. Эти настроения не могли не повлиять на процесс репетиции. Эстонцы категорически отказались приглашать в Эстонию! Стали рассматривать все варианты и остановились на фразе: «Добро пожаловать в Эстонию – в гости!». Что называется, почувствуйте разницу: не навсегда, не на «ПМЖ», так сказать, а просто – в гости.

По давно установившийся в СССР традиции, Эстония всегда выступала в конце (я до сих пор не знаю, какое этому объяснение). Не стал исключением и заключительный концерт дружбы на костровой площадке «Лесного» лагеря. Программа была роскошной. И, как назло, все выступавшие завершали свое выступление приглашением в свою республику безо всяких уточнений.

Напряжение в нашей группе нарастало, ибо никому не хотелось делать столь неоднозначный вызов. И я помню, что именно Урмас тогда за несколько секунд до выхода к зрителям вдруг сказал: «Всё, я принял решение. Будем говорить: «Добро пожаловать в Эстонию!». Так и сказали, поскольку Урмас сумел завоевать авторитет. Да и не хотелось после оваций, устроенных эстонцам (особенно бурно зрители отреагировали на проникновенную песню «Mu isamaa armas», которую исполнила эстонская девчонка потрясающе чистым голосом), влепить эту дурацкую прибавку «в гости!»

И еще об одном вспомнил – последний день эстонской делегации в Артеке. Это никогда не происходило одновременно, и отъезд растягивался на два-три дня. Эстонцы уезжали где-то посредине. Большинство стоически переносило эти минуты, но одна эстонская девочка из Рапла все-таки поддалась всеобщему возбуждению (плакали почти все!) и разревелась как белуга. Она закрывала руками лицо и постоянно произносила по-русски и по-эстонски: «Я не могу! Mina ei saa!».

Урмас одним из первых вошел в автобус и никак не выказывал своего отношения к происходящему. Наверное, я бы вряд ли запомнил его имя и фамилию, если не лихие перестроечные годы, когда на политическом небосклоне Эстонии стали появляться никому не известные имена. Лет через десять я обнаружил имя и портрет Урмаса среди баллотировавшихся в местные органы самоуправления. Вскоре он стал старейшиной столичного района Нымме, а несколькими годами позже возглавил министерство иностранных дел. Как вы теперь догадались, речь идет об Урмасе Паэте.

Вместо эпилога

В 2005 году я случайно встретил Урмаса Паэта на одном традиционном спортивном мероприятии, которое ежегодно проводит Ныммеская управа. Урмаса, по всей видимости, пригласили «по старой памяти» - вручить кубки победителям. Мне кажется, он меня не вспомнил, но любезно согласился нанести дружеский визит в школу, где я работаю. Этот визит состоялся пару месяцев спустя и оставил у всех очень благоприятное впечатление.

А написал я об этой истории потому, что хочу сказать: дружба народов СССР не была мифом. Всякое, конечно, было, но открыто проявлять враждебность по отношению к любой нации советская власть все-таки не позволяла. Именно поэтому, наверное, слово «националист» носило ярко выраженный негативный оттенок. Признаться в своем национализме не отваживались даже самые отъявленные сторонники идеи национального превосходства. А сейчас, к примеру, Тынис Лукас совсем не стесняется возглавить тартускую секцию Союза националистов Эстонии – должность министра образования в этом ему помехой не является. Лично мне это кажется почти абсурдным.  

Возвращаясь же к "Артеку", то чему меня он научил, так это умению строить отношения с людьми. В том числе, и других национальностей. Я совсем иначе стал смотреть на педагогическую работу, стал ставить перед собой более конкретные профессиональные задачи, научился отличать в профессии важное от не важного. И слово «националист» для меня по-прежнему носит негативный оттенок.