О будущем литературы однажды уже все сказал фантаст Рэй Брэдбери. В его антиутопии "451 градус по Фаренгейту" книги сжигают, а читатели приравниваются к государственным преступникам. Картина литературного будущего безрадостна и у современных фантастов.

Так, у Ж.-К. Руфина в романе "Глобалия" книги вытеснены компьютерами и телевидением, а библиофилы-маргиналы находятся под пристальным полицейским надзором. Не костер, конечно, но… Есть и другие мнения. Вот, например, литератор и критик Виктор Ерофеев не столь пессимистичен: "Несмотря на длинный путь от свитка до e-book'a, книга сохранится. Ее ждет великое будущее. Будут сделаны серьезные открытия в области метафизики, мы получим новый образ Бога. Один на все человечество. И это новое знание будет обсуждаться литераторами".

Новый образ Бога? Что-то это напоминает. К тому же, случись столь массовое откровение, оно мгновенно убьет жанр философского романа. Ведь борьба идей и сократовское "я знаю, что ничего не знаю" станут не нужны перед лицом новой абсолютной истины. Но Виктор Ерофеев не согласен: "Философский роман не исчезнет. Он лишь станет более продвинутым по шкале отношения веры и знания". Допустим. Ну а если коллективного откровения все же не произойдет, что тогда?

Социологи уже писали об этом. Например, пророк новой цифровой эры Маршалл Маклюэн. Он рисует образ глобальной "электронной деревни", где публичная сфера полностью девербализована. Никаких текстов, одни картинки на ЖК-экранах. Вместо парламентских дискуссий "война икон", вместо науки "технологии". Разумеется, литература будет заброшена как слишком старомодный метод выработки идей - так самолеты с турбинами вытеснили винтовую тягу. Слишком медленно и трудоемко изъясняться посредством фолиантов, не правда ли?

Звучит правдоподобно. Но представим себе иной сценарий: развитие сетевых технологий опережает визуальную сферу. Что тогда? Литература не исчезнет, но переродится. "Словесная демократия превысит все пределы. Буквально все станут писать, - говорит Ерофеев. - Мы это видим уже сейчас в блогах". На смену массовой литературе придет литература спонтанная, экранное чтиво, написанное кем угодно. Все читающие пишут. Все пишущие читают. У кого хватает сил нажимать клавиатуру "ай-фон-видео", подписывается на блоги интересующих его персон.

А сами тексты ждет тотальное упрощение. Произойдет грандиозный слом жанровой системы. На первый план выйдут дневники, письма и мемуары, но и те превратятся в беседы на завалинке: что вижу, то и пою. Понимание того, что озвученный факт уже содержит зерна вымысла, будет утеряно. Как следствие, произойдет возврат к наивным формам искусства. Правда, настоящие книги в старинных переплетах сохранятся, но станут уделом лишь состоятельных людей - творцов финансово-алгебраических схем и методов нейропрограммирования населения.

Одно утешает: полвека - немалый срок. Читайте книги, пока есть такая возможность.

Назад в будущее

"Аватар" Джеймса Кэмерона начал отсчет новой эры в кино. Эры трехмерного изображения и замены актеров спецэффектами. То есть будущее уже наступило. Однако, как всегда, нашлись скептики, обнаружившие совпадения сюжета и философии первой картины будущего с классикой отечественной фантастики - романом братьев Стругацких. Но скандала века не получилось. Кэмерон и не скрывал, что вдохновлялся ­многими фантастическими книгами. А Борис Стругацкий отверг приписанные ему претензии к автору "Аватара", весело заметив: чтобы вспомнить миф о ящике Пандоры, образованному человеку ничего читать не нужно.

