Михаил Петров. Фото из личного архива

Меня часто спрашивают, чем отличается публицистика от журналистики. Граница размыта и четких определений нет. Очень упрощенно можно сказать, что современная журналистика – информативна и событийна, т.е. идет от события к читателю, к обществу, публицистика, наоборот, есть продукт внутренней потребности автора обратиться к обществу. 

Суть публицистики: не могу молчать

Суть публицистики гениально выразил Лев Толстой заголовком «Не могу молчать». В основе его статьи лежит событие; «Семь смертных приговоров: два в Петербурге, один в Москве, два в Пензе, два в Риге. Четыре казни: две в Херсоне, одна в Вильне, одна в Одессе». Семь смертных приговоров, и писатель не может смолчать:

«Вы же, что вы делаете? На что кладете свои душевные силы? Кого любите? Кто вас любит? Ваша жена? Ваш ребенок? Но ведь это не любовь. Любовь жены, детей – это не человеческая любовь. Так, и сильнее, любят животные. Человеческая любовь – это любовь человека к человеку, ко всякому человеку, как к сыну Божию и потому брату. 

Кого же вы так любите? Никого. А кто вас любит? Никто. Вас боятся, как боятся ката-палача или дикого зверя. Вам льстят, потому что в душе презирают вас и ненавидят – и как ненавидят! 

И вы это знаете и боитесь людей».

Профессиональный читатель, а большинство читателей, с моей точки зрения, – профессионалы, безошибочно (сердцем!) отличают поденную журналистику от настоящей публицистики.

Цель публицистики

Краткая литературная энциклопедия (Москва, 1971) уделяет публицистике полторы страницы, определяя ее как род журналистики и литературы, направленный на формирование общественного мнения. Публицистика формирует общественное мнение с целью повлиять на существующие политические институты и через них на государство.

В сетевой энциклопедии можно прочесть, что публицистика черпает из науки обобщения и обращает их в наставления, популяризует ли публицист выводы науки или сообщает результаты своего исследования, он делает это не для обучения, а для поучения, не для сообщения знаний, а для воздействия на ту политическую силу, которая называется общественным мнением: 

"Поэтому в область публицистики входят только насущные вопросы, имеющие решающее значение в направлении текущей жизни; таким может явиться в данный момент и чисто теоретический вопрос, имеющий, при другой комбинации обстоятельств, исключительно научное значение. (…) С вынужденной часто самоуверенностью публицистика опережает выводы осторожной науки и решает вопросы, которые так или иначе должны быть решены тотчас же; всегда субъективная, она исходит не столько из исследования прошлого, сколько из идеала будущего. Полемизируя с противником, она, по необходимости, видит в нём не столько заблуждающегося теоретика, сколько носителя и защитника вредных воззрений, распространение и утверждение которых пагубно для общества…»

Публицистика на русском языке должна быть национальной 

Мне уже приходилось писать о том, что русской общине в Эстонии нужна своя публицистика, ориентированная не на то, как мы жили вчера и как мы живем сегодня, а на то, как мы можем и как мы должны жить уже в ближайшем будущем. Нужны не только оригинальные авторские материалы, нужна собственная аналитика, нужна собственная критика, нужны собственные новости. 

Однако общий курс взят на истребление всего русского, причем теми, кто искренне считают себя русскими. Сегодня мы имеем преимущественно прессу для русских вместо русской прессы. В этой прессе работают не русские журналисты, а русскоязычные. Меня можно упрекнуть в том, что профессиональный журналист и не должен бравировать принадлежностью к определенному народу, что такое бравирование чрезвычайно вредит делу.

С моей точки зрения, настоящая журналистика и паче того публицистика, чтобы успешно противостоять журналистике партийной, должна быть, прежде всего, национальной. К сожалению, национальное у нас часто путают с национал-патриотическим и националистическим. 

Наши публицисты

С публицистами у нас не густо. Две наиболее яркие фигуры – Димитрий Кленский и Михаил Стальнухин. Имитатор русскости Кленский весьма талантлив и плодовит, но по качеству он сильно уступает Стальнухину. Там, где Кленский по обыкновению азартно молотит кулаками по воздуху, Стальнухин выигрывает свои поединки по очкам, причем с явным преимуществом.

