- «Собачье сердце» для вас важный спектакль?

- Даже не столько для меня, сколько для театра.

- Когда возник замысел ставить эту вещь?

- Думаю, летом, по окончанию прошлого сезона, когда для меня вырисовался и стал очень важным целый комплекс тем, который заключен именно в этой повести Булгакова. Если говорить про «Собачье сердце», то там возникает целый ряд концентрических кругов, обвивающихся не вокруг одной персоны, а как минимум вокруг троих: этой несчастной собаки, из которой новое общество попыталось сделать идеологически сознательного пролетария (не очень-то ломая себе голову над тем, из каких составных частей создается перспективный гибрид). Затем вокруг профессора Преображенского, который сохраняет в себе все привычки старого русского интеллигента, и вместе с тем оказывается впутанным в те опыты, которые молодая страна ставит над своим населением . И, наконец, там есть еще одна персона, кажущийся преобразователь общества, идущий к цели любой ценой и уверенный в своей правоте.

Кто достался в наследство от исторической памяти?

- Кстати, известно ли вам, что в 1920-е годы существовал (не уверен, что опробованнный, но хотя бы задуманный в виде проекта) замысел скрещивать шимпанзе с пролетарскими женщинами, чтобы получать неутомимых и неприхотливых стахановцев? Эта, с позволения сказать, наука называлась евгеникой (т.е. наука о благородстве происхождения); похожим был у гитлеровцев проект по выведению образцовых арийцев, под кодовым названием «Анненэрбе»…

- Я этого не знала, но думаю, что это логично. Молодые (скорее, идеологически, чем физически) государства вообще склонны к экспериментированию над собственным населением, т.к. недовольны доставшимися в наследство от старого режима хомо сапиенсами. Эксперимент ведется не только над собакой, но и над исторической памятью, над коллективным сознанием. Меня волновала проблема умерщвления памяти, умерщвления культуры, отрезания того, что с государственной точки зрения как бы уже и не нужно, более того, вредно. Так работала советская идеология. Похоже, что так работает идеология и сейчас.

- Совершенно верно! И – как это ни парадоксально – уже дважды в сезон театр попадает в самый центр этой идеологически-сатирической мишени. Сначала – в довольно простеньком, но убийственно актуальном спектакле «Алло, Евросоюз!». А теперь – в «Собачьем сердце», к которому – дорого яичко к Христову дню! – наш минишвондер, публицист Иван Макаров, выступая по государственному радио, предложил изолировать русских детей от (мифических!) местных русских лидеров общественного мнения, потому что из-за этого, как ему кажется, русское подрастающее поколение перестает любить Эстонию и стремится как можно скорее отсюда уехать! Кстати, характерно, что родители г-на Макарова в советское время преподавали в вузах марксистско-ленинскую философию и были известны как воинствующие ортодоксы!

- Я не слышала выступления Ивана Макарова и не могу его комментировать. Однако убивают историческую память не в собаке, а в человеке. А так как этому гибриду предстоит занимать руководящие должности, то народу в результате мало не покажется.

- А кто за это ответит?

- Вероятно, профессор Преображенский первым и ответит. Поскольку берется за сложный с точки зрения нравственности опыт из научного любопытства, и, увлекшись, не задумывается над тем, что окружающая среда, все эти Швондеры, начисто исключает полезный для человечества результат. Невозможно воспитание мыслящей личности и высокого искусства в среде агрессивно насаждаемой идеологии.

- И ведь заметьте: профессор не знает, что он хочет получить в конечном счете. Он думает только о физиологическом результате. А что из этого выйдет, человек или манкурт, не задумывается!

- Существовало несколько инсценировок повести. Был киносценарий, по которому снял свой телефильм В. Бортко. Была инсценировка А. Ставицкого в Театре Станиславского, где главную роль исполнил Владимир Стеклов. Была инсценировка А.Червинского, в которой есть и мотивы «Роковых яиц»… Вот ее мы и ставим.

- И кто же у вас в роли Шарикова?

- Саша Жиленко.

- …который за свой первый сезон в Русском театре прошел интересный путь: сначала Попугай в «Острове сокровищ», потом Король в «Мушкетерах», а теперь вот собачка…

- Собака, которую превратили в человека. А это сложнее, чем из попугаев в короли.

- Хотите сказать, что собака у вас таки становится человеком?

- В нашей истории – да! Самое невинное существо. Ее очень жаль. Ведь, в конце концов, она этого не хотела.

- Как вы думаете, почему эта, в общем, простенькая повесть – не чета «Дням Турбиных» и «Мольеру», которым все-таки дали некоторое время побарахтаться в океане отечественной литературы – тут же была запрещена?

- Может быть, потому, что она ударила в самое уязвимое место советской идеологии – ненароком: гений ведь довольно часто говорит больше того, чем собирался сказать.

Не читайте на ночь советских газет. А не советских?

- Давайте разберемся, разделяете ли вы мнение, будто у Булгакова профессор противостоит этой советской идеологии? Или он просто фрондер, который знает, что нужен, и оттого может позволить себе некое вольномыслие.

- А вы как считаете?

- Я считаю его человеком, который очень комфортно устроился в этом, как иронически выразился Олдос Хаксли, «Прекрасном новом мире». Вы же знаете, каким образом профессор завоевал авторитет среди больших людей. Он лечит их, в частности, от импотенции. Как только он начнет слишком много болтать, от него избавятся. Как Сталин от Бехтерева!

- Избавятся. Когда отпадет нужда в таком сложном строительстве нового человека. Достаточно будет давать ему читать на ночь советские газеты…

- Не только… Кстати, кто участвует в строительстве «нового человека» в вашем спектакле?

- Сценогораф Росита Рауд. Она создает оформление, прообразом которого стали одновременно Башня Татлина, Вавилонская башня – и ДНК.

Профессора Преображенского играет Дмитрий Косяков, доктора Борменталя – Дима Кордас и Даня Зандберг. Александр Синякович – Швондер… Надо было Саше расширить диапазон. В нашей истории Швондер не просто управдом. Он пролетарский Мейерхольд — во всяком случае, таковым себя мнит. Он идеологически пропитан будущим, этакая новая творческая интеллигенция. Мстительная, но трагифарсовая личность. Ведь как только в нем пропадет нужда (а она пропадет раньше, чем в старорежимном профессоре), так его тут же расстреляют.

Федор Гаврилович, швейцар и хранитель этого дома (почти архангел Михаил у входа в Рай) — Олег Рогачев. Зинаида Прокофьевна – Настя Цубина, Дарья Петровна – Екатерина Кордас, пламенная большевичка Вяземская – впервые играющая в нашем театре Анна Маркова. Она здешняя, училась в «Щуке», работала на Малой Бронной.

- Получается, Булгаков очень актуальный автор?

- Еще бы. Похоже, что мы живем во время разрушения тех самых милых очагов, о которых сожалел Булгаков. В том числе дома профессора Преображенского.

P.S. А пока репетируется «Собачье сердце», другая постановка театра, «Пять вечеров», уже побывавшая на Володинском фестивале в Петербурге, участвует в театральном фестивале в Ярославле.