Одной из наиболее часто муссирующихся культурных тем последнего десятилетия стала проблема «потери интереса Запада к русской культуре». Откуда возникло это утверждение, на чем основано – Бог знает. Но оно активно обсуждается и в печати, и на радио, и на телевидении (скажем, пару дней назад популярная передача Александра Архангельского «Тем временем» вся была целиком посвящена исследованию данного вопроса).

Честно признаться, так как пока никто не придумал единицы измерения такой сложной субстанции, как «интерес», говорить о его росте или падении – некорректно. Несколько примеров. Скажем, уважаемая писательница жалуется, что русских писателей сейчас практически не переводят в западных странах. А сидящая рядом не менее уважаемая славистка называет имя Людмилы Улицкой (переведенной практически на все языки мира, как когда-то В.И. Ленин), Бориса Акунина, Татьяны Толстой… И выясняется, что примерно с десяток современных писателей благополучно переводят на иностранные языки.

Вздыхают, что на Западе совсем не смотрят «русских лент». Тут же Гарри Бардин скромно сообщает, что его «Гадкого утенка» купили 58 стран, и на всех мировых анимационных фестивалях, по его опыту, русское присутствие весьма ощутимо.

С русским театром дело обстоит и того удивительнее. Гастрольная деятельность последних десятилетий потрясает воображение. Речь не о Большом театре, не о Мариинке или о МДТ-Театре Европы. Речь даже не театральных колоссах двух столиц, таких как Александринка, БДТ, «Мастерская Фоменко». Речь даже не о небольших студиях Женовача, театре Юрия Погребничко, спектаклях Дмитрия Крымова и т.д. Речь о том, что в подавляющем большинстве театров российской глубинки: от Республики Коми до городов Мышкина и Кошкина – гастрольные выезды за рубеж – повседневность. В театрах кукол, драмы, юного зрителя вам непременно предъявят карту гастролей местного коллектива по миру. География самая разнообразная: от Эйфелевой башни до мексиканских гор. Престижность площадок: от сцен с мировым именем до скромных «русских общин». Иногда просто удивляешься: когда же европейцы успевают свой театр-то посмотреть, если к ним столько наших едут?

Впрочем, на гастрольной карте есть лакуны. Так, русские театры практически не представлены в программах нескольких ведущих европейских театральных фестивалей. Сторонники убеждения, что «русская культура находится в ауте», – этот факт предъявляют главным и неопровержимым доказательством бедственного положения российского театра. А против фактов не возразишь. Однако разберемся.

Действительно, и на Авиньонском фестивале, и на Эдинбургском фестивале, и на Wiener Festwochen практически не встретить постановок Льва Додина, Камы Гинкаса, Петра Фоменко, Валерия Фокина, Сергея Женовача, Миндаугаса Карбаускиса и других наших мэтров. Ну так ведь на тех же фестивалях не встретишь и спектаклей Робера Лепажа, Эймунтаса Някрошюса, Кристиана Люпы (режиссеров первой пятерки мирового театра)… С одной стороны, наши режиссеры в хорошей компании. С другой – сделать напрашивающийся вывод, что Европу не интересуют вышеперечисленные театральные фигуры не рискнет даже самый убежденный адепт фестивалей, как главного мерила жизни.

Почему же все-таки фестивали игнорируют звезд первой величины? Ответ до глупости очевиден. Существует понятие спектакля «фестивальный формат», куда постановки названных мэтров не вписываются. На выставке акварелей странно искать фрески (и их отсутствие вовсе не свидетельствует об отсутствии интереса к фрескам как виду искусства). Европейские фестивали включают в свою программу спектакли, заточенные под определенный формат. И не берут спектакли, сделанные по другим лекалам.

В российском театре спектакли фестивального формата не получили большого распространения и хоть каких-то художественных результатов. И поэтому факт отсутствия России в нескольких фестивальных программах театральной Европы ровно ничего не говорит об «интересе к русской культуре».

Как мы видим, тезис о «потере интереса к русской культуре на Западе» на факты не опирается. На чем же тогда основана его удивительная живучесть? Его влиятельность на самые трезвые умы? Что за помрачение?

Рискну предположить, что убеждение о «ненужности современной русской культуры на Западе» базируется на глубинных страхах и фобиях, русскому деятелю в высшей степени свойственных. Где-то в темной глубине души даже космополиты от нашей культуры не убеждены окончательно, что они и впрямь европейцы. Проклятый «железный занавес» давно снят, но его осколки остались в сознании.

Сам вопрос «интереса Запада» теряет смысл, если считать культуру России – частью европейской культуры. Будет ли кто-нибудь всерьез размышлять о том, интересна ли Европе французская культура или немецкая, испанская или датская? Вряд ли. Интересен ли человеку его палец или его легкие? Скорее они ему необходимы.

Проблема постоянного российского зуда: нужны ли мы Западу? Любят ли нас там? И насколько сильно любят? Больше, чем датчан и разных прочих шведов или меньше? – коренится в неуверенности в себе.

Знакомая бытовая картинка. Русский турист идет по какой-нибудь торговой улице любого мирового курорта и вдруг слышит оклик продавца: русский? Немедленно заливаясь краской, наш человек начинает себя нервно оглядывать: чем же он себя выдал? Как это его опознали?

Абсолютно то же самоощущение плохо замаскированного шпиона в чужой враждебной среде стоит за всеми рассуждениями о любви или нелюбви к нам Запада… За всеми рассуждениями о том, чтобы такое нужно предпринять, чтобы нами заинтересовались: то ли сделать прическу ирокез, то ли всем поголовно заняться сочинительским театром, который там носят… То же самоощущение ущербности стоит за представлением о своей культуре как о девице на выданье, которую нужно соответствующим образом одеть и причесать, а то ею не заинтересуются западные женихи!

Фобии – вещь заразная. Они могут распространяться со скоростью эпидемий, тем более что почва для их распространения у нас хорошо подготовлена.

В телепередаче «Тем временем» появилось и настойчиво звучало даже давно забытое словосочетание «заговор против русской культуры». Тут уж и вовсе можно только руками развести. Мировой заговор с целью недопущения русского (театра, кино, телевидения, литературы) – в магазины, на сцены, на экраны. В каком горячечном бреду это можно вообразить! И ведь не славянофилу замшелому эти кошмары мерещатся, а интеллектуалке-космополитке. И многие наши легковерные соотечественники, сидя у экрана, с удовлетворением начинают потирать руки: я всегда говорил о том, что русских гнобят!!!

Лечить национальные фобии и неврозы, можно только осознав их наличие в себе самом, проанализировав их причины, подумав об их последствиях. И тогда, может быть, излечившись, мы перестанем так уж беспокоиться о своем месте в Европе (первое оно, второе или двадцать пятое) и займемся вопросами более насущными. В конце концов, сейчас складывается ситуация, когда в связи с реформами в сфере художественного образования, возможно, само словосочетание «русская культура» в ближайшие годы исчезнет из употребления за отсутствием денотата.

 

Обсуждение закрыто