На днях министр образования Тынис Лукас оптимистично заявил в интервью одной из русскоязычных газет: русской школе в Эстонии – быть. Но есть еще один подвопросик. Какой будет эта школа? Нашумевшее выступление русского школьника, указавшего место послу России, обнаружило прелюбопытнейшее явление: манкуртизм как средство воспитания подрастающего поколения со стороны государства. 

Школа – всего лишь сколок с общества. В новейшей истории взаимоотношений эстонского государства с русской частью общества прослеживается несколько этапов. Первый – примерно до середины 90-х годов, когда государство следовало принципу: подите все вон! Затем, когда стало понятно – всех вон не получится, последовал переход в позу страуса: вас просто нет. Еще позже, примерно с начала нынешнего века, пошли интеграционные проекты. Причины на то были просты: необходимость войти в Евросоюз в более-менее приличном европейском платье, а затем – тяжкая необходимость биться с постоянной критикой со стороны европейских правозащитных организаций.

Хочешь – не хочешь, а интегрируй. И вот здесь-то и появилась богатая идея манкуртизации. То есть само понятие, конечно, стало широко известно благодаря Айтматову, но практическое применение себе нашло именно в Эстонии. И главным инструментом манкуртизации стали «кукольные» молодежные организации, которые стали создаваться при помощи правых политиков. Второй инструмент – это школы. Про рекомендованные для обучения истории книжки Марта Лаара знают все родители. Именно через обществоведение из детей пытаются делать зомби, считающих, что главным содержанием Второй мировой войны была битва демократических держав – Эстонии и США - со сталинской Россией и гитлеровской Германией, первого человека в космосе звали Микки Маус (вариант – Микки Рурк), а первую женщину - Барби Гламур. Процесс манкуртизации проходил (и проходит) достаточно успешно по нескольким причинам. Специфическим образом используется вечная проблема «отцов и детей». В семье из-за резкого падения социального статуса местных русских дети зачастую начинают смотреть на родителей сверху вниз. А в школе активно подкидывалась идея «отсталости» учителей по сравнению с продвинутыми учениками. Вся эта кампания частенько проводится под прикрытием школьного самоуправления, в которое входят представители учащихся, и координируется печально известной «Открытой Эстонией» (забавное название для организации с явными ксенофобскими поползновениями). В результате на выходе из школы и получаются экземпляры, хорошо подходящие под шутку компьютерщиков: intel in, down – out. На поддержку этого процесса тратятся немалые ресурсы таких партий как Партия реформ и Союз Отечества/Республики. Результаты, конечно, по сравнению с инвестициями, не ахти какие, но все же есть. Туда отхлынула та часть молодежи, которая при советской власти пошла бы в комсомольские функционеры. То есть бессмертный тип карьериста, который в наших конкретных условиях стал тем самым айтматовским манкуртом: человеком, которому надели на голову шири – и он готов забыть даже мать родную, не говоря уже о своем происхождении. Но гораздо интереснее другой тип общественно активной молодежи, которая все же пытается думать своей головой, считая, что этот орган существует не только для проедания интеграционных грантов. Это своего рода поколение икс. Его активность видна прежде всего в океане сетевых сообществ и характерна крайним разнообразием взглядов, вплоть до самых радикальных. На поверхность эта активность выплескивается нечасто. Единственное, что приходит на память – это протесты против бомбардировок Югославии в 1999 году и против вторжения в Ирак в 2003 году, ну и, конечно, апрельские события 2007 года. Все серьезные политические партии Эстонии, представленные в Рийгикогу, очень заботятся о создании своих молодежных организаций. Канализировать политическую активность молодежи в свое время пыталась ОНПЭ, устраивая что-то вроде политических семинаров. Но эта инициатива благополучно скончалась, так толком и не развившись. В результате в русской политической жизни Эстонии мы имеем практически пустое поле в смысле перспектив его развития – молодежи-то почти нет. Стремящаяся выразить себя в политической деятельности русская молодежь по сути дела сидит в общественном подполье. В играх явно русофобской направленности она участвовать не хочет, а других вариантов пока не видит. 

 

Обсуждение закрыто