Преимущество сильных мира сего перед нами, простыми смертными, в том, что они сами выбирают себе понты. И у Табакова в данном случае понт повнушительней скромных журналистских хитростей интервьюерши. Процедура передачи власти преемнику в одном из главных театров страны, казалось бы, не предусмотрена — там все должен решать Минкульт: рассмотреть программы кандидатов, выбрать из них оптимальную, позвонить ее автору и сказать: «Вам заступать». Олег Павлович тоже это знает, но слишком велик соблазн послать общественности недвусмысленный сигнал, что-де у Табакова все схвачено на пять лет вперед, и посрамить врагов (у сильных мира сего всегда есть враги), недавно прочивших ему отставку и всякие неприятности. Враги хищно набросятся на интервью, дочитают до «О-о!» и в бессильной злобе закроют газету.

С другой стороны, Табаков слишком опытный зубр, чтобы посылать подобные сигналы, не имея веских оснований. Так что не исключено, что «заступать» будет ровно тот таинственный имярек, чью фамилию не смогла выведать журналистка. Мы, конечно, все думаем, что это Кирилл Серебренников. Если ошибаемся, остается гадать на кофейной гуще. Не Юрий ли Бутусов (маловероятно)? Не Адольф ли Шапиро (два театра у него уже есть, а бог любит троицу)? А может быть, Сергей Безруков? Тоже очень вероятный кандидат.

Строго говоря, идея преемничества в искусстве не самая плодотворная. Это все ж особенная область деятельности, где гордое «Я сам пришел» звучит уместнее рептильного «Меня уважаемые люди привели и посадили». Наш театр, однако, манией преемничества страдает хронически. Это при том, что примеры относительно успешной передачи власти «по наследству» в советском и постсоветском театре редки: навскидку вспоминаются разве что Рубен и Евгений Симоновы да Аркадий и Константин Райкины. И точно, если оригинал по-настоящему хорош, как подыскать ему подходящую копию? Если не так уж хорош, зачем искать?

Но в том-то и дело, что с советских лет худрук — это не только вдохновитель и организатор творческого процесса, но и контактер с властью. Человек, вхожий в круг чиновничьей номенклатуры и принимаемый там за своего. Не брезгующий, где надо, почтительно пригибаться, задушевно смотреть в глаза, травить анекдоты и (знак высшего признания!) совместно париться в баньке. В советские времена эти успехи заслуженно причислялись к разряду творческих, ибо позволяли проталкивать спектакли — свои и приглашенных режиссеров — через жернова худсоветов. Ныне номенклатурные связи худрука используются с более прагматическими целями: бюджетные прибавки, дружеская благосклонность ревизоров, ремонт и строительство новых зданий. Тоже, конечно, для творчества не последнее дело, но и не первое. Взять, к примеру, театр «Около дома Станиславского» под руководством Юрия Погребничко. Вот уж бог весть где люди ютятся и бог знает, на какие гроши, а с творчеством у них получше, чем у многих столичных стационаров, вместе взятых. Поэтому, видимо, и ютятся, что Погребничко все творчеством занимается, вместо того чтобы подружиться с нужными людьми.

В сегодняшних условиях эффективный худрук уже не столько режиссер, сколько директор. Он может ставить спектакли, может не ставить, главное — чтобы он был контактером с внешней враждебной средой, святым князем-заступником, который, если что, и в Орду съездит, и с ханом почеломкается, да еще и подарков привезет. Олег Табаков неслучайно так задорен. Он в курсе, что святых князей катастрофически не хватает. Мы, разумеется, будем и четвертому сроку Табакова аплодировать, если альтернативой окажется какой-то ханский баскак вроде печально знаменитого Юрия Шерлинга, несостоявшегося ректора ГИТИСа. Чтобы человек умел «рулить», и знал «расклады», и мог при случае позвонить куда следует, и был еще при этом крупным режиссером (как Валерий Фокин в Александринке) или выдающимся актером (как тот же Табаков) — это ведь большая удача. И преемника действительно хочется, на всякий случай; не столько даже самому худруку, сколько театру, опасающемуся остаться без ханского фавора или в фаворе, но под управлением пришлого хама. И такого преемника действительно надо готовить по специальной пятилетней программе: знакомить, сводить с людьми, помаленечку передавать «базу контактов». Надо, чтобы он понравился Крутицкому, Городулину, Мамаеву, супруге Мамаева (персонажи пьесы А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты». — OS). И еще — чтобы не болтал лишнего и не вел блога в интернете, пусть даже подзамочного. Уж и впрямь, не Безруков ли будет «заступать» в МХТ? Почему бы и нет?

