Начало суперкритической статьи Руутсоо заполнено банальными истинами а ля «снег белый, а масло маслянистое». Так, он патетически рассуждает о том, что история как наука не ведает абсолютной истины. Мощно сказано. Но вообще-то ни одна из сфер научной деятельности, будь то физика или биология, не претендует на таковую: это прерогатива религиозного сознания. Впрочем, далее автор и не скрывает, что, по его мнению, историческое сознание и есть разновидность религиозного: «Ведь в каком-то смысле исторический нарратив исполняет роль светской религии, а споры по вопросам веры, как известно, чреваты последствиями».

Эстонский на базе английского

Далее идет еще более впечатляющий пассаж об одном модном термине, который используется часто и невпопад – «дискурс». Руутсоо вносит принципиально новые краски в понимание этого термина. Оказывается, дискурс – это «правила достойного обмена мнениями». Ну-ну…

За дырявым забором квазиинтеллектуальных формулировок во вступлении следует гораздо более прозаическая основная часть статьи, в которой ее автор обвиняет некоторых авторов сборников в отсутствии «академического бэкграунда» и (как же без этого!) в незнании эстонского языка.

Больше всего достается редактору сборника Рафику Григоряну и Илье Никифорову, историку и журналисту, который замахнулся на святая святых – этноцентризм в эстонской историографии. Обвинения, выдвинутые Руутсоо по пунктам, я даже не берусь анализировать: настолько они смехотворны. Форма академического доноса, основанного на передергивании и недобросовестном, выдранном из контекста цитировании – достаточно распространенная в советское время практика, от которой Руутсоо, видимо, так и не смог отойти за время своего многолетнего «академического бэкграунда».

«Для начала отмечу, что среди авторов, вопреки обещаниям, нет ни одного историка. И лишь трое имеют академический бэкграунд», – повторяет понравившееся английское словечко Руутсоо. Примечательный кульбит. Для меня он интересен как типичное подтверждение «теории горшка».

История на базе эстонского

Эстония, как известно, страна маленькая. Поэтому часто случается, что человек делает карьеру, опираясь на камрадов, с которыми знаком с детсадовского горшка. Этот горшок кочует сначала в школу, а потом и в университет – чаще всего Тартуский. Интересно отметить, что очень немногие гуманитарии даже вполне эстонской национальности, имев глупость уехать в Москву или С.-Петербург, сумели успешно построить академическую карьеру в Эстонии. И поделом. В «правильные» университеты нужно поступать, где и продолжать «горшечные» академические карьеры. Поэтому-то Руутсоо «неправильные» университеты просто не считает университетами.

Лично с г-ном Руутсоо я имел сомнительное удовольствие встретиться на одной из передач Радио 4. Сомнительное – поскольку, признаюсь, я был просто ошарашен тем, как человек науки может впадать в чистой воды истерику после предложения обсудить в более-менее академическом ключе правомерность определения «оккупация» применительно к Балтийским странам.

Не знаю, изучал ли Руутсоо в своих «правильных» учебных заведениях такой предмет, как источниковедение. У нас в МГУ он считался одним из важнейших, поскольку любая историческая реконструкция нуждается в использовании максимально возможного круга разнообразных источников. Если же реконструкция строится на основе одного типа источников, например – ОБС (одна бабушка сказала), или, как любит выражаться Руутсоо, «нарративной истории», то возникают серьезные сомнения в ее адекватности.

И то, что эта бабушка, положим, эстонка, а не русская, нисколько не прибавляет к ней доверия. Основной пафос статьи Руутсоо состоит в том, что об истории Эстонии не имеют права рассуждать неэстонцы. Точка. Все остальное – лирика.

Ввиду вышеизложенных заблуждений г-на Руутсоо вынужден подписаться «расширенной» подписью: см. в начале материала.