Михаил Петров. Фото из личного архива

В старом анекдоте утверждалось, что тупые советские законы лишь в одной союзной республике исполнялись с немецкой педантичностью. Время шло, и мы успели нажить собственные законы, педантичное исполнение которых, мягко говоря, вызывает недоумение.

Начало реформе школьного образования было положено Законом об основной школе и гимназии в редакции 1997 года, которым устанавливалось, что к 2007-2008 годам все средние школы становятся эстоноязычными учреждениями. Эстоноязычное учреждение подразумевает, что его учебная программа в размере не менее 60 процентов осуществляется на эстонском языке. Реформа основной школы задумывалась, как вспомогательное средство для реализации знаменитого лозунга Isamaaliit (Союз Отечества) «Plats puhtaks!»

В этой связи любопытно признание одного из отцов-основателей Ismaaliit Марта Лаара. Признание относится к 2009 году, однако имеет характер, обобщающий прошлое поведение политика:

«Я вам гарантирую, что куда бы меня не поставили, везде начинает что-то происходить. Мы принимаем решения быстро и очень энергично. Мы делаем то, что мы обещали, нравится это кому-то или нет».

Вполне узнаваемая типично большевистская установка, даже если не знать, что по иронии судьбы Март Лаар и Владимир Ленин родились с разницей в 90 лет, но зато в один день, т.е. 22 апреля.

Идеологическая концепция «Plats puhtaks!» (Очистим площадку!) потерпела закономерное фиаско, однако принятые в ее развитие законы продолжают действовать и сегодня. По признанию бывшего министра образования члена Центристской партии Майлис Репс, сделанному в том же 2009 году «учителей русских школ у нас не готовят уже много лет». Фактически речь идет о том, что подготовка учителей была прекращена еще в 1999 году, поскольку предполагалось, что к 2007-2008 годам площадка очистится настолько, что всякая потребность в учителях для русской школы отпадет сама собой и реформа пройдет безболезненно.

Реформа школьного и гимназического образования получила статус закона и была вновь подтверждена в 2010 году с принятием Закона об основной школе и гимназии. Как бы мы теперь ни относились к ситуации с иноязычной (русской) школой, но рано или поздно будем вынуждены признать, что она находится в состоянии агонии. Иноязычная школа сегодня не способна выдержать стандарт эстоноязычного учреждения – пресловутое 60 на 40, но и не в состоянии вернуться к статусу «русской» школы. Государство не способно чем-то помочь школе, оно лишь может продлить агонию до тех пор, пока проблема не разрешится естественным путем, т.е. коллапсом. Чем быстрее наступит коллапс, тем быстрее наступят перемены.

Сегодня дела обстоят так, что содержание двух отделенных друг от друга национальных систем образования, государству не по карману. Неуклонно сокращается количество и русских и эстонских основных школ и гимназий, сокращаются бюджетные ассигнования на образование. В ходу концепция двух потоков: на выходе из основной школы общий поток учащихся разделяется. Большая часть потока направляется в профессионально-технические учебные заведения, меньшая – в гимназии и далее в высшие учебные заведения. При этом основной поток изначально разделен на эстонскую и русскую части, причем эстонская часть имеет существенные преимущества, вытекающие из этнического наполнения.

Итого: государство реализует свое право на распределение ресурса образования в пользу государствообразующей нации в соответствии с принятым в эстонском обществе стандартом национальной справедливости. Чтобы изменить систему и вместе с ней принципы распределения ресурсов, нужно понять, как система устроена изнутри.

Явившиеся внезапно и во множестве защитники «русской» школы понимать ничего не хотят. Они вводят нас в соблазн возможностью силового решения проблемы: как следует надавим и все получится! В основе «силового решения» лежит идея параллельного существования эстонской и русской общин, подкрепленная идеей равенства прав, как будто проистекающего из равенства налогового бремени. Однако так ли уж равно само налоговое бремя, чтобы обосновать им равенство прав? Вот и приличествующая случаю цитата, поясняющая истинную суть налогового бремени

«Кроме прав гражданства, приобретаемых благодаря рождению, существует еще возможность более позднего приобретения прав гражданства. Тут уже ставят некоторые «ограничения». Например, от человека требуют, чтобы он по возможности не принадлежал к числу громил и сутенеров, чтобы он был в политическом отношении «безопасен», т.е. являлся совершенным политическим нулем и, наконец, чтобы он не был «обременителен» для своей новой родины. Под этим последним в наш меркантильный век понимают, конечно, чисто финансовую сторону. Если данному лицу удастся убедить администрацию, что оно будет хорошим налогоплательщиком, то это уже достаточная рекомендация, чтобы быть принятым в число граждан».

Я не стану здесь называть имени автора, чтобы не дразнить гусей сомнительными историческими параллелями. А ведь подмечено очень точно: натурализованные в гражданстве «хорошие налогоплательщики» должны быть в политическом отношении стерильны. Натурализация в эстонском гражданстве устроена по тому же принципу стерильности: равенство налогового бремени еще не является основанием для равенства гражданских прав.

Что касается параллельного существования, то мы будем вынуждены признать, что практика институциональной сегрегации по национальному признаку обладает некоторой притягательностью и для российских граждан, и для лиц без гражданства, и, совсем обидно – для лиц, натурализованных в эстонском гражданстве. Поразительно, но приобретение эстонского гражданства в порядке натурализации не приносит желанного равенства прав, а лишь усугубляет сегрегацию – фактическое, узаконенное раздельное существование при формальном равенстве основных прав гражданства.