Студийная система, которой так кичится российская театральная школа, в начале XXI века дала сбой (если только это не полное банкротство). Сделаем страшное допущение, что Льву Додину завтра захочется бросить все и уйти куда-нибудь отшельничать. Кто будет преемником? Кто-нибудь из режиссеров — учеников мастера? Я вас умоляю. У мастера много учеников, но такого, кто мог бы «поднять» МДТ, нет и в проекте. Вина ли это Додина? Не знаю. Беда? Несомненно. И ведь это не частное недоразумение, это системная ошибка. Куда ни кинь, везде клин. Кому передаст МТЮЗ Генриетта Яновская? Кому оставит «Сатирикон» Райкин? Что за дарование придет на Таганку после Любимова? Исключение разве только у «Мастерской Фоменко», где и приличных режиссеров-учеников найдется не менее трех, да и преемник, в общем, ясен — Евгений Каменькович, и как-то это преемство выглядит гармонично. Но исключение лишь подчеркивает правило. Хорошие театры некому принять, я уж молчу о плохих.

Так что преемником Додина, скорее всего, стал бы директор Вольфовский. А преемником Марка Захарова, если бы Марка Анатольевича спешно позвали вытаскивать из творческой ямы «Комеди Франсез», стал бы, наверное, директор Варшавер. Или, думаете, Роман Самгин? Я не думаю. В своем недавнем спектакле «Вишневый сад» Захаров разоткровенничался так, что стало даже неловко. Ну некому Раневской передать ключи от дома, совсем некому: Лопахин — непрактичный мальчик, Петя Трофимов — олигофрен, ключи валяются на полу, никто не собирается их поднимать. Там еще в финале дом рухнул и упал на артиста Броневого. Оно, конечно, грубовато, но логично: в трезвом чувстве реальности Марку Захарову по-прежнему не откажешь.

Давайте без обиняков. В российском театре принц-администратор победил короля-режиссера. Надежда на разумное разделение властей, когда кесарю кесарево, а богу богово, пала под натиском проклятого вопроса: «Кто в доме хозяин?» Хозяин — тот, кто держит театр на экономическом плаву, а себя на хорошем счету у чиновной братии. А уж какие там у него в театре спектакли, есть они вообще или нет, в наличии ли художественная программа и прочая дребедень — кого это волнует? Это уж его, хозяина, личные дела: сам разберется. Растет число комических главрежей, марионеток в директорских руках, не способных ни выпускать сколь-нибудь приличные спектакли, ни держать в форме труппу. Некомические главрежи часто ломаются, когда дело доходит до водки, баньки и прочей дружбы с властью предержащей. В провинции и вовсе… То там увольняются из-за невменяемого новоназначенного директора, то сям: приходят люди из каких-то «бизнесов», ни черта не смыслящие не то что в закулисной кухне, а в театре вообще. Власти же довольны, потому что эти невменяемые — люди свои в доску, доверенные, проверенные, а значит, все будет хорошо. Не секрет, что доход «чёсового» постановщика, перелетающего с контракта на контракт, много внушительней собесовского оклада главрежа. Так что сегодняшний режиссер тот еще «королек» и его поражение в битве с администратором смахивает на добровольную сдачу.

Про кризис режиссуры Олег Табаков в своем интервью тоже высказывается, и тоже очень колоритно. Мы, говорит, как-то ее «профершпилили». И он прав. Не просто конкретных людей профершпилили, а, похоже, саму институцию «главрежей». Ведь кто бы в результате ни стал счастливым преемником сиятельного мхатовского худрука, ему все равно придется быть не столько режиссером, сколько вот этим самым князем-заступником, не брезгующим париться в баньке с представителями чиновной российской Орды.