Действительно, в кино практически все новое, кроме технологий, это хорошо знакомое старое. И в отличие от других искусств будущее в кино наступило давно, сразу с самим рождением кинематографа. Именно оно врывалось на экран вместе с движущимся поездом, который пугал первых зрителей братьев Люмьер. Оно стучалось в дверь, когда Жорж Мельес снимал свое "Путешествие на Луну" всего за какие-то 67 лет до реального полета. Концепция большинства современных городов так или иначе вдохновлена немым еще "Метрополисом" Фрица Ланга. На пороге нового тысячелетия все ждали тотального сбоя спятивших компьютеров. Но Кубрик показал безумие компьютера еще в 1968 году, снимая "Космическую одиссею: 2001". Впереди другие свидания с будущим, назначенные в "Бегущем по лезвию" Ридли Скотта (2019), "Терминаторе" того же Кэмерона (2029), "12 обезьянах" Терри Гиллиама (2035). Ведь и впрямь многое сбывается. Виртуальность постепенно захватывает человечество, видевшее "Матрицу". Благодаря кино нам удалось пережить уже не одну глобальную катастрофу: совсем недавно мы бестрепетно посмотрели "2012" и пожали плечами - нас пугают, а нам не страшно. Зря, пожалуй. Два-три ковчега человечеству всегда неплохо бы иметь про запас.

Кино не раз предрекали гибель от новых технологий. То телевидение начнет превращать зрителей в лежебок и лентяев. То мобильный телефон возвысит голос, претендуя на роль кинокамеры. То у ворюги Интернета возникнет мания величия, и он объявит себя самым большим кинозалом вселенной. Однако кино это нипочем. Поэтому, размышляя о кино будущего, легко отбрасываешь радикальные предсказания, которые полностью убирают из кадра живого человека, заменив его "аватарами", а на место режиссера ставят компьютерного гения, под началом которого работает армия айтишников. Безусловно, оскаровская номинация "Лучшие спецэффекты" сегодня уже весит в табели о рангах гораздо больше, чем при своем возникновении. Но она вряд ли заменит в обозримом будущем человеческий фактор.

Да, изображение будет еще более объемным, реалистичным и красочным. Обязательно экран станет панорамным и окружит зрителя со всех сторон, усиливая эффект присутствия. Конечно, к формату 3D добавится и 4D, уже примеряемый к некоторым современным кинозалам, где цветы, распускающиеся на экране, пахнут, ветер с экрана раздувает зрителю волосы, а кресло может затрястись или подпрыгнуть, чтобы передать ощущения героя. Наверняка возникнет и формат 5D, или его назовут как-то иначе. Даже сделаны первые шаги к тому, чтобы каждый мог самостоятельно вставить себя в показываемую историю и управлять событиями, меняя сюжет, создавая внутри картины "эффект бабочки". Но без историй и героев, в которых каждый узнает себя, это все бессмысленно. А придумать их может только человек.

Конечно, весь ковчег мирового кинематографа сегодня можно впихнуть на один компьютерный винчестер и стрелять оттуда идеи, потому что мир будущего всегда создается из прошлого. Но даже великий и могучий Джеймс Кэмерон не обольщается насчет всемогущества технологий: "Аватар" доказывает, что 3D можно встраивать в кино уже серьезно, по-взрослому. Это теперь не просто какая-то ерунда, которая постоянно выскакивает на тебя с экрана. Для меня это расширение визуальных возможностей кинофильма и увеличение ценности похода в кино для зрителя. Кино просто становится лучше. Понравится ли эта технология другим режиссерам, захотят ли они ее использовать дальше? Посмотрим…" Что ж, обязательно посмотрим.

После третьего звонка

Уже сегодня театральные сообщества в Интернете уступают по посещаемости только кино. Однако есть растерянность театра перед веком биотехнологий. Вроде бы о душе еще можно, но вот как - не очень понятно. Ибо главного носителя души вот-вот клонируют. Выживут, конечно, национальные достояния: театры большого формата на государственном коште, что опираются на школу, традиции и устои. Олицетворяет их Малый театр: он не дразнит гусей скандальными премьерами и тихо хлопочет об "исконной театральной традиции", посадив в вахтеры Островского. Как в "Комеди Франсез" на той же роли Мольер. Сути это не меняет - такой театр остается охраняемой национальной экзотикой.

