СОЮЗ 
ОБЩЕСТВО 
СОБЫТИЯ 
МНЕНИЯ 
КУЛЬТУРА 
ИСТОРИЯ 
ОБРАЗОВАНИЕ 
ПРОЕКТЫ 
КАТАЛОГ 
ФОТО 
Критическую ситуацию в Русском театре его
нынешнее руководство успешно списало на счет мирового экономического
кризиса, хотя сложилась она значительно раньше.
Мой земляк Петр Климук, трижды побывавший в космосе, рассказывал, что
труднее всего летать вдвоем, поскольку постоянно кажется, что напарник
отслеживает каждое твое движение, и это чувство очень напрягает; вот
почему без психологической совместимости космонавтов полет практически
не может быть успешным. Воспользовавшись расхожим сравнением творчества
с космосом и приняв во внимание то, что театр – это не один, а
множество космосов, резюмируем: наиболее удачным в новейшей истории
Русского театра был тандем, который составляли директор Александр Ильин
и художественный руководитель Эдуард Томан.
Сам в прошлом актер, Ильин категорически препятствовал любому
посягательству на авторитет худрука, что обеспечивало последнему
возможность нормальной (применительно к творчеству понятие растяжимое,
но все же имеющее свои пределы) работы.
Ситуация в театре стала обостряться, когда перешедшего в ЦРК Ильина заменил Марек Демьянов. По причине молодости, профессионального прошлого (директор ресторана) и непривычной для него языковой среды новому директору предстояло преодолеть немало комплексов, для чего в напарники был призван Прийт Валкна, ставший директором «номер два». Или «номер один», теперь уже не важно. Руководили дружно и в полном отрыве от остального коллектива, включая худрука.
В начале грандиозного ремонта Валкна незаметно покинул стены Русского театра. А когда ремонт приблизился к финалу, Эдуарда Томана, занимавшего в течение 12 лет пост художественного руководителя театра, перевели обратно в актеры, в придачу оставив ему возможность ставить один спектакль в сезоне. Почему худруком Русского театра Эстонии назначили москвича Михаила Чумаченко, театрального педагога, за которым не числилось ни одной постановки в Москве и Таллинне, – на этот закономерный вопрос никто не счел нужным дать мало-мальски вразумительный ответ.
Меж тем Чумаченко оказался человеком энергичным и предприимчивым, при нем жизнь в Русском театре буквально закипела, премьеры следовали одна за другой. Заметно оживилось и движение между Таллинном и Москвой: большие десанты постановщиков, сценографов, музыкальных оформителей сновали туда-сюда, что каждый раз неслабо ударяло по театральному бюджету. А так как зрителей в зале не прибавлялось, и, стало быть, денег в кассе тоже, возникало смутное ощущение, что столь нерациональный подход к творческому процессу кому-то очень выгоден.
Когда Демьянов оставил пост директора театра,
конкурс на замещение этой должности выиграла Ирина Осиновская. И стала делать одну ошибку за другой. Во-первых, провела полную инвентаризацию, в результате которой выяснилось, что хозяйственная жизнь Русского театра пребывает в чудовищном состоянии, весьма далеком от соответствия букве закона. Во-вторых, не выразила неукротимого желания оплатить долги вверенной ее руководству структуры деньгами мужа и его коллег-бизнесменов, по крайней мере, до того, как ситуацию проанализируют соответствующие органы, а, прежде всего, совет SA Veneteater. Главной же ошибкой директора Осиновской было стремление найти общий язык и работать сообща с худруком Чумаченко, исходя из соображений: а) законности, б) здравого смысла, в) учета финансовой ситуации, сложившейся на тот момент в Русском театре. Чумаченко против общего языка не возражал, но в качестве «переводчика» подогнал тяжелую артиллерию в лице председателя совета театра Антса Леэметса, который принялся строго указывать Осиновской на ее место в рабочем строю. В результате этой чехарды на всех трех постах угнездился назначенный Министерством культуры на должность председателя совета Айвар Мяэ, директор Eesti Kontsert, основатель и бессменный руководитель ансамбля колокольчиков. «Потом найду достойные кандидатуры на должности директора и худрука. А пока всем буду руководить сам, мне не впервой заниматься художеством», – сказал Мяэ автору этих строк, отдельно подчеркнув, что его миссия заключается в спасении Русского театра.