Идея параллельного существования (сегрегации) столь привлекательна, что даже самозваный верховный орган русской общины – Русский земский совет (РЗС) четвертым пунктом в манифесте провозгласил «слом системы апартеида (раздельного проживания и дискриминации на национальной почве), которая является основой политической системы Эстонии», а десятым пунктом потребовал довести апартеид до мыслимого абсурда, т.е. до «преобразования унитарной республики в федеративную при создании двух федеральных единиц – эстонской и русской территориальных автономий».

Разумеется, РЗС не мог остаться в стороне от защиты «русской» школы и требует теперь запрещения эстонизации русских школ и дошкольных учреждений с одновременным и полным обеспечением системы среднего и высшего образования на русском языке. Не хотелось бы огорчать РЗС, но сегодня запрет на эстонизацию русских школ будет бессмысленным, поскольку мы имеем дело с эстоноязычными учреждениями образовательного предназначения. Однако и вернуться к состоянию ab initio мы не в состоянии, потому что споткнемся не только об учреждения.

Сегодня, чтобы обеспечить полноценное образование на русском языке в начальной школе и в гимназии требуется:

1. добиться принятия политического решения об упразднении эстоноязычных образовательных учреждений, предназначенных для лиц, чей родной язык не является эстонским, а также об отмене закона в той его части, которая допускает получение гимназического образования исключительно на эстонском языке;

2. на основе политического решения принять соответствующие изменения в законодательстве;

3. привести учебные программы в соответствие с изменениями в законодательстве;

4. привести государственный бюджет в соответствие с законодательными изменениями в системе образования;

5. изучить в динамике потребность русской школы в русских учителях и создать в государственных высших учебных заведениях соответствующие потребностям учебные курсы по основным учебным предметам начальной школы и гимназии, причем под твердые финансовые гарантии государства;

6. обучить будущих учителей, и т.д.

Недобор русских учителей уже определяется 12 упущенными годами. Приплюсуем сюда время, потребное для принятия политического и законодательного решений, время для изменения учебных программ, формирования учебных курсов и обучения студентов. По самым скромным просчетам лакуна составит не менее двадцати лет. Кто будет закрывать амбразуру в течение этих двадцати с лишком лет, если пик массового исхода пенсионеров из эстоноязычной школы придется на ближайшую пятилетку? Сколько русских детей будет лишено доступа к гимназическому и высшему образованию по объективным – чисто техническим причинам?

А теперь рассмотрим оборотную сторону медали. В сложившейся ситуации возможная в будущем русская школа равно, как и нынешняя эстоноязычная школа будет всего лишь инструментом режима институциональной сегрегации по национальному признаку. Кто сказал, что сегрегация – это наилучший способ организации общества в начале третьего тысячелетия?

Преодолеть сегрегацию возможно, открыв свободный доступ детям лиц, натурализованных в гражданстве Эстонской Республики, в эстонскую национальную школу. Не буду здесь приводить аргументы, которые уже приводил в других статьях. Укажу лишь, что выгоды, которые сулит такой подход детям из русской общины, многократно превышают неизбежные потери. Причем потери вполне возможно свести к приемлемому минимуму, если община – эта sleeping beauty во плоти, наконец, очнется от летаргического сна и всерьез займется своим настоящим и будущим.

Невозможно бесконечно длить конфликтную ситуацию между эстонцами и русскими. Если мы сами не смогли сколько-нибудь эффективно противостоять системе сегрегации и даже смирились с ней, находя в ней некоторую приятность, то не нужно препятствовать нашим детям в поисках собственного решения проблемы. Дети имеют право на свой шанс, не отягощенный родительскими обидами и фобиями.

А теперь несколько дополнительных соображений. Прежде всего, следует признать, что время для реанимации русской школы, в том виде, в каком мы ее помним, безвозвратно упущено. Строить русскую школу в Эстонии придется с нуля, но сначала площадка для нее должна быть очищена от разного рода образовательных гибридов. Признание очевидного факта вернет нас из мира грез к действительности.

Во-вторых, обращает на себя внимание, что покушение направлено на совершенно негодный объект: министерство образования и науки лишь исполняет закон, принятый Рийгикогу. Трудно представить, как можно принудить министерство отказаться от исполнения закона. Центристские функционеры Михаил Кылварт и Яна Тоом прекрасно об этом знают, но, поскольку в законодательной сфере Центристская партия стерильна, как свеже кастрированная сука, в присутствии широких масс и в эфире Первого Балтийского канала тема не дискутируется. Вольно же им с острасткой дрочить подневольных министров образования! (Справка для нелюбителей русского языка: в словаре Владимира Даля дрочить – нежить и тешить, ласкать, баловать любя, холить, выкармливать, вздымать, и т.д.) Надо сказать, что оба последних министра оказались весьма отзывчивы на ласку – вздымаются не шутя.

Между тем объектом протестной деятельности должен быть, в первую очередь, законодатель, и лишь потом министерство. Но и тогда нужно точно определиться с тем, чего можно и чего нельзя требовать от законодателя. Например, конституционных обетований разумно требовать, после того как проделана определенная работа с калькулятором. Между тем никто из нынешних наиболее рьяных защитников русской школы не знает даже на уровне экспертной оценки возможна ли вообще реанимация нынешнего школьного гибрида, сколько это займет времени и сколько вся процедура будет стоит налогоплательщику. Ну, как же – не барское это дело в калькуляторе-то ковыряться!

В-третьих, все это очень знакомая нам разводка, при которой усилия общественности под барабанный бой и фанфары направляются по ложному пути. Так в начале девяностых Интердвижение направило весь пар на борьбу с законом о государственном языке, тогда как бороться следовало против закона о гражданстве. Результат известен, но нас он ничему не научил. А был бы адекватный закон о гражданстве, глядишь, не было бы проблем ни с русским языком, ни с русской школой. Печально, когда общине отказывает крепость, пусть даже задним умом.

Обсуждение закрыто