Через полвека скорее всего станет больше непафосных театриков, в которых пьесы, написанные офисным активом, будут идти в исполнении офисного планктона. Сегодня такой театр есть только в виде исключения (например, московская "Практика"), но типаж налицо. Вместо актерского мастерства и тонкой драматургии в нем ценятся храбрость в выборе тем, правда-матка улицы и разбор полетов офисной жизни. Глядишь, в будущем этот театр "опрощения" размножится и станет обычной рутиной - непрофессионалы хотят самовыражаться, и театр в этом смысле привлекательнее караоке. Однако самым интересным окажется "тотальный" театр, сохранивший об актерской профессии и театральных привычках светлую память. Уже сейчас в спектаклях есть клиповый монтаж и рекламный слоган, движение и танец, световая партитура и видео - и этот интерес к соседним жанрам будет только расти. Визуальный театр окончательно похоронит вербальный. Вряд ли он сможет похвастаться психологизмом или нюансами, но если человечество переходит с текста на символ, театру никуда не деться. А ради того самого поиска новых форм Кости Треплева в театре научатся свойски обращаться с технологиями и даже синтезировать запахи. И то сказать - мы давно позабыли, как пахнет "Вишневый сад".

Правда, трудно представить, что все эти новации смогут отменить актера, без которого спектакль просто невозможен. Петр Фоменко убежден, что вопрос не только в том, что артист должен быть оснащен колоссальным арсеналом: "Ведь это же не цель, это только средства. И тогда каждый день можно выходить как в первый раз. В театре это очень важно, потому что каждый спектакль уникален - это корабль одноразового использования. А если спектакль рассчитывается как механизм, это уже не театр".

Под бульканье Вивальди

Как античные патриции предрекали кончину музыки под нашествием варваров, так и элита начала ХХ века оплакивала ее гибель под нашествием масс. Оно случилось только в эпоху цифровых технологий. Но хотя высокому искусству массовость действительно противопоказана, а "цифра" действительно грозит полной мутацией, академическая музыка не умирает. Впрочем, тут сразу стоит оговориться. Воспроизводство уже созданных человечеством шедевров останется - просто дооформятся разные дорожки. Ну вот не любит уже рядовой зритель рядовой концерт с его комплектом проблем вроде шуршащих пакетов - сопящих соседей. Ему остается выход на три стороны, в зависимости от собственных мотиваций. Во-первых, концерты определенного рода еще больше станут престижным товаром и меткой элитарной жизни. Во-вторых, менее престижный основной филармонический поток еще очевиднее распадется на два русла: одно для маленьких залов и сугубо своей аудитории, другое - для демократических пространств, массовых фестивалей и open air'ов, где важно не качество исполнения, а пресловутая атмосфера. Наконец, несопоставимые с концертами по качеству студийные записи станут для меломана еще доступнее. Вот только у последнего, идеально ориентированного на личность "музыкального канала", есть универсальный для времени технологий вирус, идущий из Интернета. Развитие "совещательных" серверов в популярной категории IMHO ("По Моему Скромному Мнению") непременно рулит к снижению вкусовой планки. Уже сейчас на так называемых классических ресурсах с тысячами посещений в сутки с изрядным отрывом лидируют электронные кроссоверы Моцарта, хотя местные пользователи ощущают себя тонкими ценителями музыки.

Гораздо больше вопросов в области авторства - или, как сказали бы сегодня, академического креатива. Несколько лет назад классик современной российской музыки и большой авторитет по части прогнозов Владимир Мартынов провозгласил "конец времени композиторов". Судя по бодрой реакции его коллег, он не слишком ошибся. Самые остроумные авторы стали прятаться под казенно-хулиганским псевдонимом - вроде "Творческо-производственное объединение "Композитор". Однако от проблемы никуда не деться. Ураганный прогресс технологий обрек на качественные изменения сами основы академической музыки. Технологичный звук плохо уживается с авторской мыслью, и ее девальвация уже видна. К тому же ХХ век основательно удобрил для этого почву, сделав незыблемую в прежние века мелодику такой же сомнительной ценностью, как оборка в одежде космонавтов. Музыка получила свой "Унитаз" Дюшана в виде атональности и додекафонии, и так же, как "Унитаз", они стали категорией искусства и частью культуры - "Симфония гудков" сегодня слушается как классика. Какие мутации звуков (плавающих или мерцающих?), в каком ритме (ритме?) и в какой последовательности (вольной?) понадобятся автору музыки 2060 года, непонятно. Остается надеяться, что на сочинительство его вдохновят не только "биологически оправданные" звуки компьютерных программ.