Недостачу имущества быстренько списали. На выход из предбанкротной ситуации быстренько получили дополнительные миллионы от государства. В директора быстренько (без конкурса!) определили приглашенного из Vanemuine еще при Осиновской (точнее, с прицелом на место Осиновской) Яануса Кукка.
Зато без художественного руководителя Русский театр просуществовал больше года, пока минувшей весной к работе не приступила Наталия Лапина, прибывшая из Санкт-Петербурга.
Впрочем, попутно выяснилось, что худрук театру не очень-то и нужен: достаточно позвать из России какого-нибудь безработного постановщика (благо, их там хватает), который вместе со своей бригадой… (См. абзац про Чумаченко).
Ни одного мало-мальски достойного спектакля за это время поставлено не было. Тем временем подоспел мировой экономический кризис, министерские миллионы иссякли, а жертвами этих нестыковок стали служители Мельпомены, которым сейчас сокращают на 40 процентов (зачастую с унизительными комментариями) и без того ничтожную зарплату. Мало того, до сведения общественности доведено: актеры, дескать, сами упросили администрацию театра предоставить им возможность постоять на паперти с протянутой рукой. Меж тем спасатель Айвар Мяэ благополучно перенаправил свои усилия на Национальную оперу, впопыхах забыв уведомить младших товарищей Кукка и Лапину о том, что в Эстонии своих режиссеров хватает. И они ничем не хуже гастролеров из числа аутсайдеров, вроде Утеганова («Привидения) и А. Кладько («Старший сын», «Приключения Чиполлино и его друзей»), а некоторые даже лучше. И денег требуют гораздо меньше – не правда ли, хорошая возможность сохранить и работников, и их зарплаты?
Однако нынешнее руководство Русского театра упорно черпает вдохновение в традиции, заложенной Демьяновым – Чумаченко, бездумно расходуя средства на денежное обеспечение заезжих гастролеров. В этом контексте особенно впечатляют причитания: «театр вынужден во всем себе отказывать». Поясним: в режиссерской работе отказано Эдуарду Томану, постановщику самых кассовых спектаклей «бригадного периода».
Обозначенная на недавнем заседании Совета национальных меньшинств при министре культуры тема кризиса в Русском театре нашла такой живой отклик, что министр культуры Лайне Янес предложила обсудить эту проблему отдельно, и пусть каждый из нас предложит свой вариант выхода из сложившейся ситуации.
У меня он есть. А коллеги по Совету пусть думают.
Ситуация в театре стала обостряться, когда перешедшего в ЦРК Ильина заменил Марек Демьянов. По причине молодости, профессионального прошлого (директор ресторана) и непривычной для него языковой среды новому директору предстояло преодолеть немало комплексов, для чего в напарники был призван Прийт Валкна, ставший директором «номер два». Или «номер один», теперь уже не важно. Руководили дружно и в полном отрыве от остального коллектива, включая худрука.
В начале грандиозного ремонта Валкна незаметно покинул стены Русского театра. А когда ремонт приблизился к финалу, Эдуарда Томана, занимавшего в течение 12 лет пост художественного руководителя театра, перевели обратно в актеры, в придачу оставив ему возможность ставить один спектакль в сезоне. Почему худруком Русского театра Эстонии назначили москвича Михаила Чумаченко, театрального педагога, за которым не числилось ни одной постановки в Москве и Таллинне, – на этот закономерный вопрос никто не счел нужным дать мало-мальски вразумительный ответ.
Меж тем Чумаченко оказался человеком энергичным и предприимчивым, при нем жизнь в Русском театре буквально закипела, премьеры следовали одна за другой. Заметно оживилось и движение между Таллинном и Москвой: большие десанты постановщиков, сценографов, музыкальных оформителей сновали туда-сюда, что каждый раз неслабо ударяло по театральному бюджету. А так как зрителей в зале не прибавлялось, и, стало быть, денег в кассе тоже, возникало смутное ощущение, что столь нерациональный подход к творческому процессу кому-то очень выгоден.