Александр Чаплыгин в отличие от Стальнухина есть образчик вненациональной партийной публицистики для русских. Что ж, видимо, он хорошее приобретение для Центристской партии, но очевидная потеря для русской общины.

Лучшие образчики партийной публицистики находим у политика со стажем Анатолия Егорова. Его публицистика сочетает партийность и национальное начало. В отличие от защитников русской школы, русским языком владеющих слабо, Егоров – грамотный автор, умеющий ясно излагать свои мысли. Егоров опытный полемист и с ним интересно полемизировать и в комментариях и, что называется, в натуре.

Многоликий русскоязычный журналист Александр Иконников в своей публицистике тяготеет к зубоскальству и памфлету. Видимо пепел публично сожженного советского паспорта все еще стучит в его сердце. В публицистике для русских он согласен быть Виталием Григорьевым, лишь бы не пострадал литературный имидж писателя Иконникова. 

Олеся Лагашина, и это, несомненно, тяготеет к публицистике для избранных. В каждой ее строке чувствуется влияние двух высших образований. Ее публицистика событийна, приземлена и при этом обращена не к русским, а к эстетствующим * * *. Так помело очаровательной чертовки (см. фото Лагашиной) рвется в небо, но два диплома и статус доктора наук гнут к земле. 

В русскоязычной публицистике пробует свои силы Игорь Розенфельд. Порой его романтическая натура тоже рвется в небо, однако, народнофронтовское прошлое – это как пудовая гиря на кандалах каторжанина. Розенфельд за разом раз демонстрирует ортодоксальную партийную публицистику, полную очаровательных анахронизмов: быстровцы, заренковцы, быстровско-заренковская группировка, околореформисты, социально близкие и примкнувшие. Особенно умиляет «активное молчание заренковских соотечественников консервативного (национал-патриотического) толка». 

Активно молчащие – это не из разряда агрессивно-послушного большинства? Если следовать логике Розенфельда, молчание вполне может быть агрессивным. Невольно напоминает сатиру Сашу Черного:

– Гу-ни-я-ди, кто такой?

Не немецкий ли святой?

Для спасения души –

Все святые хороши.

Публицисты в подполье

Как правило, это мелкие пакостники, бравирующие своей анонимностью. Тем не менее, они тоже претендуют на формирование общественного мнения в определенном направлении. Кто указывает направление не суть важно, потому излюбленный прием такой публицистики – подозревать все и всех во всем и сразу. Основные темы публицистов в подполье: нас предали, кругом провокаторы, все сволочи, кто не с нами, тот не русский, распилы и откаты, и т.д.

Кто они, эти бойцы невидимого фронта? «Журналист Евгений Иванов» – Юрий Суторин, «просто читатель» – Виталий Некрасов, «А.Семенов» – просто А.Котов, и т.д. Одноразовые публицисты вроде Андрея Белозерова и Владислава Копылкова. Есть повод сомневаться даже в реальности Сергея Коновалова – персонаж демонстрирует амбиции на формирование общественного мнения, т.е. элемент публичности, но при этом шифруется, как Юрий Суторин (jurialhazz, марий, писатель Путтинг).  Понятно, когда по наивности шифруются от конторы, но прятаться от коллег-заединщиков? 

Вместо заключения

Философ и писатель Дмитрий Мережковский писал в книге «Атлантида – Европа»:

«Русские изгнанники, крайние жертвы войны, люди с содранной кожей, – чувствительнейшие барометры европейской военной погоды, лучшие оценщики слов о мире». 

Русские люди здесь, в Эстонии тоже на положении изгнанников – лучших оценщиков европейских слов о мире. Содранная кожа саднит и предчувствия обманывают редко. Однако «русская элита» за двадцать лет эстонской независимости так и не смогла дать им ни вождя, ни мотивации для объединения.

Нет уверенности в том, что эту статью украдут, как украли статью Анатолия Егорова, единственно для того, чтобы травить и шельмовать автора. Тем не менее, повторюсь: русской общине в Эстонии сегодня, как никогда нужны собственные журналисты и публицисты, не утратившие способности чувствовать общественные процессы, что называется кожей, а не крепким задним умом. 

Нужны новые авторы. Пробовать свои силы в журналистике и публицистике может каждый, кто не разучился писать по-русски и не чувствует себя в Эстонии лишним. Для них портал российских соотечественников мог бы  стать отличной стартовой площадкой.

ruspol.net

Обсуждение закрыто