Когда Демьянов оставил пост директора театра,
конкурс на замещение этой должности выиграла Ирина Осиновская. И стала делать одну ошибку за другой. Во-первых, провела полную инвентаризацию, в результате которой выяснилось, что хозяйственная жизнь Русского театра пребывает в чудовищном состоянии, весьма далеком от соответствия букве закона. Во-вторых, не выразила неукротимого желания оплатить долги вверенной ее руководству структуры деньгами мужа и его коллег-бизнесменов, по крайней мере, до того, как ситуацию проанализируют соответствующие органы, а, прежде всего, совет SA Veneteater. Главной же ошибкой директора Осиновской было стремление найти общий язык и работать сообща с худруком Чумаченко, исходя из соображений: а) законности, б) здравого смысла, в) учета финансовой ситуации, сложившейся на тот момент в Русском театре. Чумаченко против общего языка не возражал, но в качестве «переводчика» подогнал тяжелую артиллерию в лице председателя совета театра Антса Леэметса, который принялся строго указывать Осиновской на ее место в рабочем строю. В результате этой чехарды на всех трех постах угнездился назначенный Министерством культуры на должность председателя совета Айвар Мяэ, директор Eesti Kontsert, основатель и бессменный руководитель ансамбля колокольчиков. «Потом найду достойные кандидатуры на должности директора и худрука. А пока всем буду руководить сам, мне не впервой заниматься художеством», – сказал Мяэ автору этих строк, отдельно подчеркнув, что его миссия заключается в спасении Русского театра.
Недостачу имущества быстренько списали. На выход из предбанкротной ситуации быстренько получили дополнительные миллионы от государства. В директора быстренько (без конкурса!) определили приглашенного из Vanemuine еще при Осиновской (точнее, с прицелом на место Осиновской) Яануса Кукка.
Зато без художественного руководителя Русский театр просуществовал больше года, пока минувшей весной к работе не приступила Наталия Лапина, прибывшая из Санкт-Петербурга.
Впрочем, попутно выяснилось, что худрук театру не очень-то и нужен: достаточно позвать из России какого-нибудь безработного постановщика (благо, их там хватает), который вместе со своей бригадой… (См. абзац про Чумаченко).
Ни одного мало-мальски достойного спектакля за это время поставлено не было. Тем временем подоспел мировой экономический кризис, министерские миллионы иссякли, а жертвами этих нестыковок стали служители Мельпомены, которым сейчас сокращают на 40 процентов (зачастую с унизительными комментариями) и без того ничтожную зарплату. Мало того, до сведения общественности доведено: актеры, дескать, сами упросили администрацию театра предоставить им возможность постоять на паперти с протянутой рукой. Меж тем спасатель Айвар Мяэ благополучно перенаправил свои усилия на Национальную оперу, впопыхах забыв уведомить младших товарищей Кукка и Лапину о том, что в Эстонии своих режиссеров хватает. И они ничем не хуже гастролеров из числа аутсайдеров, вроде Утеганова («Привидения) и А. Кладько («Старший сын», «Приключения Чиполлино и его друзей»), а некоторые даже лучше. И денег требуют гораздо меньше – не правда ли, хорошая возможность сохранить и работников, и их зарплаты?
Однако нынешнее руководство Русского театра упорно черпает вдохновение в традиции, заложенной Демьяновым – Чумаченко, бездумно расходуя средства на денежное обеспечение заезжих гастролеров. В этом контексте особенно впечатляют причитания: «театр вынужден во всем себе отказывать». Поясним: в режиссерской работе отказано Эдуарду Томану, постановщику самых кассовых спектаклей «бригадного периода».
Обозначенная на недавнем заседании Совета национальных меньшинств при министре культуры тема кризиса в Русском театре нашла такой живой отклик, что министр культуры Лайне Янес предложила обсудить эту проблему отдельно, и пусть каждый из нас предложит свой вариант выхода из сложившейся ситуации.
У меня он есть. А коллеги по Совету пусть думают.
